Редактор — человек, который не только подправляет, но зачастую полностью переписывает чужие тексты. Литературный редактор именно этим и занимается. От оригинала остаётся голый сюжет (да и он, случается, перекраивается вплоть до пришивания новой развязки).
Существует мнение, разделяемое известными писателями, что работа редактора «не полезна» для самого редактора. Точно так же «не полезна» работа организатора литературного конкурса и члена жюри.
Почему?
Роль редактора или члена жюри сопряжена с чтением множества чужих текстов, в том числе довольно слабых, ученических или вовсе бездарных. А давно установлено: то, что ты читаешь, влияет на то, что ты пишешь. Опытным путём прозаики обнаружили сочетаемость читаемого и сочиняемого. Когда пишешь, скажем, рассказ, лучше читать не романы, а рассказы. И непременно те, что соответствуют нынешнему твоему замыслу и сотворены пером близких по духу прозаиков. Иначе чтение будет мешать.
А тут — посторонние сочинения, вдобавок незрелые. Их не то что переписать — их бы выкинуть. Но нет. Права не имеешь. И ты переписываешь их, переделываешь от начала до конца, правишь и шлифуешь, очищаешь от ошибок, выстраиваешь логику повествования, следишь вместо автора за ступеньками композиции и наконец доводишь хоть до какой-нибудь художественности. На выходе — всё-таки литература, пусть ремесленная, посредственная, троечная, напоминающая о задних партах в советских классах. После твоей работы задние парты тянут уже на четвёрочку. В лучшем же случае ты гордишься своею работою, и былые троечники пересаживаются поближе к доске.
Так проходит год за годом. Позади — тонны выправленных рукописей. Многие неряшливые, бесформенные тексты ты превратил в достойные рассказы, из других смастерил нечто удовлетворительное, что хотя бы не стыдно отнести в редакцию самодеятельного альманаха или почитать вслух на встрече литературного объединения. И почти о каждом сочинении, где оставила след красная твоя паста, где пациент дозволил вмешаться хирургу-редактору, ты с полной уверенностью можешь сказать: стало лучше, стало здоровее. Степень улучшения разная, но она имеется всегда. Иначе за редакторский труд, за операцию, за резание и зашивание не стоит и браться.
Возвращаемся к «не полезно». Точна ли эта оценка, верна ли?
Нет.
В шесть он позавтракал и, вернувшись в номер, прочёл оба рассказа. Написано было по-настоящему хорошо. Недостатком предыдущих вариантов, причиной, по которой он не продал их, была не интрига — сюжет всегда был его сильной стороной. Дело было в стиле, а пять лет редакторской работы многому научили Кейта.
Это цитата из романа Фредерика Брауна «Что за безумная Вселенная!» Герой книги, Кейт Уинтон, вдруг осознал: за пять лет редакторской работы в журнале он сделался настоящим писателем. Нужно было лишь отточить стиль, и в этом ему помогла правка чужих рассказов.
Когда ты каждый день правишь ошибки и промахи других, ты начинаешь замечать гораздо больше собственных. Это аксиома. Факт. Результат долгой практики. Его не нужно объяснять и доказывать.
И вот следствие.
Чем больше у тебя редакторской практики, тем выше будет качество твоих собственных текстов. Ты будешь придираться к себе как к худшему из тех, кого безжалостно правил!
Во времена, когда ты не был редактором, ты видел художественные тексты с внешней стороны. Скажем, как одетого человека. Ныне ты видишь насквозь всё анатомическое строение, смотришь сквозь пиджак и кожу, наблюдаешь кровеносную систему, органы, мышцы, мозг, скелет. Римский-Корсаков видел у тональностей цвет. Ты чувствуешь у слова пульс.
Полезна такая эволюция в первую очередь для тебя самого. Если, конечно, ты не просто редактор, а ещё и писатель.
