Спляши на их могилах

Красный тюльпан, фото, Спляши на их могилах, плагиат, автор, рассказ, Олег Чувакин

Воззвание автора к самому себе

Люди, которые любят друг друга, вместе добиваются успеха
и вместе терпят неудачу. Но когда люди ненавидят,
успех любого из них является неудачей для другого.
Бертран Рассел

Не думайте, что перед вами эссе. Перед вами публицистическая проза, рассказ, злой реалистический рассказ, беспощадная запись правды. Главное действующее лицо, перемещающееся от абзаца к абзацу, — сам автор. Как и другие мои злые рассказы, этот тоже посыпан красным перцем философии. Но это не делает его рассуждением в свободной форме. Форма не свободна, её диктует содержание, а оно крепко-накрепко привязано к определённому событийному ряду.

Олег Чувакин
Олег Чувакин
Человек. Автор. Редактор. Пишет себе и людям

И вот вам первое событие.

Оно случилось в 2004 году. В то время у меня, начинающего прозаика 34 лет от роду, была заведена страничка на «Прозе.ру». Я вывесил там рассказ «Организм». С одобрения модератора рассказ попал на тамошний самодеятельный конкурс, быстро набрал популярность и оброс отзывами. Впервые в жизни я обзавёлся поклонниками и даже поклонницами; любуясь моей интеллигентной рожицей в очках, иные из них принялись строчить мне электронные письма. И тут вышла незадача — нет, не с прекрасными поклонницами, а с безобразным поклонником. (Голубой клубнички не ждите; речь не о гомосексуализме.) Не успел я начать сетевую писательскую карьеру, как столкнулся с попыткой странного плагиата, родившегося от восторга. На странице одного из новых своих сетевых друзей я с изумлением засёк рассказ, едва ли не полностью повторяющий сюжет и персонажей моего текста, вплоть до самых мелких. Гундосый почтальон, и тот присутствовал. Плагиатор признался, что «Организм» его настолько впечатлил, что он «ночами спать не мог». И тогда он сел и «написал свой рассказ», и теперь спит спокойно. Сей удивительный товарищ клятвенно пообещал своё творение переделать — с тем, чтоб оно «не так походило» на оригинал. Я махнул рукой на восторженного, а вскоре и ушёл с «Прозы.ру». В сущности, писателю на этом сайте делать нечего. Писателю едва ли нужны коллекции отзывов типа «Класно, мне понравелось, с теплом, Фрези Дарк-Фиолетовая».

Второе событие, связанное с восторженным отношением некоторой части общества к авторам, произошло шесть лет спустя.

В 2010 году я участвовал в маленьком сетевом конкурсе с миниатюрой «Марта». Рассказ был выставлен на всеобщее обозрение. Не прошло и суток, как на конкурсе появилась вторая «Марта». Меня словно злой рок в сети преследовал! Надо ли уточнять, что вторая «Марта» была слеплена из теста первой? Содержание было катастрофически изувечено, но узнаваемо. Автором сего сочинения значился некто Денис Кожанов. Очередной впечатлённый?

Наученный горьким опытом, я поспешил сделать скриншоты веб-страничек и отправил письмо в адрес начальства конкурса, попросив разобраться с «вариациями» на тему «Марты». Далее мне пришлось доказывать конкурсной администрации, что автором «Марты» являюсь я: для «документального подтверждения авторства» от меня вежливо потребовали прислать «сканированную публикацию» текста. Тем временем Кожанов с искренним возмущением заявил администраторше, что «этот рассказ» он «переделал», затратив на него «собственное время и силы, не говоря уже о творческой энергии». Дабы разрешить безумный конфликт, администраторша пошла с моим сканированным рассказом «к руководству оргкомитета». Позднее дубль-автор «Марты» всё же одумался: после уговоров администраторши Кожанов согласился (!) на удаление «своего» рассказа со страницы конкурса и сообщил, что выставит другое «произведение». Разумеется, он (она) ничего не выставил (выставила).

Сложилось нелепое, вывернутое наизнанку положение, реальность изломилась, обнажив чудовищные фантастические грани: автор вынужден был доказывать, что он автор, несмотря на то, что искажённый текст представлял собой такую чушь, что настоящему автору то рыдать, то хохотать, то убивать хотелось.

«Когда она, стоя над столом, перебирает бланки и переворачивает листы журнала, они закрывают уши, ложатся на плечи, занавешивают её щёки».

«Когда я сажусь на кресло и отдаю её рукам свою голову, то чувствую как она дотрагивается своими маленькими, тонкими ладошками, обёртывая полупрозрачной бумагой мою шею, касается моих волос. Они тяжелеют от воды и ложатся под ножницы, на расчёску, скользят по накидке вниз».

К счастью, я так не пишу. Листы журнала, которые закрывают уши, или отдаю её рукам свою голову — не мой стиль.

В оригинале вот как:

«Очень густые, но лёгкие, волнистые каштановые её волосы укрывают уши, ложатся на плечи, завешивают щёки, когда она, сидя в своём парикмахерском кресле, ожидая клиента, склоняется над столом, низко склоняется, в задумчивости перебирая на столе что-то».

«Она обёртывает вам шею полупрозрачной клейкой бумагой, мгновенье обнимает шею маленькими вытянутыми ладонями, застёгивает на спине накидку. Волосы ваши тяжелеют от воды, состриженные слипшиеся пучки сползают по накидке, падают на пол. На ножницы, расчёску, пальцы Марты налипают мелкие мокрые волоски. Стрижёт она с наслаждением, с сосредоточенной ленивой нежностью».

Безумие и выдающаяся безграмотность автора второй «Марты» налицо, однако администратор конкурса требует от настоящего автора бумажных доказательств, а плагиатора уговаривает пойти на попятный. И в этаком-то раскладе российское общество видит путь к справедливости. Разумеется, взращённый при таком порядке плагиатор упирает на свою правоту и возмущается: мол, он трудился, силы тратил!

Вдобавок одна из мудрых участниц конкурса, заметив тексты с общим заголовком, сочла нужным указать: «Нет, это не плагиат. Это обычное описание волос. У вас обоих обычное описание. Будто нельзя было каскад волос какой вставить… вихрь, водопад…»

Author picture
Не спешите заказать редактуру. Не швыряйтесь деньгами. Сначала покажите свой рассказ или отрывок романа

Кому показать рассказ или роман? Писателю! Проверьте свой литературный талант. Закажите детальный разбор рукописи или её фрагмента.

Чаще кланяйтесь плагиаторам, этим фальшивомонетчикам от литературы, больше оправдывайтесь перед ними, уговаривайте их, обеляйте — они и не такое напишут! Лет десять-двадцать подобного порядка, и плагиаторы начнут подавать в суд на жюри и редакторов. И на авторов тоже. Смотрите-ка, плагиата-то нет, текст изменён при помощи «творческой энергии»! Автор, стало быть, клевещет на честного труженика. В тюрьму его, оштрафовать его, автора этого!

Прежде чем я перейду к третьему событию, замечу, что сия хроника, озаглавленная «Спляши на их могилах», касается лишь художественных моих текстов, на которые позарились нечестивцы. Я не рассказываю здесь о нарушениях прав на статьи и эссе, писанные мною для СМИ. Там уворовано в чистом виде либо обработано с затратами «творческой энергии» столько текстов, что длительное перечисление стыренного неминуемо вызвало бы у читателя приступ скуки, сопровождаемый зевотой. Журналистика в России почти повсеместно превратилась в списывание, в натуральное школьное «сдувание». А уж так называемая сетевая журналистика частенько строится на обыкновенном Ctrl+C, копировании через буфер обмена чужих материалов. Мне известны документальные подробности иных сделок на досудебной стадии, когда штатные юристы крупных московских изданий изымали существенные суммы денег у недобросовестных копипастеров, нарушивших права, прописанные в части четвёртой ГК РФ. Однако для победоносного отстаивания указанных прав нужны упомянутые юристы, чьи услуги стоят сказочных денег. Рядовому гражданину о том и не мечтать!

Третье событие, в котором невольным героем тоже выступил я, автор, относится к 2013 году. Оно не только сетевое, но и бумажное. Газетное. На сей раз речь идёт не о плагиате, а о нарушении исключительного права на произведение. То грубое и извращённое общество, где понятия о справедливости перевернулись, где приспособленчество и воровство торжествуют, а обворованный вынужден доказывать свою честность, где новейшая взрывоопасная смесь религиозного капитализма и мутировавшей советской идеологии привела к полному исключению уважения к ближнему, Гражданский кодекс не чтит. По крайней мере, ловкачи не чтят его тогда, когда уверены: за спиною автора не ощерился параграфами взвод сердитых адвокатов. Если покуситься на права богачей негодяи решатся разве по полной дурости, то права автора вроде меня, малоизвестной и безденежной деревенщины, никого всерьёз взволновать не могут.

В газету «Городская правда», где бессменно хозяйничает ответственный секретарь и коммунист Василий М. Андреев, я впервые забрёл не в указанном выше 2013-м, а в далёком 2005-м году, когда ещё жил в городе. Я принёс в редакцию рассказ. Потом принёс и другой, и третий. Поначалу я, автор относительно молодой, сотрудничеством был доволен. Увы, в том же году всё переменилось. Всё течёт, всё меняется — это ещё древние понимали. А разбогатевший британский писатель Моэм древних мудрецов дополнял, напоминая: мораль текуча. Он и не знал, что мораль ещё гнётся и скручивается в фигурки — так же легко, как алюминиевая проволока.

В сентябре 2005 года, прибыв в бухгалтерию «Городской правды» за очередным гонораром, я изрядно удивился, получив вместо мешка рублей жалкую пачечку, с которой и в кинотеатр-то стыдно прийти. Обнародованный рассказ был немал по объёму, т. е. по числу строк, подсчитываемых в газете для исчисления авторских гонораров. Короче говоря, несколько бумажек-купюр в руке меня разочаровали. В финансовые подсчёты вкралась досадная ошибка? Гонорарами заведует ответственный секретарь, объяснила мне главная бухгалтерша.

И потопал я в кабинет коммунистического ответсека искать правды. Приверженность начальника светлой идее коммунизма и имя существительное в названии газеты, открытой в своё время преданными идеям пролетарской революции ленинцами, наводили на мысль о грядущем торжестве справедливости.

Оно не грянуло. Сивушно дыхнув, раскрыв номер с моим рассказом и внезапно громко ляпнув, что он же меня «всему научил», тов. Андреев разъяснил принародно (в вытянутом кабинете ответсека обитали и другие люди, включая его заместительницу, одними умными глазами усмехнувшуюся на заявление босса о «всему научил»), что-де не может же он платить мне денег столько же, сколько получают члены Союза писателей, старики, и назвал пару фамилий колоритных местных забулдыг. О, их я хорошо знал. Упомянутые товарищи, нежно поименованные ответсеком стариками, квасили с ним по дням выходным и дням рабочим. Члены союза? Аргумент, надо заметить, ничего общего не имеющий с газетным порядком расчёта гонораров. До сих пор в «Городской правде» мне платили больше. Очевидно, аргумент был рождён недавно, рождён эмоционально-алкогольно, и относился к сфере личного произвола ответсека, проистекавшего от сговора группы мелкотравчатых «членов». Объяснение по ссылкой на «стариков», а равно и замечание о «научил» мне очень не понравились, и я решил податься за правдой повыше. Но прежде, наоборот, сойти пониже.

Я не поленился снова спуститься в бухгалтерию, подарил главбуху свою только что изданную книжку с автографом, бывшую у меня при себе, и попросил подшивку газет за текущий год. Которую тут же в кресле и просмотрел.

Знаете, какие подшивки «Городской правды» хранит бухгалтерия? С расписанными на полосах авторскими гонорарами! Поздно спохватившись, поздно поняв, с какою целью я листаю газеты, бухгалтерша взмолилась: «Только не говорите никому, что я дала вам подшивки!» На субботних номерах с рассказами я увидел числа гонораров, каковые получали иные местные величины, состоявшие в т. н. союзах писателей, и те жалкие суммы, каковые с некоторых пор, а именно с сентября, коммунистический ответсек выписывал мне. Соотношение было примерно таким: «величина» получала 2500 рублей за тот же объём, за который мне великодушно швырялась тысяча.

Обманывай меня ответсек Васька с самого начала и посвяти он в свои финансовые затеи заместительницу, я бы и знать не знал о махинациях. Получал бы сколько давали, а коммунист Васька хихикал бы за моей спиной, да и точка. Ясно, что стратегическим даром ответсек не обладал, и идея о перерасчёте принадлежала товарищам со стороны, наведывавшимся в редакцию с поллитровками и без закуски. Неспроста от одного из них, принявшего гонорар и шатко сходившего по ступеням, я услышал: «Ленин завещал делиться». Семя подобной мысли, внушённой в подходящий сорокаградусный момент коммунисту Васе, могло дать обильные всходы. В августе (том самом месяце, что идёт перед сентябрём), когда мне платили за вышедшие рассказы в отсутствие ответсека, отправившегося в отпуск удить рыбу, когда гонорары расписывала его заместительница (честь ей и хвала), я получал столько же, сколько и прочие авторы — по строчечкам, как положено, ни больше, не меньше. В этом я убедился, изучив подшивку в бухгалтерии. У заместительницы и суммы-то выходили некруглые. Круглые, знаете ли, любят гангстеры.

Вызнав нужное в бухгалтерии, я поднялся в кабинет главной редакторши. Вскочила секретарша: «Её нет!» Я записал телефон главной и позднее из дому пробовал звонить. Странно, но я так и не смог застать её на рабочем месте. Тогда я набрал на компьютере письмо, распечатал и доставил в тот же кабинет, отдал той же секретарше. Документ у меня сохранился. Привожу его фрагмент:

«Весьма радовала меня благополучная финансовая сторона публикаций в «Городской правде»: 15-го числа каждого месяца можно было получить полагающийся, точно высчитанный по строкам гонорар.

Однако с 15 сентября 2005 г. положение по таинственным для меня причинам изменилось. За свой большой рассказ (такой-то), занимающий две полных полосы в №№ таком-то и таком-то я, по моему разумению, получил примерно треть от полагающегося гонорара. Тут же отправился за разъяснением к Василию М. Андрееву. Ответственный секретарь, не вполне, кстати, трезвый на рабочем месте, пряча глаза, поведал о том, что не может же он мне «платить как старикам и членам».

Что за тёмное поле? Интрига? Самодурство? Новые, рыночные, принципы журналистской этики?

Не стал я учинять разбирательство с выпившим человеком — и обращаюсь к Вам, Лариса Потаповна.

Может ли Андреев произвольно начислять гонорары авторам, не считая строк, уменьшать или увеличивать их по собственному усмотрению? Может ли обходить расценки, принятые в газете и утверждённые, без сомнения, главным редактором? Может ли обманывать и обсчитывать авторов?

Боюсь, коммунистическая совесть Андреева неспокойна.

Очень прошу Вас, Лариса Потаповна, прояснить вопрос с моим гонораром за рассказ такой-то («Городская правда» в субботу» за 2005 г., №№ такой-то и такой-то)».

Указав номер своего телефона, я просил главную позвонить мне, ибо сам дозвониться ей отчаялся.

Читатель уже предположил, что мадам пресс-вумен не снизошла до простого смертного и тем паче не бросилась разрешать неудобный денежный вопрос.

Ах, читатель, как вы догадливы! Впрочем, в России любой, кто предполагает худшее, бьёт в яблочко. Под Новый год я позвонил не редакторше, но ответсеку Андрееву, и сказал, что авторский договор с газетой продлевать не буду, что безобразие с гонорарами мне не нравится. Коммунист буркнул в трубку: «Как хочешь».

Прошли годы. Ища воздуха и тишины, из города я переехал в деревню. В апреле 2016 года я, не веря глазам своим, наткнулся в Интернете на публикацию одного своего рассказа в «Городской правде», в номере за февраль 2013 года. Сюрприз!

Юристы подсказали мне, что в подобных случаях срок исковой давности «по общему правилу» составляет три года и отсчитывается с того момента, когда лицо «узнало или должно было узнать» о нарушении его прав. Я не юрист, и я не понимал, что кроется за формулировкой «должно было узнать». Мои права нарушили, а я, гляньте-ка, угодил в должники! В поисках истины я написал одному московскому адвокату, специализирующемуся на авторских правах: «Я узнал об этом 24 апреля 2016 года. Случайно. Мог и вовсе не узнать: нарушители ведь не рвутся сообщить о содеянном». Он ответил: «В таком случае можно попробовать обратиться в суд». Я: «По-видимому, «попробовать» означает, что у меня есть 0,00000001 шанса на победу в суде». Адвокат: «Потому что вам нужно доказать, что узнали о нарушении вы только сейчас, а не три года назад». Другой озадаченный мною адвокат, из Санкт-Петербурга, поразмыслив, заметил, что из-за одной публикации «едва ли целесообразно судиться», особенно ежели клиент имеет цель «получить компенсацию, а не доказать правоту». Ведь услуги адвокатской конторы в первой инстанции обойдутся истцу «в 120-180 т. р.».

Что мне оставалось? Написать, позвонить в газету? Потребовать денег, то есть гонорар? Или заплатить адвокату тысяч пять рублей за составление юридически грамотной претензии, а затем нанять адвоката, пусть не за 180 тысяч, а подешевле, дабы доказать недоказуемое и попытаться высудить у газетки те 10 тыс. руб., которыми одаривает выигравших дела авторов Гражданский кодекс? Да нет у меня ни 180 тысяч, ни 120, ни даже половины от 120! И сколько рабочих дней я потеряю, занимаясь тяжбой с отъявленным коммунистом и неуловимой редакторшей, сколько упущу из зарплаты? Пошёл в суд в кафтане, а вышел нагишом!

Я посмотрел на фотографический портретик коммуниста-ответсека в Интернете. Красноносый Васька снялся в помятом пиджачке, обвисшем на плечах, нагрудный карманчик пиджачка укрывали юбилейные медальки. «Орденоносец херов», — сказал я. И даже не прикоснулся к телефону.

Четвёртое событие, новейшее, шестнадцатого года, тоже касалось моих исключительных авторских прав. Воплощённых уже не на бумаге, а в звуке! XXI век, грамотность гибнет, многие люди в стране читать не умеют, или умеют, но с мучением, шевеля губами и слепляя слоги в слова. Выход есть: тексты не читать, а слушать. Поставив компакт-диск в проигрыватель или сунув USB-накопитель в подходящую дырку в салоне автомобиля, эти люди могут считать себя причастными к чтению. Сам я, замечу, поклонником аудиокниг не являюсь, хотя и в противники звукофайлов записываться не спешу. Десять лет тому назад я купил несколько звуковых книг и пробовал их слушать. Продукция, произведённая малограмотными актёрами, наспех начитавшими на микрофон тексты классиков и сместившими там и сям ударения, вызвала у меня отвращение. Нет уж, пусть кто-нибудь другой платит за дурное звуковое развлечение, я продолжу мучить глаза.

Один типичный представитель хамоватого путинского поколения, человек 1987 года рождения, решил наладить звуковой бизнес: прославиться студийной читкой и распространением в сети чужих авторских текстов под девизом: «Озвучиваю разные статьи и тексты из Интернета, которые мне показались интересными и занятными». Мой рассказ, надо полагать, показался ему занятным текстом из Интернета, поскольку он озвучил его, нисколько не озаботившись мнением автора и о своём намерении последнего заранее не известив. Точнее говоря, не спросив разрешения. Автор, то бишь я, узнал о свершившемся постфактум. Через социальную сеть молодой человек всё же нашёл меня, зачислил во friends и обратился ко мне с письмишком: «Привет, как жизнь? Не знал, что ты есть в вк :)». И добавил: «Я тут несколько дней подряд читал твой рассказ. На сайте можешь посмотреть…» (далее шла ссылка на его сайт). Даже у куклы или у собаки есть имя, кличка. У меня (я человек) тоже оно есть, и я не прячусь в соцсетях под «никами». Чтец решил, видимо, что называть автора по имени — слишком много чести. Вольное обращение на «ты» лишь усиливает у автора определённые ощущения от дикости происходящего. Автор старше самозваного чтеца на семнадцать с половиной лет, и чай с ним на брудершафт не пил.

Какого дьявола предприимчивый молодец ухватился именно за мой рассказ? Конечно, я понимаю, многим нравятся мои рассказы. Вот и коммунист Васька до сих пор предпочитает их писанине собутыльников. Но для парнишки 1987 года рождения должна быть ещё какая-то причина, помимо «нравится». Штука в том, что он не относится к моей читательской аудитории. Меня читают в основном люди зрелые — ближе к 50 и старее. Литература мертва уже лет сорок, и молодые не владеют навыками глубокого чтения; они способны лишь скользить по поверхности, и скользить быстро. Для них я не пишу, на них не ориентируюсь, да и не могу.

Чтец удовлетворил моё любопытство: «Время года продиктовало :) Я называю его — время перемен. Хочется делать то, что давно откладывал в долгий ящик. В этот момент мне под руку попался твой рассказ. Рассказ доступный в понимании и хорошо показывает, что перемены, скорее всего приведут тебя к чему то новому» (цитирую без правки). «Время года» и «доступный в понимании» — вот ключевое. И это правда. В рассказе идёт весна, и на улице сейчас весна. И позаимствованное без спроса сочинение — пожалуй, одно из самых моих легковесных. «Мне под руку попался» — ещё один критерий отбора. Короче говоря, «хочется делать», а раз так, то желаемое и делается, а воспитанности, вежливости на общение с автором не хватает. В советское время милиционеры формально спрашивали: куда смотрели родители и школа? Сегодня полисмены так не спрашивают, ибо на потенциальный вопрос «куда» ныне существует точный, содержательный и единственный ответ: в телевизор. С начала 1990-х «успешные» из кадра растолковывают населению, как надо жить.

Ну да ладно. Звуковое дело сделано, и автору о нём сообщили. В 2016 году такое поведение можно счесть нормой, а то и образцом истинно джентльменской вежливости и идеального соблюдения чьих-то там прав. Радуйся, товарищ автор, тому, что господин бизнесмен вообще с тобой связаться соизволил.

Друзья мои сетевые, к литературе близкие, а от поколения чтеца далёкие, инициативу его не одобрили.

«Всё же было бы приятнее прочитать, что он вам заплатил, — говорилось в одном отзыве. — Эх, писательство! Всё раздаём бесплатно… И как наши заграничные коллеги умудряются на этом миллионы зарабатывать?»

Я ответил: «Без спроса озвучивают, без спроса перепечатывают, Гражданский кодекс не чтут. Ладно хоть, имя автора указывают…»

И ещё написали: «…делает он это омерзительно».

Тут я ограничился лайком.

Омерзительно в наше время в России делается всё, что связано с авторами и их куцыми правами. Даже Российское авторское общество, и то, как писали СМИ, проворовалось.

Автор — говно, мусор, он ничего не стоит, тьфу на него.

Да так ли это? Отвечаю с усилением отрицания: отнюдь нет! Но беда в том, что в сохранении говняного авторского имиджа весьма заинтересованы хихикающие лица, автора так и сяк использующие. Если же присмотреться, то станет ясно: автор вовсе не говно; мало того, обнаружится весьма заметная зависимость от этого самого автора деятелей, считающих автора говном и относящихся к нему как к говну.

Допустим, кое-кому очень нравятся рассказы автора. Кое-кто берёт их, пользуется ими как хочет, копирует или плагиатит их. В этой ситуации автор как будто не выглядит говном. Скорее, он нечто ценное, обнаруженное в гуще говна. Жемчуг в навозной куче — вот он что. Кое-кто предпочёл ухватить не говёшку, а жемчужину. Сравнение, однако, неполно; тут требуется деление целого на части, подобное тому, каковое производил Чужеземец в платоновом диалоге «Политик». Вдумайтесь-ка: с автором обращаются как с говном, зато с его текстами — как с жемчугом. Улавливаете разницу?

Но что же делается с белеющей жемчужиной? А вот что: говно, большущая куча говна, пытается сомкнуться над выделяющейся ценностью, измазать, поглотить её коричневой массой, скрыть её, выдать за свою родную часть. Мол, никуда ты от нас со своими сочинениями не денешься: и тебя заберём, и их прикарманим. С этой точки зрения автор и вправду представляется таким же говном, как всё вокруг: ведь его, маленького по сравнению с кучей и испачканного в говне, от говна не отличат, в говне не заметят. Он может сопротивляться этому губительному представлению, бороться с ним, возражать ему, да только представление, формируемое сильными мира сего, ему не уступит. Кстати, сильные считают, что, унижая других, сгибая их в коленках, они возвышаются. На самом деле они не в состоянии вырасти. Убогое счастье их в том, что последнего они не понимают.

Отчего разрослись в России корни презрительно-потребительского отношения к автору и дают щедро побеги, почки, цветы и плоды?

Разрослись они от общего бескультурья, от тотального наплевательства на всех и вся, от разгильдяйства, от ненависти или безразличия друг к дружке, от глумления над ближним, от того, что народ в стране разъединён как никогда, поскольку воображает, что как никогда сплочён, от явного предпочтения вражды дружбе, от бедности, от религиозности, одуряющего догматизма, непросвещённости, обыкновенной глупости и если не рационального, то эмоционального осознания того, что переменить способ жизни ни снизу, ни сверху нельзя, потому как три ветви власти тоже замешаны в ненависти и глумлении и скорее навредят низам, нежели помогут. Нельзя сейчас, нельзя будет потом и нельзя было в прошлом. Всегда нельзя. Решение проблемы недоступно даже высшим силам. И бог заплакал вместе с ним, как сказал поэт Николай Зиновьев. «С ним» — это с русским.

Борьба русского человека с русскими людьми — вот как надо охарактеризовать русскую жизнь. Идёт ежедневная, ежечасная изнуряющая борьба. Противостояние, не оканчивающееся ни на минуту, не имеющее нервных передышек. Пожизненный ад земной.

Именно потому, кстати, русский народ непобедим в войне. Он настолько натренирован во внутренней ненависти и в приспосабливании к полной зубовного скрежета жизни, что одолеть его невозможно. Лучше и не думать об этом. Лучше не нападать, а подождать: в таком случае русские вымрут сами, от собственной злобы.

Получается, что говорить надо не об отношении какой-либо персоны к автору, а об отношении человека к человеку. Об отношении русских людей друг к другу. Не имеет значения, кто эти люди: чиновники, коммунисты, ответсеки, писатели, сварщики или крестьяне, горожане или деревенщины. Умница Бертран Рассел писал, что большинство людей по натуре низко, тщеславно и завистливо, однако не осознаёт этих черт. И он же писал, что о большинстве конкретных людей большинство других людей думает весьма плохо. Наивно думать, что приведённые печальные характеристики неверны в применении к русскому человеку, что «русский мир» каким-то чудесным образом избежал известного земного состояния ума и нравственности.

За долгие годы сотрудничества с разными журналами и альманахами я обнаружил неизменно достойное отношение к автору (и деньги, всегда деньги) лишь в одном издании. Нареку его альманахом в синей обложке. Впрочем, с некоторых пор в его редакции обосновались господа, совершенно чуждые литературе (аналогичная картина давно наблюдается и в прочих российских «толстяках», исключений, увы, не знаю; цель «толстяков» — не продвижение прозы, поэзии и критики, но близость к какой-либо «тусовке» и бюджетному пирогу, пожалуйста, не заблуждайтесь на сей счёт), и мои рассказы и повести в этом издании уже не появляются.

Всего одно издание! Да и его, коли рассуждать солипсически, больше нет.

Закономерно, что к автору и обращаются-то снисходительно и на ты, пусть автор и вдвое старше обращающегося. Это стало привычно, это сделалось нормой, как я писал выше. Путинское поколение вежливой формы вообще не ведает. Вежливость абсурдно ассоциируется с автоматом. Россия нынешняя есть нечто вроде той мстительно-кровожадной страны, которую описывал Иван Бунин в «Окаянных днях». Перечитайте «Дни», и вы заметите много, очень много общего. А лучше поживите в городах и в деревнях, смените несколько населённых пунктов, как это с 2009 года сделал я, поездите по стране. Посмотрите на жизнь вокруг, не сидите в своей бетонной скорлупе, таращась в Интернет и телевизор, с понедельника по пятницу вывозя свою толстую задницу в офис, а вечерами хлебая «Балтику». Вместо суррогатного пива попробуйте на вкус жизнь.

Выше я осветил четыре события, четыре эпизода. Лишь четыре, скажет читатель, не так уж много. Отвечу: ежели взять мои журналистские тексты, будет не четыре, а четыре тысячи. Журналистские однодневки считать не вижу смысла. Хочу сказать о другом.

Я боюсь даже предполагать, сколько ещё потыренных художественных текстов, моих текстов, может всплыть где-нибудь в чужих книгах, в журналах, в Интернете. Текстов изменённых или первозданных, обнародованных под моим именем, но без моего разрешения и ведома, а то под именем чужим, проставленным нахально. Я уверен: сколько-то похищений и присвоений ускользнуло от моего внимания. В сущности, описанные выше находки в сети случайны (потому-то за сроком давности угнаться не могу), а о поиске на бумаге и говорить не стоит. Не объять необъятного. Никогда я не искал такое специально. Да, можно попробовать, «Google» умеет шерстить сеть… Но, право, жутко это делать!

Сегодня некоторые авторы жалуются (не раз я встречал жалобы молодых и не очень молодых прозаиков в «Фейсбуке» и «ЖЖ»), что у них крадут тексты целыми романами: переменяют слегка содержание и Ф. И. О. персонажей и пускают эрзац-продукт в печать. На страже интересов воров-издателей будто бы стоит мощная армия адвокатов, стоят целые полки юристов, не стесняющихся откровенно отвечать на электронные письма негодующих авторов: мол, если желаете, господин (госпожа) такой-то (такая-то), то обращайтесь в суд, но имейте в виду: опубликованный издательством роман отличается от вашего, а от сюжетных совпадений никто не застрахован; дело в суде вы однозначно проиграете, а вдобавок изведёте нервы и потратите на борьбу с призраками разыгравшегося воображения немалые деньги. Как правило, те, кто жаловался в социальных сетях на горькую судьбину, были авторами текстов, вписывавшихся в какие-либо книжные серии. Бедные безымянные писатели! Шустрые издатели предпочитают публиковать тех, кто уже нарастил кой-какое имя: шансы быстро сбыть никудышный товар, украшенный узнаваемым ярлычком, увеличиваются. И вот на обложку ставится более-менее популярное имя, а настоящий сочинитель остаётся и без имени, и без романа, и без денег. Именно из-за издательской политики серийности я склонен некоторым из обиженных прозаиков верить. По счастью, мои собственные тексты в серии не вписываются: издатели всегда отказывали мне по «неформатной» причине. Поэтому у меня нет денег, нет имени, но есть романы. У меня куда меньше шансов быть обокраденным, нежели у потенциальных серийщиков. Правда, потеря оказалась бы для меня куда чувствительней, куда болезненней, чем для последних: там, где литподенщик выдаёт на-гора по дюжине книжиц, я, кряхтя и мучаясь, произвожу один роман или одну повесть. Узнай я, что кто-то стянул у меня, скажем, роман «Третье желание», и превратил его за недельку в «фантастический боевик с элементами альтернативной истории», я б, пожалуй, умер. Свёл бы с постылой жизнью счёты.

Вот вам печальная кульминация, товарищи читатели. С намёком на вероятную развязку… Впрочем, не спешите меня закапывать. Лучше прочтите ещё три абзаца. Они коротки. И содержат потрясающие слова: «будущее», «вечное», «могилы».

Итак, автор, ты говно. Тебе говорят и ещё не раз скажут об этом все: ответсеки, адвокаты, сетевые дельцы, плагиаторы, сумасшедшие, сетевые friends и кто угодно. Тебе скажет это любой ближний. Тебе не повезло. Твой текст бывает востребован только тогда, когда у кого-то образовалась специфическая нужда: осталось пустое место на газетной полосе или хочется стырить у кого-то рассказ на конкурс.

Не думай, что плохо только твоё настоящее. Загляни в будущее. Когда ты умрёшь, паразиты, воняющие типографской краской, продолжат тебя эксплуатировать. Невесёлая перспектива! Фактически ты вечное говно. Любуясь датами на твоём надгробии, паразиты скажут: «Мы открыли этого автора». Другие паразиты добавят: «Мы его публиковали». Найдутся и такие, что заявят: «Это мы его всему научили и в люди вывели». Пролив фальшивые слёзы, пахнущие коньяком, эти гиены растащат, разграбят твоё наследие, возвеличивая свои имена рядом с твоим, пачкая твоё имя своими.

Поэтому живи, автор, не вешайся и не стреляйся. Пусть те, кто считает тебя говном, сдохнут первыми. Спляши на их зарастающих вьюнком могилах.

Маленькое примечание

Некоторые имена собственные в тексте изменены или не названы. Иные персоны или сплотившиеся их кучки много сильнее меня, одинокого, как уцелевшая сосна на пожарище, и безденежного: мне, говну, рождающему жемчуг, рублишек хватает не на бумажку юриста, а только на туалетную. И это приходится признавать и учитывать. Впрочем, удар художественного слова — не газетный тычок. Сила художественного слова не в скандальном назывании, а в наблюдении и передаче образа и опыта.

Тех, кто любит читать мои тексты, ждёт повесть, в которой во всём потёмкинском великолепии предстанут господа таланты средней руки, прописанные в городе Т., а также будут обобщены особенности литературного копошения стариков и членов нынешней России.

© Олег Чувакин, 5-9 мая 2016

Полюбилось? Поделитесь с друзьями!

Вы прочли: «Спляши на их могилах»

Теперь послушайте, что говорят люди. Скажите и своё слово, коли желаете. Чем больше в мире точных слов, тем счастливее наше настоящее. То самое, в котором каждый миг рождается будущее.

Не видите формы комментариев? Значит, на этой странице Олег отключил форму.

52 отзыва

  1. Выходит, совет гения, которым, впрочем, он и сам пренебрёг в горькую минуту : «Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспаривай глупца» — доселе не воспринят. И всё ещё приходится доказывать, что ты не верблюд. И тут я подумала : а что если именно за читателем слово ! Но читатель предал. Не читает. Ему и так «всё понятно». Зачем ему «слезами обливаться над вымыслом» ? «Зачем оставлять куски мяса в чернильнице», корпея над словами какого- нибудь заблудившегося пьяницы, если с ходу понятная «Наука ненависти продиктовала : «Добро должно быть с кулаками!»… Ну, и т.п.

  2. «…именно за читателем слово! Но читатель предал. Не читает». О да. Ищу читателей, собираю их по человечку, по крохе.

  3. Олежек…. Хошь совет старого придурка по жизни? — презри и поклади огромный на всю эту славу и возню — не трать себя и время… Мир на тебя забил изначально — не помогай ему в этом — не теряй воздух и краски собственного бытия — остальное прах! Имя — оно тоже звук пустой! Войди и выйди из этого мира ПРАЗДНИКОМ ДЛЯ СЕБЯ… и близких малых… И ВСЁ!!! :)))

    1. Соли сало и огурцы! Продавай! Наладь ТАМ имя.. штоб очередь всегда! А пышы — между засолками — ещё лучше будет получаться!!! :)))))))

    2. Олег Чувакин ! «Какая слава ? Какое имя ?.» Коль Гайдар всё ещё профессиональный писатель, а дом Бориса Пастернака — на улице Повленко ! Вот такое «гениальное вкрапление в странную породу.»..

  4. Дорогой Олег! Случалось, что лучшие наши российские классики обвиняли друг друга в плагиате. И, вообще, их отношения часто были далеки от идиллии. Но вопрос об ИМЕНИ всегда был довольно щекотливым делом: «во время оно» некто гениальный прятался под именем Шекспира: очевидно, слишком знатен был, чтобы «светиться» как «писака»! Паразиты всегда были, есть и будут — как внутри нас, так и снаружи: «сэ ля ви!» (Хотя у нас этот вопрос всегда стоял острей, чем где-нибудь, ибо наше традиционное неуважение к личности неизбежно порождало и неуважение к собственности — в том числе и интеллектуальной!)

    1. Мысль о Шекспире… Неужто ради суетной заботы о чести стоило пренебречь бессмертием? Хороший повод поразмышлять …

    2. Ув. Ирина! Во-первых, одаренные люди далеко не всегда сознают степень своей одаренности: почти всегда они или сильно завышают, или столь же сильно занижают этот фактор! А вот взгляд на писательство, как на обыкновенное ремесло, каковым не подобало заниматься людям знатным и высокопоставленным, был настолько характерен для той эпохи, что никто из аристократов просто не мог не скрывать этого занятия — иначе стал бы просто-напросто посмешищем и в глазах современников! Да и для его потомков это было бы пятном: надо понимать такие вещи!

    3. Писательство и есть обыкновенное ремесло. Такое же, как труд столяра или инженера-конструктора. Для каждого занятия — свой талант. Ничего особенного, «вдохновенного» в писательстве нет. Вдохновение отрицали, к примеру, столь крупные авторы, как Чехов, Джек Лондон, У. С. Моэм. Прекрасно, если писатель раскрыл свои литературные способности, но точно так же прекрасно, если свои способности раскрыл скульптор, биолог, краснодеревщик или механик.

    4. Ирина Бирюкова, Николай Никонов писал: «Тебе, читатель, одному верю я бесконечно, тебя ценю, как верного неподкупного друга, твоего суда ищу и ему доверяю, им горжусь». Имя писателю в наше время могут сделать только читатели. Иначе никак. То, какие имена делают господа издатели, есть просто позор.

    5. Да, для кого-то — ремесло, но для кого-то — и смысл жизни: этот фактор очень индивидуален, так что обобщать я бы не стал! Чехов, как, впрочем, и Джек Лондон, изначально писали для заработка — поэтому и смотрели на писательство, как на ремесло. Но здесь, наверное, важней не то, как сам автор смотрит на свое занятие, а какую часть своей души он в него вкладывает, и каким талантом обладает! Пусть даже кто-то меркантильно относится к своему творчеству, но важно — что «на выходе»: многие творили по заказу, и у них получались шедевры: сам процесс творчества приводил в действие лучшие струны души! (Сервантес написал своего «Дон Кихота» тоже для заработка!) А ремесленниками можно называть лишь тех, кто сознательно гонит халтуру!

    6. Я, в общем-то, разделяю вашу точку зрения, уважаемый Александр. Ремесло и смысл жизни вполне могут сосуществовать. Только подчеркну: любое ремесло. Если у человека есть к чему-либо способности, если этот человек их реализовал полностью и материально может жить этим, то он поистине обрёл смысл жизни и счастлив.

    7. В самом слове «ремесло» дурного оттенка не содержится. Другое дело, что «ремесленниками» называли раньше иных писателей, приспособлявшихся то к «линии партии», то ещё к какой линии. Для прочих профессий в советское время закрепилось понятие «халтурщиков». В СП СССР при Горбачёве было почти десять тысяч членов. Осталось же от советской литературы несколько десятков имён. Халтурщиков хватало…

    8. И к ремесленным занятиям. конечно, можно относиться творчески, пренебрегая материальными факторами. Но это, если и приносит какую-то славу, то, чаще всего, посмертную — и то довольно редко! Да и есть все-таки занятия, где преобладает нематериальный фактор, и именно они традиционно называются творческими! «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать!» (А. С. Пушкин). Ремесло и «смысл жизни» могут сосуществовать, но скорей — как исключение из правила! А халтурщиков среди лиц творч. профессий всегда тем больше, чем больше спрос на это со стороны так наз. «общества» или «властей предержащих»: при Сов. власти был достигнут некий максимум в этом плане — и что здесь удивительного: тоталитаризм этим, в первую очередь, и был отвратителен! Известно, что абсолютная власть портит абсолютно — и не только самих властителей, а в еще бОльшей степени тех, кто ее обслуживает: уж тут не до высоких идеалов!

    9. Торговля рукописями, а особенно продажа написанной картины — вполне себе материальные сделки. Или прокат фильма. Да хоть написание компьютерной программы. Сама творческая задача может выглядеть «нематериально», но по её решении готовый интеллектуальный продукт будет обменен на материальные ценности.

      Что до власти, то её представители есть собрание людей с определёнными способностями: пробиваться и лезть всё выше. Тоже своего рода творческая задача… И смысла жизни тут хоть отбавляй. Один горд тем, что стал министром, другой радуется своему президентству, третий доволен тем, что уже пару десятилетий возглавляет партию.

    10. По сути, это те самые приспособленцы, которых активно осуждали на уроках литературы в советских школах, закрывая глаза на то, что приспособленцы кругом правят бал. Двоемыслие натуральное. Затем приспособленцы-коммунисты стали вдруг называться демократами и либералами, и двоемыслие вообще потеряло рамки и горизонты.

    11. И художники не все свои картины продавали: наиболее дорогие их сердцу они старались оставлять при себе! А так наз. приспособленчеством грешили столь многие творч. личности, что тут уж «не судите — не судимы будете»: и гении — всего лишь люди, и ничто человеческое им не чуждо! Да и банальное тщеславие нередко способно мобилизовывать творческие силы и способности: в реальной жизни всё настолько переплетено, что подходить к ней с максималистских позиций чаще всего просто неразумно: обычно крайне трудно предвидеть, что получится «на выходе»! А пресловутое приспособленчество — конечно, явление достаточно печальное, но, опять же, в жизни без этого никогда не обходится. Древние в таких случаях возглашали: «Ничего сверх меры!»

    12. Александр Дыбин Ах, извините. И в преть «ничего сверх меры», а моя мера общения с ув. А. Дыбиным уже исчерпана…

    13. Это всё его восклицательные знаки, дорогая Ирина. И этот его беспощадный менторский тон: «…надо понимать такие вещи!» Что-то вспомнился мне Адамович: «В прениях выступил Газданов, возражавший Мережковскому крайне запальчиво и даже пренебрежительно. Мережковский встал, помолчал и наконец тихо, скорбно, с той подчёркнутой, показной проникновенностью, на которую был неподражаемым мастером, промолвил: «В Евангелии сказано: любите своих врагов. Газданов мне не враг. Я его не люблю».

    14. Ирина Бирюкова Как Вам будет угодно, сударыня! Лично я переживу. Простите, если чем-то раздражил, не угодил, «погладил против шерсти»! Вообще-то «с дамами не спорят», так что в этом плане кругом виноват: извините, извините и еще раз извините! Всех Вам благ на веки вечные! А. Д.

    15. (С улыбкой.) Потрясающе звучит: «Всех Вам благ на веки вечные! А. Д.».

    16. «Менторский тон», конечно,грех: приношу за это искреннее покаяние! Хочу лишь заметить, что, кроме формы, обычно есть еще и содержание, каковое не менее важно. Тем более, что этот наш диалог — не худож. лит-ра, где форма действительно крайне важна. А в полемике обычно цепляются к форме тогда, когда мало что можно возразить по существу. Еще могу добавить, что затеять всю эту полемику меня побудил максимализм Ваших высказываний, а не сама их направленность. То, что это не понравилось некой даме, для меня не столь уж актуально: на все эти женские шпильки у меня давно иммунитет — чего и Вам желаю желаю! С ув. А. Д.

  5. Горжусь дружбой, наслаждаюсь «жемчугом», уважаю за бойцовские качества.

  6. Что так пессимистически. Возможно не паразиты а нормальные люди мимо пройдут и не почитают даже вашей надписи на памятнике Уважайте народ!

    1. Пусть кто-нибудь другой уважает плагиаторов и прочих деятелей, описанных в тексте. Я от уважения к ним воздержусь.

  7. Написано замечательно! Олег! Время такое. Всем всё пофиг. Вот я поймала одного израильского писателя на плагиате, целые абзацы тырил, ну и что. Продолжает выступать и втюхивать свои книги с кучами ошибок и плагиата. Сейчас время окололитературной шушеры, бездарной, и поэтому цепкой. Везде пролезает. Они же и в редакциях, они же и судьи на всяких конкурсах. Читателю годами говно выдают за конфетку. Он уже и к запаху привык, и не различает плохого от хорошего. Вернее, только единицы еще и различают. Поэтому и дорожишь каждым нормальным адекватным читателем.

    1. Инна, спасибо. В яблочко. Чувствуется, что вы не просто внимательно прочли текст, а и прожили его. Жму вам руку.

    2. Время здесь ни при чем. Плагиатом занимались даже ученые в любом веке.а писатели и тем более Мне как-то попала в руки небольшая книженка. начала читать -О боже передрана часть из известной всему миру книги американского писателя ..

  8. Как мне кажется, приведённые в тексте эпизоды… скажем так — не вполне годятся для того, чтобы делать столь глобальные выводы. Буря, собственно — в стакане воды… Моё сердце — не стучало… Но вполне может быть, что я не сталкивался с подобным на примере собственных текстов. По интернету они разгуливают с указанием авторства. Да и если бы столкнулся — вряд ли моя реакция была столь бурной… Удачи Вам — в подсчитывании строк и причитающихся за них гонораров!

  9. Простите, что несколько бесцеремонно присоединился к обсуждению. Я – читатель и писатель. Читаю я самую разнообразную литературу (профессия обязывает), поскольку преподаю довольно сложные дисциплины в университете, требующие знаний в разнообразных сферах человеческой деятельности: от математики до этологии. Я – писатель, поскольку пишу статьи и публикую их в различных научных журналах. Я – писатель-композитор, так как пишу музыкальные произведения и тексты песен. Я – аналитик и исследователь в области сложных систем разной природы, в том числе и языковой. Задача защиты авторского права, интеллектуальной собственности мне очень хорошо знакома. Да, воруют. Изучение этой проблемы показало, что исключительно безотказных способов борьбы с плагиатом пока не существует. В настоящее время я пользуюсь рекомендацией весьма опытного юриста. Во-первых, я регистрирую своё произведение на сайте, у которого имеется данная функция. Скажем, сайт «Неизвестный гений». Но этого не вполне достаточно (особенно, если публикация имеет научный характер). Во-вторых, я распечатываю своё произведение и высылаю его себе же по почте. Или высылаю диск. Конверт при получении не распечатываю. И третье — регистрация в РАО необходима, несмотря на возникшие в нём проблемы. Всё перечисленное мною может существенно упростить процедуру вынесения судебного вердикта, если до этого дойдёт.
    С уважением, к.т.н., доцент, Александр Пешков

    1. Так-то, уважаемый Александр, можно и параноиком стать! Речь в тексте, собственно, не о плагиате, а об отношении к автору. Об отношении, которое стало нормой и встречается повсеместно. Плагиат есть лишь частный случай такого отношения.

  10. Олег! Спасибо! Сильно! Как вам удается жить с таким «нервом»?
    На счет комментария, где написали «читатель предал» — несогласен. Правильнее, наверно, сказать: в наше время настоящему писателю и думающему читателю тяжело встретиться. Преграда — похабная таможня (в виде издателей, чиновников и т.д.) Встреча, видимо, возможна только «на партизанских тропах».

    1. Выпьем за партизан. И за литературную анархию. За самоорганизацию.

Добавить комментарий для Александр Дыбин Отменить ответ

Ваш email не публикуется. Желаете аватарку — разместите своё личико на Gravatar. Оно тотчас проявится здесь!

Отзывы премодерируются. Символом * помечены обязательные поля. Заполняя форму, вы соглашаетесь с тем, что владелец сайта узнает и сможет хранить ваши персональные данные: имя и электронный адрес, которые вы введёте, а также IP. Не согласны с политикой конфиденциальности «Счастья слова»? Не пишите сюда.

Чувакин Олег Анатольевич — автор рассказов, сказок, повестей, романов, эссе. Публиковался в журналах и альманахах: «Юность», «Литературная учёба», «Врата Сибири», «Полдень. XXI век» и других.

Номинант международного конкурса В. Крапивина (2006, Тюмень, диплом за книгу рассказов «Вторая премия»).

Лауреат конкурса «Литературная критика» (2009, Москва, первое место за статью «Талантам надо помогать»).

Победитель конкурса «Такая разная любовь» (2011, «Самиздат», первое место за рассказ «Чёрные снежинки, лиловые волосы»).

Лонг-листер конкурса «Книгуру» (2011, Москва, детская повесть «Котёнок с сиреневыми глазами»).

Призёр VII конкурса имени Короленко (2019, Санкт-Петербург, рассказ «Красный тоннель»).

Организатор литературных конкурсов на сайтах «Счастье слова» и «Люди и жизнь».

По его эссе «Выбора нет» выпускники российских школ пишут сочинения о счастье.

Олег Чувакин рекомендует начинающим писателям

Вы пишете романы и рассказы, но выходит незнамо что. Показываете друзьям — они хвалят, но вы понимаете: вам лгут.

Как распознать в себе писателя? Как понять, стоит ли мучить себя за письменным столом? Почему одни авторы творят жизнь, а другие словно полено строгают?

Вопрос этот формулируют по-разному, но суть его неизменна.

У Олега Чувакина есть ответ. Прочтите его книгу. Она бесплатна. Не надо подписываться на какие-то каналы, группы и курсы. Ничего не надо — только прочитать.

Сборник эссе «Мотив для писателя» Олег создавал три года. Двадцать эссе сами собою сложились в книгу, посвящённую единственной теме. Теме писательского пути. Пути своего — и чужого.

Коснитесь обложки.

— Олег, тут так много всего! Скажите коротко: что самое главное?

— Самое главное на главной странице.

Как стать писателем?
Как обойтись без редакторов и курсов?
Author picture

Возьмите у меня всего один урок. Я изучу ваш текст и выдам вам список типичных ошибок в стиле, композиции, сюжете. Вы одолеете их все при мне.

Станьте самому себе редактором!