Виктория Дёмина. Услышь меня, отец

 

Текст прислан на конкурс «Художественное слово» 15.04.2017 г.

Об авторе. Виктория Дёмина (псевдоним).

 

---

 

Услышь меня, отец

 

Джером остановился на пороге высокого старого здания; путь в дорогой ему мир библиотеки преграждала дубовая дверь высотой футов в семь. Слишком большая для такого здания, но так подходящая его атмосфере. Она скрипнула от толчка ночного гостя, перекричав гул машин за спиной, и приветливо распахнулась. Мужчина шагнул вперёд и прикрыл за собой дверь.

Вот он и «дома». Чудная страна с лёгкой пылью, обшитая бумагой и наполненная разными историями. Таинственность и загадочность места, непредсказуемость и полутемные тона привычно легли на плечи. Справа доносился чуть сладковатый цветочный запах — то старые тома книг, слева — типографической краски и клея — новые издания. Занавешенные окна, пропускающие полосу тусклого света, поблёскивающие стеклянные камни люстры, высокие шкафы, что отбрасывали величественные тени на пол и потолок. Столь привычное для многих место превращалось ночью в забытый всеми таинственный город, где каждый шорох эхом товарняка проезжал по каждому повороту.

Через линию стеллажей, повернув вправо, Джером прошёл к небольшому столу, одиноко стоящему меж двух высоких секций, образующих острый угол, и занял своё место.

 

— Ты снова здесь, — донёсся знакомый голос со спины. Мужчина оглянулся и поднял в приветствии руку. — Ещё не закончил?

— У меня остался всего день до его возвращения. — Ночной посетитель откинулся на спинку кресла, устало вздохнув, и потёр виски.

— Ты так и не нашёл хороший конец истории? — Писатель покачал в ответ головой, прикрыв глаза. — Тебе бы перестать думать о том, что находится за входной дверью этого здания, если хочешь успеть в срок. Даже если это твой сын.

 

Мужчина резко вскинул голову и перевёл злобный взгляд на говорившего. Он совсем не ожидал такого ответа. Да, должно было бы радоваться, с нетерпением ждать наступления следующего дня; проводить ночь не в тоске и поиске лучшей концовки, а в терзаниях и муках ожидания; в радостном приготовлении и нетерпеливом трепете. Но просто взять и забыть сына, пусть и на одну ночь? Будь это даже хоть час! Джером до хруста сжал подлокотник.

Прежде чем ему удалось вслух согласиться со словами друга или высказать претензии, последний продолжил:

 

— Ради его желания. — Собеседник, крупный белый кот, вспорхнул над сидящей перед ним фигурой и пятном навис над писателем. За ним тянулся бледный зелёный свет, тающий в воздухе. Его тонкие рога, похожие на веточки, слабо поблёскивали искорками. — Ради него ты приходишь ночами в библиотеку. Каждый день на протяжении месяца. В первую нашу встречу, ту ночь, когда ты, с опухшими красными глазами, пришёл просить у директора ключи… Что ты сказал мне?

— Что… хочу окунуться в мир написанных историй, где многое заканчивается счастливым финалом. Что хочу подарить сыну книгу, в которой он не увидел бы печали. — Голос отразился об обрамлённые тишиной стены и ударил по ушам мучительным воспоминанием.

— Взрослые перестают верить в сказки, — вновь заговорило создание библиотеки. Оно было расстроено. — Они приходят и уходят, как делают это школьники. Больше половины не способны смотреть глубже написанных слов. Я видел это десятилетиями. Не знаю… возраст то или ещё какие неведомые мне причины. Но писатели — другое дело. Так почему же ты, творец детских историй, забыл то самое, что делает тебя особенным, понимающим детскую душу и её потребности? Ты, муж, чудом сохранивший жену, и отец, не покидавший своё дитя. по какой причине закопал в себе чувство счастья?

— Я…

— Прикоснись к рукописи.

 

Настойчивость друга заставила мужчину вздрогнуть. Точно так же говорила с ним жена, когда была чем-то недовольна и пыталась показать, что он был не прав. Потянувшись к листу бумаги, писатель коснулся шершавой чуть пыльной поверхности.

 

— Ты чувствуешь что-то необычное?

— Она… горячая. — Голос Джерома дрогнул. Мужчина поднял руку к лицу. Ладонь была холодной и чуть влажной от волнения. — Что ты сделал?

— Ничего. Глупый, разве это не ты поверил в то, что при касании тебя ждёт нечто странное, чем просто шершавый лист бумаги?

— Не играй со мной. — Слова писателя прозвучали настолько грубо, что на мгновение наступила тишина. Он сам испугался собственной злобы. — Мне сейчас не…

— Замолчи, — мягко прервал его кот, приложив неосязаемую лапу ко рту человека. — Пока ты не сказал то, что навеки оттеснит тебя к потерявшимся в беге времени. Всмотрись в свой рисунок. Тот, что ты так старательно вырисовывал под блеклым сиянием луны, сидя на подоконнике. Прикоснись к нему.

 

Чернильная фигурка мальчишки поддалась в сторону протянутой руки. Помахала. Впору было бы испугаться, но писатель включил настольную лампу и склонился над листом, поддавшись любопытству.

Странные ощущения чего-то живого. Огрубевшие холодные пальцы ощупывали каждый миллиметр рисунка. Некогда гладкие черты стали выпуклыми, кривыми и немного тёплыми, делая мальчишку по-настоящему живым.

 

— Слушай, — монотонно доносился голос кота-хранителя.

 

И мужчина слушал. Шелест плотной ткани воздушного змея и порывы ветра, скользящие вдоль швов. Тихий голос мальчишки, так похожего на родного сына. Крики чаек и взрывы волн, вылизывающих каменистый берег. Джером мог поклясться, что даже почувствовал вкус соли на губах. В холодном полумраке тело наполнилось теплом.

 

— Ты придумываешь мир и героя, — продолжал причудливый зверь. — Это работа писателя. Но, чтобы написать сюжет, он должен прислушаться к своим созданиям. Умение слушать — одно из важных качеств. Твои герои сами расскажут тебе то, что с ними происходит. Прислушайся, — повторил он.

 

Джером последовал совету и прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Через пару секунд слова бумажного ребёнка и правда стали чётче. Сквозь монотонное бормотание проскользнули человеческие эмоции. Он рассказал своему создателю всё, что только мог. Свою печаль. Свои радости. Игры с тенями, которые заменяли ему друзей. И любимый воздушный змей, принесённый ветром и застрявший на столбе у пляжа.

Писатель успевал лишь записывать новое и подправлять уже существующее на листе. Ещё никогда прежде творческий процесс не казался ему так лёгок. Минута не обращалась часом. Написание каждого слова не влекло за собой клокочущую ярость и ступор.

Кот исчез так же незаметно, как и появился. Его долг был выполнен.

 

«Сейчас и впредь мальчик и змей были свободны. Один — от стягивающей лески, второй — от взявшей лёгкие в тиски болезни». — Джером поставил точку и закрыл книгу.

 

Утром он непременно вручит её сыну, как только заберёт его из больницы.

 

© Виктория Дёмина, 2017