История нашего парка

 

Текст участвует в конкурсе «Счастливая душа».

Об авторе: Александр Бурковский.

---

 

В наш парк пришла осень. Ласковые солнечные лучи мягко проникают сквозь слои атмосферы. Прогуливаясь по аллеям, душа и тело поглощают особое блаженство этой чудесной поры. Яркая, насыщенная красота осеннего этюда будоражит воображение. Чуть упруго шуршит под ногами жёлтый мягкий ковёр, словно листья прошедших дней календаря. Поражает фантазию произведение живописи, созданной самой природой, и надолго остаётся красочный отпечаток в памяти.

С этим парком меня связывают многие воспоминания. В детстве свои первые шаги я учился делать на аллеях парка, держась крепко за руку своего деда. Когда мои ноги окрепли, я уже уверенно шагал впереди, а Деда старался не отставать, подстраховывал мои самостоятельные шаги. Мой организм рос, крепчал, и я подрастал. Деда всегда общался со мной как с взрослым. Я стал хорошо понимать и запоминать каждое его наставление.

Иногда в парке мы подходили к столикам, где собирались шахматисты и шашисты. Деда любил сыграть с азартными спортсменами-пенсионерами в шашки. Ставки были по рублю. Сыграв несколько партий, Деда отправлял в свой бумажник три рубля, и мы шли в кафе «Молочарня». Мне заказывали большой стакан молочного коктейля с ромовой бабкой, а Деда с удовольствием выпивал чашечку ароматного кофе. Если бы он захотел, то смог бы выиграть титул самого современного мужчины города. В свои шестьдесят он был физически крепок и бодр. Если надевал пиджак, то обязательно в клетку, уважал кепки, любил вязаные свитера, жилеты. Дополняли его наряды яркие шарфы, сохранявшие былой вид популярного журналиста. В жаркие летние дни он, точно Остап Бендер, любил прогуляться по Крещатику в белых штанах. «Модник на пенсии!» — называли его про себя дворовые бабки, дежурившие у подъезда. Они провожали его прилипающим сладостным взглядом и дико завидовали моей бабушке. А я продолжал называть его, как в детстве: «Деда». Обращение «дед», как мне казалось, звучало грубо.

Как-то незаметно пролетело время… Я был уже в десятом классе. По парку я стал чаще гулять с одноклассницами. Помню свой первый поцелуй с Маринкой из параллельного класса. Мы с ней были комсоргами классов и часто сидели вместе на скучных собраниях комсомольского актива школы.

Когда я видел её, то уже не мог слышать о соревновании на лучшую школу города по сбору макулатуры. Её губы манили к себе, а её глаза как будто тоже желали проникнуть глубоко в меня. Однажды, с трудом дождавшись окончания собрания, я сразу предложил ей:

— Давай вместе погуляем в парке.

— Давай пройдёмся, — ответила она.

Мы дошли до самой удалённой лавочки, быстро уселись, будто бы целый день наши ноги бродили без отдыха. Боясь испугать Маринку, я ласково привлёк её к себе, но не почувствовал сопротивления, нежно коснулся губами её лица. Наши губы сами соединились, словно давно этого ожидали.

В тот год я поступил в университет. Я старался быть похожим на деда: надевал клетчатые пиджаки, обязательно кепку и яркие шарфы. Новые знакомые, новые друзья и необычная студенческая жизнь захватили меня целиком и полностью. Время стало проноситься стремительно, как эмоциональный ураган. Длинные лекции, бессонные ночи в период сессии, бурные каникулы, скороспелая влюблённость — и уже не хватало времени даже позвонить родным и близким.

Пешие прогулки с дедом становились реже, и он как-то предложил мне прокатиться за город на его «Волге» (ГАЗ-24). Мне это понравилось. Он меня быстро научил водить машину. Со временем я уже сидел за рулём, а Деда стал моим пассажиром.

Раз в неделю мы выбирали маршрут в пределах области и с удовольствием катались по дорогам, рассматривая меняющиеся картинки за окном.

После часового путешествия обычно располагались на красивом берегу реки. Деда просил меня достать саквояж с продуктами.

— А ну давай посмотрим, что нам твоя бабушка приготовила!

Я выкладывал из дорожного саквояжа на подстилку для пикника аккуратно завёрнутые бутерброды.

— О, какая красота, бутерброды с бужениной! А это бутерброды с сыром, замечательно! Даже есть несколько свежих огурчиков и помидоры. Лучок — тоже хорошо, — одобрял провизию Деда.

Последним из сумки он доставал немецкий термос с двумя колбами. Его Деда когда-то привёз из Германии. Он всегда из своих зарубежных командировок привозил что-то необычное. Термос был небольшой, плоский и очень удобный для таких поездок. Две плотно закручивающиеся пробки, а сверху две чашки. В одной колбе был залит для меня чай из шиповника, а в другой любимый дедом заваренный кофе.

— Наша бабушка — самая прекрасная женщина на земле, правда? — неожиданно спросил у меня Деда.

— Деда, а ты что, этого не видишь?

— Дорогой мой, — ответил Деда, — если честно, я теперь вижу её и чувствую лучше, чем в молодые годы.

Возвращаясь домой, Деда внезапно повернулся ко мне:

— Остановись у ближайшего цветочного магазина!

— Что случилось?

— Мне надо срочно купить цветы!

— Сегодня какой-то особенный день?

— Каждый день чем-то особенный, а твоя бабушка любит цветы: они делают её счастливее.

Я притормозил у магазина. Деда проворно выскочил из машины, на ходу успев выкрикнуть:

— Я быстро!

Мы подъезжали к его дому. Я искоса посмотрел на Деда, он любовался цветами, как взрослый ребёнок.

Путешествия по дорогам области восстановили наши встречи.

Внезапно заболела бабушка. Наши автопрогулки прекратились. Деда надеялся, что скоро она выздоровеет, победит болезнь, и мы снова возобновим путешествия. Он покупал самые лучшие продукты и сам готовил еду для бабушки. Но с каждым днём ей было всё хуже, она всё реже поднималась с постели. Было трудно наблюдать, как постепенно уходит она из жизни. Деда это понимал и старался каждую минуту находиться с ней рядом. Когда я приходил, я садился близко к деду возле постели бабушки. От сильнодействующих лекарств она часто засыпала, и мы с дедом негромко общались. Я старался отвлечь его от грустных мыслей и просил рассказать какие-то истории, ещё неизвестные мне. Как-то я спросил его: «Какое своё достижение ты считаешь величайшим?» Он повернулся к бабушке, взял её за руку и тихо сказал: «То, что я постарел вместе с ней».

Неизбежный конец наступает всему. Тяжёлые дни пришли для него после ухода из жизни моей бабушки. От переживаний он замкнулся, стал мало выходить из дома.

Зимняя стужа пыталась прорваться сквозь окна жилых домов. Я преодолел слабое сопротивление деда: мне удалось вывести его на прогулку в парк. Деревья качались от завывания ветра, на лавочках уже не сплетничали бабульки.

— Не люблю я зиму. Предпочитаю в зимние вечера сидеть дома у электрокамина и пить чай с лимоном, — сказал Деда на улице. — Посмотри, деревья будто раздетые, слегка укрыты снегом, видишь, даже дети не бегают по аллеям, — продолжал бурчать недовольно Деда.

Мы шли по дорожкам, не везде очищенным от снега. Иногда большие заносы снега не позволяли идти нам рядом. Деда шёл впереди, как проводник, хорошо знающий фарватер. Я поспевал за ним, стараясь ступать шаг в шаг и не отставать.

— Ну вот, мы добрались до очищенного тротуара. Теперь ты можешь ступать уверенно. Малыш, ты не замочил свои ноги? — спросил меня Деда на выходе из парка.

— Мне кажется, Деда, ты устал и замёрз.

— Ничего, сейчас приду домой, выпью полстаканчика рома и согреюсь!

На небе собрались тучи, пошёл снег. Парк быстро стал преображаться. Деревья стал сильно гнуть ветер. Деда подошёл к наклонившейся берёзе, погладил её шершавую кору и произнёс:

— Потерпи!

И, уже обращаясь ко мне, сказал:

— Им хочется тепла и весны!

Прощаясь с дедом у его подъезда, я спросил:

— Во сколько завтра выйдем на прогулку?

— Давай сделаем перерыв на три дня, — попросил Деда.

— Давай, — ответил я.

 

Через три дня Деда умер. Я увидел его сидящим в кресле его комнаты. На его коленях лежала пожелтевшая фотография в рамке.

На снимке были запечатлены молодые и весёлые дед и бабушка, сидящие в парке на скамейке. До конца жизни они были тем единым сплетением, без которого по отдельности они не могли выжить.

Было больно и грустно бродить одному в пустом парке. Внезапно из-за туч прорвались лучи солнца, и мне вспомнились слова деда: «Помни: ничто не длится вечно, но это ещё не значит, что оно того не стоит!»

 

© Александр Бурковский