Милочка

 

Текст участвует в конкурсе рассказов «История любви».

Об авторе (от 1-го лица): «Елена Берлянд, 25 лет. Поэзию и прозу пишу с подросткового возраста. Призёр нескольких литературных конкурсов. На тему любви пишу редко, но ради конкурса решила попробовать».

---

 

Супруги Любимцевы были женаты почти десять лет. Воспитывали двоих детей — шестилетнего Рому и годовалую Марину. Муж — Василий Любимцев — работал корректором в издательстве. Жена — Людмила Любимцева — занималась переводами с немецкого и английского языка. Семья жила в двухкомнатной квартире, доставшейся Людмиле по наследству от бабушки. Супруги не имели вредных привычек, редко ссорились и всегда были приветливы и милы с соседями. Василий трудился в офисе, Людмила работала на дому, старший сын Рома заканчивал первый класс, а младшая дочка Марина сидела дома с мамой — место в яслях должны были дать только на следующий год. Раз в год все семейство летало в отпуск заграницу, а летом часто ездило отдыхать в деревню к родителям Василия. Самая обычная — и, казалось бы, вполне счастливая семья. Но не все было так просто в отношениях Людмилы и Василия. Любимцев имел сильную страсть, которая никогда не была тайной для его жены.

Василий обожал писать стихи и считал себя поэтом.

Супруги познакомились одиннадцать лет назад на литературном вечере в местном доме культуры. Мероприятие, стоит сказать, было весьма скучным — желающих прочитать свои рассказы или стихи со сцены набралось не так уж много. Людмила пришла на вечер за компанию с подругой, а Василий был в числе немногочисленных авторов. Выступление Любимцева не слишком удалось — проникновенного стихотворения «Цвели в саду мимозы» публика не оценила. Понурый Вася спустился в зал и молча пошел к выходу под тихие смешки развеселившихся зрителей, а Людмила, будучи девушкой жалостливой и сострадательной, не смогла остаться в стороне и кинулась догонять незадачливого поэта, чтобы утешить, посочувствовать и, самое главное, сказать о том, что стихотворение ей понравилось (хотя это не было правдой). Они стояли вдвоем на крыльце и разговаривали — точнее, пока Людмила сбивчиво говорила, что «люди бывают злыми, не нужно из-за этого переживать», «вы очень смелый человек, я бы никогда не решилась выйти на сцену перед толпой зрителей», «других авторов тоже приняли не очень-то тепло», Василий отрешенно смотрел в темную даль улицы и, казалось, вовсе ее не слышал (и даже не обращал внимания на так не вовремя начавшийся дождик). Но стоило робко сказать о том, что стихотворение ей очень понравилось, как Вася резко развернулся к ней и громким срывающимся голосом спросил:

— Правда? Это правда?

— Ну-у-у…да, — немного смутившись, ответила Людмила. — Стихи, конечно, необычные… но я… да, я считаю, что они хорошие, — уверенно закончила она свою мысль.

— А знаете, я ведь давно уже пишу, — радостно улыбаясь, затараторил Любимцев. — Еще в подростковом возрасте начал. Но долгое время никому своих творений не зачитывал. Стеснялся. Сегодня первый раз решился…— он слегка помрачнел, вспомнив о своей неудаче. — Но ваше одобрение стоило того, чтобы прийти на этот вечер! Ох, а я и не спросил, как вас зовут? — спохватился Любимцев.

— Людмила… — стараясь не стучать зубами от холода (дождь к этому моменту полил еще сильнее), сказала девушка.

— Какое прекрасное имя! Людмила, Люда, Мила, Милочка… Могу я называть вас Милочкой?

— Можете.

— Прекрасно! Мы непременно должны продолжить наше знакомство! Милочка, а ведь вы дрожите, — заметил наконец Василий. — Возьмите мою куртку. Разрешите проводить вас до дома? Уверен, нам будет, о чем поговорить!

— Я, в общем, не против… — немного растерявшись от такого напора, ответила Людмила. — Но я пришла не одна, с подругой… нужно ее предупредить.

— Конечно-конечно, — закивал головой Любимцев. — Идите попрощайтесь, а я вас тут подожду…

…с того мероприятия они ушли вместе. Василий оказался приятным собеседником — рассказывал интересные истории из своей жизни, увлеченно расспрашивал Людмилу о ее работе, друзьях, увлечениях. Узнав, что девушка не замужем, Вася очень обрадовался и сразу же предложил ей встретиться завтра и выпить по чашке кофе. А Людмила была и не против — ей понравился этот милый забавный поэт. Правда, его стихи, которые он успевал читать в тот вечер в перерывах между шутками и рассказами, были еще более ужасны, чем стихотворение о цветущих мимозах, но какое это имело значение?

И они встретились завтра. А потом и послезавтра. И так встречались целый год — до тех пор, пока Василий, смущаясь и краснея, не зачитал ей стихотворение о вечной любви, которая «цветет в любую погоду, как роза, не страшась даже лютого мороза», после чего дрожащей рукой вынул из кармана брюк маленькую коробочку и протянул ее Людмиле. Кольцо было с изумрудом — ее любимым камнем, и она, долго не раздумывая, сказала возлюбленному заветное «да!».

Родные и близкие будущих супругов Любимцевых отнеслись к предстоящему бракосочетанию очень по-разному. Родители Василия, опасающиеся, что с таким мечтательным характером он вовсе не сможет найти себе жену и так и будет витать в облаках всю жизнь, были только рады этому союзу, тем более что будущая невестка действительно им пришлась по душе. А вот родственники и друзья Людмилы сомневались в том, что брак будет долгим и счастливым.

— Васька твой, конечно, мужик добрый и веселый, — говорила ее лучшая подруга Света — та самая подруга, с которой они вместе пришли на ставший судьбоносным литературный вечер. — Но ведь постоянно весь в своих мыслях и планах, все придумывает себе что-то. Не от мира сего, как говорится. Как с таким «земные» вопросы решать, детей растить? А добытчиком у вас в семье кто будет? В издательстве много не заработаешь. Ну а поэзия его вообще никому не интересна, с ее помощью тем более не разбогатеешь.

— Зато он любит меня, — невозмутимо отвечала Людмила. — И позвал замуж. Не ты ли сама говорила, что муза — это не жена? И что такие романтики только обещают своим музам золотые горы, но никогда не строят серьезных отношений и не женятся. А Вася человек честный — звезд с неба не обещал, но семью со мной создать хочет. И стихи мне посвящает, в этом тоже нет ничего плохого, — и после молчания добавляла:

— Пусть даже эти стихи кошмарны.

Свадьба в итоге состоялась — отговорить Людмилу от замужества никому не удалось. Супруги поселились в городской квартире — жить в деревне, в просторном доме родителей Василия, оба категорически не хотели. Быт, работа, воспитание Ромы и Марины, совместный отдых — такой была жизнь Любимцевых на протяжении почти десяти лет брака. Людмилу она устраивала — девушка ценила спокойствие и стабильность, не стремилась поймать «журавля в небе». Но ее точку зрения не разделял Василий — он любил жену, любил детей, но не мог чувствовать себя совершенно счастливым, не осуществив свою главную мечту: поэтическая душа жаждала поделиться своей поэзией со всем миром — издать сборник собственных стихов. Этот сборник и стал главным камнем преткновения в отношениях супругов.

Первые несколько лет брака не предвещали беды — после памятного провала на литературном вечере Василий ограничивался «домашними чтениями» в кругу семьи. Почти все стихи были посвящены его музе, любимой жене Милочке. Людмила же за годы совместной жизни уже успела привыкнуть к тому, что ее глаза сравниваются с «глубоководными впадинами», а нос — с «гордым профилем сфинкса египетского». Страсть Васи к поэтических виршам она считала безобидным увлечением, которое, в общем-то, не портило их совместную жизнь, а иногда даже искренне радовало и веселило ее — впрочем, Людмила, памятуя о том, как болезненно муж воспринимает плохие отзывы о своих стихах, никогда не критиковала его поэзию. Тем временем количество странноватых стихотворений, сопровождающихся неизменной припиской «посвящается моей Милочке», с каждым днем все росло.

Вечер, когда Василий объявил о желании издать сборник своих стихов, Людмила запомнила очень хорошо.

Так уж повелось в их семье, что все важные проблемы и события всегда обсуждались за чашкой кофе и куском торта. Если кто-то покупал торт в обычный будний день, не в праздник — это было верной приметой грядущего серьёзного разговора. Вот и в тот вечер Любимцев принес домой огромный шедевр кондитерского искусства с несколькими ярусами, покрытыми ядовито-зеленой глазурью — признак того, что к разговору Вася готовился долго и тщательно, ибо торт явно делался на заказ и не за один день.

— Милочка, — серьезным тоном объявил муж, водружая на стол коробку с тортом, — в нашей жизни скоро произойдет грандиозное событие, — он немного помолчал. — Точнее, я очень надеюсь, что оно произойдет. — Василий с любопытством посмотрел на жену, словно предлагая ей угадать, что это за событие.

Людмила, не отвечая, начала доставать из шкафчика тарелки и чашки для кофе. По опыту она знала, что «грандиозным событием» в понимании ее мужа может оказаться как появление на свет ребенка, так и написание пятисотого по счету стихотворения. Но рождение Ромы они не так давно отметили — два месяца всего мальчугану исполнилось, так что рано им пока второго ребенка заводить. Видимо, у Василия все-таки очередной «стихотворный юбилей» наметился…

— …Милочка, я собираюсь издать сборник своих стихов! — торжественно объявил Любимцев.

Людмила замерла с чашкой в руках. Медленно повернулась лицом к мужу. Разрумянившийся от волнения взрослый мужик с радостно блестящими глазами… Как она могла его расстроить?

Василий не скрывал от окружающих любви к поэзии, но и собственные стихи зачитывал далеко не всем. Узкий круг родственников и близких друзей много раз слышал его стихотворения, и все единодушно сошлись во мнении, что поэзия эта «не для всех», проще говоря — давать читать такие произведения чужим людям ни в коем случае нельзя, если не хочешь быть поднятым на смех. Кто-то пытался деликатно донести истину до Васи, но он всякий раз огорчался едва ли не до слез — правдолюбы терялись и предпочитали прекращать неприятный разговор. На самом деле, Людмила была единственным человеком, который умудрялся даже спустя столько лет делать вид, что поэзия мужа ей нравится. Но пытаться выпустить целый сборник… Кто же его решится напечатать? А читать кто эти вирши будет?..

— …я договорился с нашим главным редактором, Дмитрием Павловичем, он обещал замолвить за меня словечко в каком-то издательстве, специализирующимся на выпуске художественной литературы. Наше-то, сама знаешь, в основном фантастическую прозу печатает, так что буду печататься «на стороне», — воодушевленно вещал Любимцев. — Завтра покажу ему парочку стихов — он очень заинтересовался и хочет лично ознакомиться с моей поэзией. Сказал, что не ожидал от меня таких талантов — я же на работе никому не рассказывал, что пишу… Милочка, да ты разве не рада? — заметив растерянность жены, с беспокойством осведомился он.

— Почему же… рада… — соорудив на лице улыбку, ответила Людмила. — Но скажи мне, Вась… вот если твой редактор не одобрит стихов… или их, не дай бог, вовсе откажутся печатать в другом издательстве… ты же не станешь сильно обижаться и расстраиваться? Ты не подумай, я верю в тебя, но путь творческого человека, сам знаешь, бывает очень сложен и долог… не всегда все получается с первого раза…

— Милочка, о чем ты? Я уверен, что все получится! Зря я, что ли, столько лет творил, творил и творил… мои усилия… да что там, наши усилия непременно будут вознаграждены!

— И все-таки, — твердым голосом продолжила Людмила, — обещай мне, что достойно примешь любой исход — как успех, так и возможную неудачу.

— Ну хорошо… — после недолгого молчания ответил Василий. — Обещаю тебе, Милочка.

Потом они вместе сидели на кухне, ели ядовито-зеленый торт, Любимцев весело рассуждал о современной поэзии, а его жена все думала о том, какими словами будет утешать мужа после отказа издательства…

…и ему действительно отказали. Редактор — Дмитрий Павлович — слово свое сдержал и рекомендацию в издательство действительно дал (хотя, как поняла Людмила из рассказа Василия, и пытался тактично отговорить поэта от затеи с публикацией), но и это не помогло — сборник не стали печатать. Понурый Вася долго изливал душу любимой Милочке, попутно заедая свою беду домашней шарлоткой с яблоками и корицей (к счастью, понятия «залить горе» в их семье не существовало — стрессы они снимали при помощи большого количества сладостей). После четвертого куска пирога Василий твердо заявил, что сдаваться не собирается и попробует показать свои стихи в другом издательстве. Людмила не стала отговаривать мужа, лишь попросила его не торопиться сразу же бежать в новое издательство — для начала успокоиться, обдумать дальнейший план действий, может быть, написать парочку новых стихотворений. Вася, подумав, с предложением жены согласился.

Жизнь потекла своим чередом — и так, в обыденных повседневных заботах и хлопотах, прошло еще пять лет. Людмила продолжала заниматься переводами, вела домашнее хозяйство и воспитывала уже двоих детей — сына Рому и дочку Марину. Василий все так же работал в издательстве, помогал жене по хозяйству и охотно читал детям на ночь вместо сказок собственные стихи. Да, Вася не терял надежды все-таки опубликовать свой поэтический сборник, но продолжал терпеть неудачи — уже десять издательств отказались печатать его стихи. Людмила каждый раз утешала и подбадривала супруга, втайне надеясь, что следующей попытки не будет, и он наконец поймет, что поэтическая стезя — это не для него. Каждый новый отказ сильно влиял на Василия — нет, он не срывал злость и раздражение на жене или детях, не становился агрессивен или угрюм, но наблюдать за его беспомощными страданиями Людмиле было невыносимо тяжело. Она очень хотела помочь мужу — но не знала, как.

— Вася, — утешала Людмила супруга после десятого отказа, — умоляю, прекрати себя терзать. У нас все в порядке — крыша над головой есть, в работе все стабильно, дети здоровы. Правда, этот сборник — не самое главное в жизни. Творчество не стоит потраченных нервов и испорченных отношений в семье. А я, ты уж извини, тоже не железная — каждая твоя депрессия после очередной неудачи плохо сказывается и на мне.

Любимцев молча жевал кусок пирога с вишней — последнее кулинарное новшество супруги. За предыдущие полчаса он не произнес ни единого слова — пришел домой, сказал лишь одно слово — «опять» — и, сев за стол, начал с мрачным видом есть пирог. Людмила уже потеряла всякую надежду разговорить мужа — он никак не реагировал ни на ее утешения, ни на ее попытки пошутить.

— Вася, — собравшись с духом, робко начала она. — Может быть, тебе стоит прекратить попытки? Сам же видишь — никак не получается. Не твое это. Не нравятся никому твои стихи. А так ты только себя да меня мучаешь.

Любимцев продолжал молчать. Людмила хотела было еще что-то сказать, но неожиданно муж резко отодвинул от себя тарелку с пирогом, встал из-за стола и, глядя жене в глаза, тихим уставшим голосом произнес:

— Знаешь, Милочка, в тот день, когда мы впервые встретились, я был так огорчен… ты помнишь, как отреагировали люди на мои стихи… но ты… ты утешила меня. Вернула мне надежду. Ты была единственной, кто верил в меня… и я всегда знал, что все получится… рано или поздно, но получится. Благодаря тебе. Благодаря твоей поддержке, твоей любви. Но сейчас… сейчас все. Точно… все, — с этими словами он повернулся к жене спиной и пошел вон из кухни.

Людмила осталась сидеть за столом одна — не кинулась вслед за супругом, не попыталась остановить его. Она думала о том, что совершила едва ли не самую большую ошибку за все время их с Васей совместной жизни — своими же руками разрушила доверие мужа к ней. Можно ли было это исправить?..

…после того памятного разговора прошло почти две недели. Отношения между супругами оставались напряженными — они не ссорились, но Людмила не могла ни замечать, каким разочарованным взглядом муж смотрит на нее, каким грустным голосом обращается к ней. Она старалась улыбаться, шутить, развлекать его интересными разговорами, придумывать совместный досуг с детьми — ничего не помогало, Василий был все так же холоден и отстранен. Последней каплей стало то, что Людмила нашла на кухне в мусорном ведре папку с аккуратно сложенными в нее бумажными листами со стихами — видимо, у Любимцева все-таки не поднялась рука уничтожить «произведения искусства». Первым ее желанием было устроить разборку с супругом, который столь бесцеремонно избавлялся от собственных многолетних трудов, но неожиданно другое, куда более удачное решение пришло ей в голову. Она вдруг поняла, как может помириться с мужем и вернуть ему веру в себя нужно — только нужно успеть сделать все до их юбилея свадьбы, который состоится уже на следующей неделе. Отряхнув папку и сунув ее в темный непрозрачный пакет, Людмила быстрым шагом вышла из кухни.

В день юбилея на праздничном столе стоял неизменный торт — двухъярусный кулинарный шедевр, покрытый синей глазурью и украшенный огромным желтым солнышком из сахарной мастики. Правда, солнышко изрядно пострадало от рук Ромы, доедавшего уже второй вкусный кусок — любовь к сладкому была присуща всем членам семьи Любимцевых. Василий неторопливо пил кофе и с улыбкой наблюдал за Людмилой, которая то и дело выбегала в соседнюю комнату — не только проверить спящую Марину, но и полюбоваться своим отражением в большом зеркале (на ее шее красовалось изящное колье с любимыми изумрудами — подарок мужа на годовщину). Вечер близился к завершению, и Людмила, поборов волнение, наконец решилась преподнести мужу свой подарок.

— Вася, — войдя в кухню с большим нарядным пакетом в руках, торжественно начала она, — прими от меня этот скромный дар. Надеюсь, он будет первым, но не последним в нашей жизни. Точнее, я даже уверена, что не последним, — твердо закончила супруга свою мысль.

Вася взял из ее рук пакет и осторожно извлек из него… книгу. Небольшую книгу в бежево-желтой обложке. Надпись на первой странице — «Василий Любимцев, сборник стихотворений». И стихи… его стихи на каждой странице…

— Милочка, — изумленно прошептал Любимцев, — ты… как же ты… — он замолчал, не в силах вымолвить больше ни слова, но в этом и не было нужды — его растроганный взгляд говорил сам за себя.

— Папа, да это же твоя книга! Твоя книга, пап! — Рома шустро выхватил из рук отца сборник и начал быстро перелистывать страницы.

— Да, Рома, — с улыбкой кивнула Людмила, с нежностью глядя на супруга. — Первая папина книга… и наверняка не последняя.

 

© Елена Берлянд