Тридцать второе декабря

31 декабря, Канун Нового года, ёлка, шар, Дед Мороз

Олег Чувакин
Олег Чувакин
Человек. Автор. Редактор. Пишет себе и людям

 

Вечером тридцать первого декабря президент сидел перед телевизором и думал. Всё ли сделано? Всё ли сказано? Записывая на камеры традиционное новогоднее поздравление, которое гражданам прокрутят перед полуночью, он пожелал народу одержать победу.

На завтра, на первое января, была объявлена война. Академики-лексикографы заблаговременно дозволили писать имя войны с заглавной буквы: Третья мировая.

По распоряжению Бюро национальной пропаганды телевидение повторно транслировало предновогодний утренний парад на Красной площади, рекламой не перебиваемый. Гремел марш, пылали щёки музыкантов, дующих в тромбоны и тубы, барабанщик, следуя тактам марша, бил колотушкою в большой барабан. Солдаты в новеньких шинелях держали равнение, поднимали ноги на сорок пять сантиметров, чеканя шаг. Двигались рычащей колонною танки, впечатывая траки в камни площади. Катились, покачивая длинными пушками, артиллерийские самоходки. В завершение репортажа операторы дали панорамой и крупным планом махину, похожую на электрического ската, — подлодку, а заодно самолёт, вездеход и звезду смерти. Её несла на плечах целая рота. Супероружие имело на борту торпеды, ракеты с ядерными боеголовками, многотонные бомбы, скорострельные пулемёты и устроенный в складной башенке гиперболоид. Суперлодка могла через океан переплыть, а могла сигануть. Несли её потому, что заводчане не успели прикрепить к корпусу оси с колёсами. Президента передёрнуло: очень уж шагающие с лодкой напоминали похоронную процессию.

На ёлочке, стоявшей подле телевизора, закачался большой красный шар. Зелёная ветка вдруг принялась расти и устремилась к дивану, чем немало изумила человека, на диване сидевшего. Ладно бы, ветка вытянулась на настоящем, живом деревце! Внезапное ботаническое чудо иной раз допустимо. Но президент природу берёг и ёлку держал пластмассовую. Ветка остановилась перед его глазами. В глянцевом боку шара отразились двое: хозяин кабинета и старик в красном тулупе и алой шапке, отороченной белым. На бритом лице президента застыла маска страха; пришелец красногубо улыбался в бороду.

— А? Кто здесь?!

Не отворялась дверь. Не скрипел паркет. Не раздавались шаги. Постороннего дыхания — и того не слышалось.

Однако возле дивана стоял дед в тулупе. От него тянуло лесным холодом и пахло снегом. Гость приставил посох к стене, а мешок опустил на пол.

— Здравствуй, дружок, — сказал он отечески. — Не мог я допустить, чтоб в мой день напасти такие случились, горе этакое землю поглотило.

— Охрана, камеры, шлагбаумы, датчики, коды, пэвэо, — перечислял президент, загибая пальцы, а иногда по ошибке перекрещивая.

— Ты эту скороговорку брось, не поможет, — заметил Дед Мороз, снимая с ветки красный шар и откусывая от него с таким звуком, точно не стекло то было, а яблоко.

И правда — яблоко! Сияя жемчужными зубами, Дед Мороз лопал красное яблоко, сок тёк по серебру бороды.

По мановенью пришельца ветка ёлочная сократилась, убралась к стволику. Президент момент не упустил, перемену декораций использовал для обретения тактической выгоды.

В руке у того, чьи немолодые мышцы сохранили кой-какую сноровку, чернел пистолетик. Маленький пистолет глава государства носил в наплечной кобуре под пиджаком. На дополнительном средстве обороны настояла служба охраны. И, как видно, не ошиблась: террориста в костюме Деда Мороза в Кремле проворонили.

Author picture
Не спешите заказать редактуру. Не швыряйтесь деньгами. Сначала покажите свой рассказ или отрывок романа

Кому показать рассказ или роман? Писателю! Проверьте свой литературный талант. Закажите детальный разбор рукописи или её фрагмента.

Дед невозмутимо доел яблоко. Огрызок поднялся над его ладонью, полетел по кабинету, завис над урной и туда опустился.

— Не пульнёт твой пиф-паф, Дима. Сколь ни тужься, курок не спустишь.

И верно: палец на спусковом крючке заиндевел и словно ледяным сделался. Ни согнуть, ни разогнуть.

— А коли и выстрелишь, меня не убьёшь. Зато шуму наделаешь. Челядь сбежится… А тебе в часы последние не шум нужен. Помараковать, мозгами пораскинуть тебе надобно, Димок. В тишине помараковать… Да заглуши ты эту ересь!

На широкую ладонь Дед Мороза сам собою лёг пульт дистанционного управления. Экран китайского телевизора померк, русская суперлодка погасла. Бородач вытащил пистолетик из онемевшей президентской руки, сунул оружие обратно в потайную кобуру, одёрнул итальянский пиджак, на фигуре российского государственного деятеля перекосившийся.

— Скажи-ка мне, старому, дремучему: когда тебе годков восемь аль девять было, представлял ли ты, что в будущем на Деда Мороза руку поднимешь? Нешто мечтал прицелиться и Деда Мороза умертвить?

Президент сидел, молчал, а большая рука, точно такая же, как рука отцовская, гладила его по голове. Взъерошивала и тут же приглаживала волосы. От ладони, широкой, крепкой, надёжной, веяло таким теплом, что даже мысли согревались.

Текли они, мысли, в единственном направлении. Вместе с ними текли слёзы. Мысли текли по извилинам, слёзы по щекам.

— Рассказывай, — повелел Дед Мороз и без скрипа уселся на диван.

Дмитрий шмыгнул носом. Достал платок. Высморкался. Пальцы его ожили.

— Что рассказывать… Заявили мы. Объявили. Я и он. Джо.

— Правитель американский, — уточнил Дед Мороз.

— Ну не китайский же! У китайцев Новый год позднее. Заявили публично. Ну, как принято… Пресса. Телевидение. — Он показал на серый экран. В голове его прояснилось. Говорилось легко. Быть может, потому, что говорил он чистую правду. — Радио. Сеть. Пропаганда, лозунги. Обещания разгромить врага. Марши с духовыми оркестрами. Планы мобилизации. Перевод экономики на военные рельсы. Объявили и готовимся. Знаешь, как это заводит? Это не объяснишь. Вышло так — и всё. И если не начнём войну первого января, нас сочтут пустословами и слабаками. Всей политике конец. Зашатаются сверхдержавы — затрещит весь мир. Жить без политики и государства человечество пока не научилось.

— Насорил словесами, намакулатурил! Без планеты-то жить смогёте?

У Дмитрия голос сел, точно от ангины. Он прохрипел-прошипел:

— Я и рад бы сдать назад, да ведь он, — президент кивнул на глобус, повёрнутый к нему Америками, — не остановится, воспользуется…

— Ты своею головою пользуйся, на чужую не пеняй.

Дмитрий опустил лицо. Разглядел собственное отражение в нетускнеющих зеркальных туфлях — последнем европейском обувном ноу-хау. Увидал рядом другое отражение: старик в шапке, улыбка в бороде.

На отражения упали слёзы. Стукнулись о кожу туфель. Не разбились, не разлетелись осколками мокрыми. Капли застыли на носках туфель, повторили отражения, покачнулись, выросли в размерах, оторвались подобно мыльным пузырям, пролетели через комнату и пристроились на ёлочке, повисли на ветках шарами стеклянными.

Снова широкая тёплая рука — было странно чувствовать, что столько тепла сердечного хранит в себе Дед Мороз — коснулась головы Дмитрия, согрела, подтолкнула остановившиеся было мысли.

— Что делать? — хрипло спросил президент.

— Ты знаешь, что. Давным-давно знаешь.

Прогревшиеся мысли понеслись в мозгу Дмитрия цветной круговертью — точно кто-то волчок на паркете разогнал. То были думки, хранившиеся в дальней глубине, выдержанные, марочные, ясные, такие ясные, какими только и бывают желанья мальчишки, не добравшегося до того решающего возраста, когда взрослый человек занимает душу целиком, нераздельно, а от детства остаётся лишь пыль в углу, до которого отчего-то трудно добраться.

Когда-то он, желавший верить в Деда Мороза, играл в одну игру. В нескончаемый Новый год. Игру он и придумал. Его не натолкнули на идею книжка или фильм, не подсказал друг или одноклассник.

То была тихая игра. Игра мечтателя. Игра, следовательно, одинокая.

Игра шла в гостиной, украшенной ёлкой. Сначала наряжалась купленная на рынке ёлка, затем начиналась игра.

Ёлку наряжал папа, а Дима подавал игрушки из коробок. Подавал хрупкие игрушки осторожно, держа тонкие стеклянные фигурки в обеих ладошках, а став постарше, сам закреплял шарики и сосульки скрепками на веточках. В завершение он и отец окружали ярусы веток колокольчиками на проводе — гирляндой.

Ставили и наряжали ёлку непременно тридцать первого числа, никогда раньше. Иначе, объяснял отец, оно не то. Подлинный канун Нового года и день Деда Мороза, день, который переходит в сказочную ночь, — это тридцать первое декабря.

Налюбовавшись наряженной ёлкой, отец уходил, а Дима оставался в гостиной. Усаживался по-турецки на ковёр или ложился на диван и смотрел неотрывно на ёлочку. Воображал, что сказочный день растягивается. Продолжается лентою чисел. Волшебною лентою, конца которой не видать. Опускается вечер, приходит ночь, но утром, с рассветом продолжается декабрь! 32 декабря, 33, 34 и так далее. Ведь канун Нового года — самый счастливый день в году, день предвкушения!

И не разберёшь, как из такой мечты вырос президент, главный человек в государстве. Человек, думающий о войне, ядерных ракетах и супероружии.

— Знаю, что делать, — прошептал он, и гланды его точно облепиховым маслом смазали. — Знаю!

— Знание ты сохранил, — отозвался Мороз. — Но пользоваться им отвык.

Дмитрий пересел за стол: за письменным столом, где он подписывал важные бумаги, ему думалось лучше. Решительнее думалось — вот как надо сказать!

— Лента декабря… Канун Нового года… — Президент снял с ручки колпачок. — Ввести новое число временно, на текущий год… Это позволит мне и Джо сохранить лицо… — Глаза его сияли, а на щеках, по-детски пухлых, розовел яблоками румянец.

Только сейчас он уяснил, что набрасывает тезисы в школьной тетрадке родом класса из второго-третьего. В сиреневую линеечку. Ценою в две копейки. Да и ручка пластмассовая, с колпачком погрызенным, хорошо ему знакома… Дмитрий сунул ручку в рот и обернулся. Дед сидел себе смирно. И не жарко ему в тулупе и шапке?

Рука президента сняла с красного телефона трубку.

— Организация Объединённых Наций? Кремль на проводе. Передайте трубочку заместителю генерального секретаря по хронологии. Как — занято? Вы не видите, по какой линии я звоню?.. Что? С американским президентом разговаривает? Не кладите трубку.

Дмитрий нажал кнопку «Прослушка» на приставном телефонном блоке, а потом три раза кнопку «Сделать погромче». Из динамика поплыла вкрадчивая до мягкости речь Джозефа, президента Соединённых Штатов. Из слов английских, лишённых раскатистого русского «р», Дмитрий понял только «ай эм» да «ю эс эй».

— Переводить умеешь? — спросил у Деда Мороза.

— Немудрено сие усвоить. Говорит он то же, что порываешься сказать и ты. Говорит, Америка всегда стояла за мир на земле, за интернационализм, братство народов и свободу. Говорит, Соединённые Штаты, то бишь он, президент, и гласом единым конгрессмены из палат обеих, желают первое января следующего года отменить, а взамен ввести тридцать второе декабря года нынешнего. Порядок календарных чисел таков: тридцать второе декабря, а за ним второе января. Учинение временное, затеваемое ради стирания дня, на который назначена война. Войне — нет, миру — да.

— Плагиат! — вскричал Дмитрий. — Слышь, а кто это ему там нашёптывает?

— Догадайся.

— У него тоже советчик! Санта-Клаус!

— Он самый. Коллега мой.

— Двое из детства!

— Из того времени, когда вы умели смеяться, шутить, играть и фантазировать, а лгать и совершать проступки было ужасно стыдно.

— Щелчок! Он закончил!

— Твоя очередь. И помни, президент: твоя цель — не быть первым, а сохранить мир на планете.

— Первым я тоже буду! — с жаром зашептал Дмитрий, прикрыв микрофон трубки. — Оба первыми будем. Соавторы! Они там, в ООН, решат, что я и американец договорились. Один звонок за другим, понимаешь?.. Что ты понимаешь в политике!.. Алло! — сказал президент в трубку самым требовательным тоном, каким только располагает глава государства, не забыв топнуть ногой и ударить кулаком по столу, на котором подпрыгнули ручка, графин с водой и подслушивающее устройство. — Алло, зам по хронологии освободился?

 

Президент стоял перед Дедом Морозом с бутылью французского шампанского. Изготавливался вдарить пробкою в потолок.

— Надо бы отметить… Такое дело… Такая ночь… С тридцать первого на тридцать второе… — Мысли у Дмитрия в голове прыгали, как зайцы, а здоровенная бутылка жгла холодом пальцы.

Дед поглядел голубыми глазами на президента. Поднялся с дивана, подхватил свой мешок. Сказал, бородою двигая:

— Почто Деда Мороза мочой потчуешь? Худой из тебя патриот!

Развязав мешок, старик запустил руку в бескрайнюю глубину. Вынул поллитровку «Русской», к бокам которой прижимались два стакана.

— Вау! — сказал президент. — Нет, не то… Ух ты!

Мороз разлил водку по стаканам. Стаканы враз запотели.

— За что пьём? — спросил Дмитрий. — Ты старший, за тобой и тост.

Дед помедлил с ответом.

— Не за что, а за кого. За мальчишку. За мальчишку, который вернулся.

 

© Олег Чувакин, 2019—2020

Полюбилось? Поделитесь с друзьями!

Вы прочли: «Тридцать второе декабря»

Теперь послушайте, что говорят люди. Скажите и своё слово, коли желаете. Чем больше в мире точных слов, тем счастливее наше настоящее. То самое, в котором каждый миг рождается будущее.

Не видите формы комментариев? Значит, на этой странице Олег отключил форму.

6 отзывов

  1. Мой новый рассказ с Дедом Морозом. Самое то перед старым Новым годом.

    1. Нееее. из тех мальчуганов, что некогда в Москву собрались, да вернулись домой, такое *** никогда не выросло бы. Это только из таких. кто в карамельный остров не верил! На таких только новогоднее волшебство действует!

Добавить комментарий для Ирина Бирюкова Отменить ответ

Ваш email не публикуется. Желаете аватарку — разместите своё личико на Gravatar. Оно тотчас проявится здесь!

Отзывы премодерируются. Символом * помечены обязательные поля. Заполняя форму, вы соглашаетесь с тем, что владелец сайта узнает и сможет хранить ваши персональные данные: имя и электронный адрес, которые вы введёте, а также IP. Не согласны с политикой конфиденциальности «Счастья слова»? Не пишите сюда.

Чувакин Олег Анатольевич — автор рассказов, сказок, повестей, романов, эссе. Публиковался в журналах и альманахах: «Юность», «Литературная учёба», «Врата Сибири», «Полдень. XXI век» и других.

Номинант международного конкурса В. Крапивина (2006, Тюмень, диплом за книгу рассказов «Вторая премия»).

Лауреат конкурса «Литературная критика» (2009, Москва, первое место за статью «Талантам надо помогать»).

Победитель конкурса «Такая разная любовь» (2011, «Самиздат», первое место за рассказ «Чёрные снежинки, лиловые волосы»).

Лонг-листер конкурса «Книгуру» (2011, Москва, детская повесть «Котёнок с сиреневыми глазами»).

Призёр VII конкурса имени Короленко (2019, Санкт-Петербург, рассказ «Красный тоннель»).

Организатор литературных конкурсов на сайтах «Счастье слова» и «Люди и жизнь».

По его эссе «Выбора нет» выпускники российских школ пишут сочинения о счастье.

Олег Чувакин рекомендует начинающим писателям

Вы пишете романы и рассказы, но выходит незнамо что. Показываете друзьям — они хвалят, но вы понимаете: вам лгут.

Как распознать в себе писателя? Как понять, стоит ли мучить себя за письменным столом? Почему одни авторы творят жизнь, а другие словно полено строгают?

Вопрос этот формулируют по-разному, но суть его неизменна.

У Олега Чувакина есть ответ. Прочтите его книгу. Она бесплатна. Не надо подписываться на какие-то каналы, группы и курсы. Ничего не надо — только прочитать.

Сборник эссе «Мотив для писателя» Олег создавал три года. Двадцать эссе сами собою сложились в книгу, посвящённую единственной теме. Теме писательского пути. Пути своего — и чужого.

Коснитесь обложки.

— Олег, тут так много всего! Скажите коротко: что самое главное?

— Самое главное на главной странице.

Как стать писателем?
Как обойтись без редакторов и курсов?
Author picture

Возьмите у меня всего один урок. Я изучу ваш текст и выдам вам список типичных ошибок в стиле, композиции, сюжете. Вы одолеете их все при мне.

Станьте самому себе редактором!