Миражи

Ромашка, сердечко, сердце, любовь, рассказ

 

Текст участвует в конкурсе рассказов «История любви».

Об авторе (от первого лица): «Герасимов Артём Сергеевич 1997 года рождения. Публикуюсь в интернете. Выиграл несколько конкурсов».


 

Я вдохнул свежий вечерний воздух. Весенний воздух на вкус сладковатый, будто хороший сорт чая. Разумеется, я тут же достал сигарету, ведь намного приятней дышать горьким дымом. Усмехнулся.

Голова слегка кружилась, но не более: я стал старше и научился пить алкоголь правильно. Сегодня праздник? Мы с друзьями что-то отмечаем. Я не помню. И не потому, что пьян, а потому, что мне всё равно на повод. Новый год, день рождения, поминки — всё равно одно и то же: приходим, пьём, шутим, Боря всё пытается кого-нибудь склеить, Миша отзванивается своей жене и получает порцию шуток про подкаблучника, а Кира напивается и признается всем в вечной любви.

Всё как всегда. А оно и неплохо — мне нравится.

— Вы что, не знаете, что курение убивает? — раздался женский голос.

— Глупости, у меня винстон с витаминками.

Она усмехнулась. На улице стемнело, а вывеска бара уже полгода как не работала, так что различить черты лица девушки было совершенно невозможно. Вроде не толстая и не худая, волосы короткие, кудрявые. Хотя какая разница? Уж чего я в жизни делать не собирался, так это находить девушку. По крайней мере, не в ближайшее время.

— Я не знаю, где я. — Задумчиво, будто ни к кому не обращаясь, сказала незнакомка.

— Земля, Россия, Питер.

— Смешно. Я гуляла и заблудилась.

— По ночам гулять небезопасно.

— Когда я вышла, был день. Просто очень мысли интересные были — вот я и не заметила.

— Ааа, — я затянулся. Видел я таких девчонок: рисуют на стенах, поют на улице и гуляют по ночам. Ветер в голове и ничего больше. — Метро не работает, закажи такси.

— Странный ты. По улицам, где можно в любой момент убежать, идти небезопасно, а вот в машину к незнакомцу, из которой не выбраться, садиться — норм.

Я нахмурился. Вот чёрт, и не поспоришь же ведь.

— Андрей! — я почувствовал толчок в спину. — Андрей, Андрей, Андрей, я хочу гулять.

— Кира, — я безуспешно попытался её оттолкнуть, — пусть за тобой твой парень приезжает и ведёт тебя.

— Мы с ним поссорились, сам же знаешь, — действительно, я ведь знал. Кира частенько меняет парней, но с такой девушкой непросто. Тогда зачем я это сказал? Не для того ли, чтобы моя новая знакомая не подумала, что это моя девушка? Я выругался про себя. — А это кто? Какая красавица!

— Меня зовут Алиса.

— А я — Кира. Будешь дружить?

— Конечно!

Они обнялись.

— Андрей, — требовательным тоном сказала Кира, — пойдём, проводим Алиску, а заодно и я погуляю.

— Пусть Миша тебя провожает, он же собирался.

— Он сказал идти к тебе. И ещё что-то про карты.

— Чёрт с вами, пойдёмте.

***

Светало. Воздух стал немного другим — более свежим: запахло молодыми листьями и травой. А я снова закурил сигарету.

Всё это время я шёл, немного отставая от девчонок, и думал о своём. Они разговаривали без остановки. В основном, конечно, Кира. Время от времени обращались ко мне, а я отвечал — сухо и коротко. Кира заплакала. Не знаю, почему: я не особо вслушивался последнее несколько часов. Она часто плакала: над фильмами, над воспоминаниями и просто так.

Я плакал когда-нибудь? Очень давно, на похоронах отца, а после этого, наверно, и нет. Как бы плохо и грустно не было, я просто не мог. Даже когда ушла Валя. Бил стены, орал, пил как не в себя, выкуривал по пять пачек в день, но не плакал. Наверно, это неправильно. Хотя, кто его знает, что такое правильно.

— Он подъехал за мной, — Кира просто светилась от счастья. — Я покидаю вас, друзья. Алиса, ты просто супер-человек. Андрей! Ты обязан довести её до дома в целости и сохранности.

— Хорошо, хорошо.

— Обещаешь?

— Обещаю. Иди уже.

Она ещё раз обняла Алису и побежала к остановке, где юркнула в чёрную машину.

— Прикольна она, — Алиса улыбнулась. Сейчас, при утреннем свете, я смог её разглядеть. Короткие кудрявые чёрные волосы и розовая прядь. Глаза карие: вроде самые обычные, а вроде и нет. На ней была юбка до колена, которая открывала подкаченные ноги, и мешковатый свитер, который скрывал всё остальное. — Как вы познакомились?

— Давно это было. Боря попытался к ней подкатить и привёл к нам. Мы тогда на море ехали. В итоге отношений у них не вышло, но в компанию влилась.

— А Боря — это кто? Как с ним ты познакомился?

Мы шли иразговаривали. Она расспрашивала о друзьях, родных, работе. Вроде ничего особенного, но через час я понял, что она знает обо мне так много… С ней было легко, так легко мне давно не было.

Я хотел тоже что-нибудь спросить, но тогда это было бы похоже на свидание, а мне этого не хотелось. Хотелось довести её до дома и пойти спать. А потом оставить эту ночь в своей голове как просто интересное воспоминание.

— Мы почти пришли. Дай руку и не отпускай, а то я буду называть тебя неудачником.

Она рассмеялась и до того, как я что-то успел сказать, схватила меня и побежала вперёд. И я поддался порыву. Стоило вырвать руку или остаться на месте, чтобы она комично упала, но я побежал. И бежал быстро, старался сохранить темп. Вскоре устал, начал дышать тяжело, а Алиса лишь смеялась.

Сердце застучало как бешеное, стук отдавался в висках. Я уже не разбирал дороги, глаза слезились. Мы забежали в помещение, по лестнице наверх, выше и выше. Сложно дышать, алкоголь возобновил свою силу — меня подташнивало. Но я всё равно не остановился.

Наконец мой мучитель отпустил руку, и я услышал, как сзади закрылась дверь. Прислонился к стене и сполз на пол. Пытался отдышаться.

— Ну, всё не так плохо, как я думала. Ты молодец, Андрей.

Я хотел послать её куда подальше, но говорить не мог.

Стёр слёзы с глаз. Интересно, это считается? Я заплакал? Наверно, нет.

— Я принесу тебе чаю, — эта чертовка даже не запыхалась!

Я что-то промычал и поднял голову. Алиса успела переобуться и уйти куда-то.

Мы находились не в квартире — на чердаке. На полу обрезки разных ковров, стены деревянные, грязные. Вверху угольная крыша, балки висят низко, и, чтобы ходить, придётся нагибаться. Запах. Здесь чем-то пахло. Травами, ароматическими палочками, деревом и ещё чем-то. Смутно знакомый запах. Я поднялся и побрёл, как собака-ищейка, принюхиваясь.

Картины. Куча картин, разбросанных по полу и приставленных к стенам. Запах масляных красок — вот что это. Мама рисовала ими когда-то, до смерти отца. Я не помнил детства, но запах этот помнил, как ничто другое.

— Любуешься? — Алиса стояла за моей спиной с двумя железными кружками травяного чая. — На, прости, что заставила тебя бежать. На меня иногда находит.

— Где мы?

— Я тут живу. Вообще, это мастерская одного моего друга, он разрешил мне пожить тут, и рисовать, конечно.

— Что за друг?

— Вроде Евгений зовут. Тоже рисовальщик.

— Живёшь у него и не знаешь имени?

Чёрт, почему меня это вообще волнует?

— Ну, как-то вот так. Чего тебя так к краскам потянуло?

— Воспоминания из детства. Ничего особенного.

— Расскажи.

— Мне уже пора идти.

— Да ты же еле ходишь, заночуй у меня, — я слегка замялся. — Только не подумай, сексом с тобой я заниматься не буду.

— Ещё чего удумала! До свадьбы?

Она рассмеялась.

— У меня есть матрас — ляжешь лицом к стене, я лягу к тебе спиной. Повернёшься — получишь.

Я хотел уйти домой, но понял, что действительно слишком устал. Алкоголь, долгая прогулка, да ещё этот чёртов марафон!..

Матрас лежал в углу рядом с кухней. Конечно, это громкое слово для уголка с маленьким холодильником, чайником и микроволновкой, но слова — такой пустяк.

Мы легли так, как она говорила: я смотрел на деревянную стенку, а Алиса лежала спиной ко мне.

— Так странно, — сказал я, — этот вечер нереальный.

— Ты живёшь в привычном мире, где всё расставлено и распланировано, а сейчас с тобой происходит что-то новое необычное. Поэтому тебе некомфортно.

— Думаю, ты права. И это неплохо, мне нравится моя жизнь. Совсем недавно она казалась мне адом, а теперь я вновь обрёл что-то вроде равновесия.

— Ты словно путник, который идёт по прямой дороге, где следующие километры видны и безопасны. А моя дорога извилиста, она проходит через лес или даже джунгли.

— А мне нравится мой путь. Когда-то я бы понял тебя, плевался от осознания, что иду прямо. В детстве я хотел, чтобы жизнь была интересной, наполненной приключениями, но сейчас я повзрослел, и мне нравится эта дорога.

— А что происходит сейчас?

— Это мираж. Мираж на долгой дороге.

— Тебе нравится?

— Не знаю. Я ничего не знаю, Алис. Ничего. А тебе никогда не хотелось пройтись по моей дороге?

Ответом мне было мирное посапывание. Может, она уснула, а может — не хотела отвечать. Какая разница? Завтра я проснусь, и этот мираж растает. Как и положено миражам.

Каждое утро начинается одинаково: я просыпаюсь у себя дома, независимо от погоды и времени года мне очень душно. Окно я боюсь открывать даже летом, потому что меня очень легко продувает. Валя это всегда ненавидела. Забавно, как меняется восприятие другого человека. Сначала все достоинства кажутся такими важными, а недостатки — ерундой, а через полгода достоинства испаряются, будто их и не было, а недостатки видятся огромными. И такими важными. Хотя сейчас, когда всё закончилось, вспоминается только хорошее. Человеческая память — такая мерзкая штука.

Мне не было душно этим утром. Несколько минут я лежал, не открывая глаз, и пытался вспомнить, что мне снилось. Если глаза открыть — чары развеются, реальность вступит в свои права, и видение, которое выдал не так давно уставший мозг, растает. Так было всегда, но не этим утром.

Я помнил лишь обрывки: запах, краску, картины. А потом я открыл глаза и вместо реальности увидел свой сон.

Лишь через несколько минут я сообразил, что происходит. Деревянные стены, запах краски, грязное круглое окошко, в котором виден весенний день. Алисы нигде не было, зато на полу рядом с кроватью стоял, ещё тёплый, чай и лежала записка:

«Доброе утро, прекрасный мучина. амечательный был вечер. Ты сдержлслоо и не приставал ко мне. Эт мой способ скзать спасибо. За это, и в общем за вечер. Выоди через ожарную лестницу»

— Какая безграмотная леди затащила тебя к себе, мой друг, — сказал я зачем-то. Мне стало одновременно смешно и страшно. Даже не знаю почему.

Я сунул записку в карман и поспешил на выход, как и было сказано — через пожарную лестницу. Только когда мои ноги коснулись асфальта, я задумался — что это за здание?

Красивое каменное строение отливало зелёным цветом. Просто краска, но при таком солнце казалось, что это изумруд — не иначе. А Алиса, стало быть, — волшебник Изумрудного города. Ну, или Изумрудного здания. Я потряс головой и поспешил из переулка.

Обошёл строение и на секунду застыл. Это была галерея. Общественное место. Едва ли шибко популярное, но всё же. Скорее всего, заходили мы не через парадные двери, а то нас бы увидели. А тут стоят камеры?

Мне почему-то стало очень жутко. Наверно, даже не от того, что я нарушил закон, а от того, что это совсем не я. Ну не мог тот Андрей, которого я знаю, уснуть на чердаке галереи — это же бред!

Я развернулся и пошёл домой.

Потом я успокоился. Вспомнил, что мне на работу завтра, и что живот требовательно урчит. Зашёл в магазин, купил хлеба, куриную грудку, овощей.

Вошёл домой. Квартира встретила меня белыми пластиковыми стенами и приятным голубым цветом. Странный дизайн, но мне он пришёлся по душе. Вышло всё это в копеечку, но теперь я могу похвастаться квартирой, как в футуристичных фильмах. Правда, раз в неделю приходится всё протирать, включая стены, но с этим я смирился.

Кухня выполнена в том же стиле, но ящики и столы были мягко-зелёного цвета. Мой дизайнер сказал, что это повышает аппетит. Я включил телевизор и принялся готовить.

Всё, вроде, как всегда, но мысль о вчерашнем вечере не давала покоя. Я хотел забыть это. Эту девушку, это место, этот запах…

Почему меня это так пугает? И почему я не могу думать ни о чём другом? Кира давно советовала записаться к психологу. Может, и правда пора бы уже это сделать? Сам я не могу разобраться. Что-то в этой девушке есть такого, от чего хочется бежать, и к чему хочется вернуться…

Она слегка похожа на Валю? Наверно, это именно то, чем Валя хотела быть. Интересная, необычная девушка с интересной жизнью. Она всё хотела чего-то такого. Прогулок по ночному городу, путешествий, волшебства. А я ей этого дать не мог. А сама она этого взять не могла. А вот Алиса может. Именно поэтому меня к ней влечёт?

Я встряхнул головой и понял, что мою посуду. Я так задумался, что не заметил, как съел свой обед и начал прибираться.

«Когда я вышла, был день. Просто очень мысли интересные были — вот я и не заметила».

Чёрт! Я бросил недомытую тарелку в раковину. Что-то здесь не так! Мысли не отпускают, будто бы я всё ещё иду по тёмной улице, и рядом со мной всё ещё Алиса, а я продолжаю ей говорить про себя, рассказывать что-то…

«А ты никогда не хотела пройти по моей дороге?»

Я вышел на балкон. Ночной город встретил меня огнями машин и реклам. Сколько вечеров я выхожу сюда и смотрю на эту дорогу? На эти здания? На лицо девушки с плаката, которая улыбается «белоснежной», мать её, улыбкой? И почему меня вдруг это перестало устраивать?

Я полез в карман за сигаретами и нащупал кусочек бумаги. Записка от Алисы. «Ну как можно сделать столько ошибок?» — подумал я и испытал что-то вроде облегчения. Будто бы уверенность в том, что эта девушка глупая, поможет мне справиться с этим дурацким влечением к ней.

— О чём ты думаешь? Она допустила в четырёх предложениях аж, — я быстро сосчитал, — одиннадцать… ошибок.

Сердце ушло в пятки. Отец очень любил шифры. И приучал к ним меня, зашифровывая всё подряд разными способами. На праздники он дарил мне коробки с кодовыми замками, в которые клал игрушки. А пароли от них нужно было искать.

А когда у меня пошли тройки по русскому языку в школе, начал делать так: писал длинные тексты, намеренно пропускал буквы, и, если сопоставить их с русским алфавитом, получался код, который являлся паролем от компьютера.

Помню это чувство, когда я осознал, что больше мне не придётся отгадывать записки, и понял, что готов отдать всё, что угодно, чтобы сделать это ещё раз.

И вот я держал листок, не веря своим мыслям.

Машинально я нашёл первую «выпавшую» букву. Восемь…

Сердце забилось быстрее. Буквально через минуту у меня был номер, я набрал его на телефоне, и мой палец застыл рядом с кнопкой вызова. Чего ты боишься? Ну зашифровала она свой телефон — и что? Понравился ты ей, наверно. Ты же не урод и не дурак — ты можешь нравиться девушкам. Можешь позвонить, пригласить куда-нибудь. Ну да, ты сейчас не хочешь отношений, отходишь после Вали — это нормально. Но тогда просто удали номер и иди спать. Чего сидеть-то?

Я говорил разумные и логичные вещи, но не слушал себя. Точнее, слушал, но понимал, что вру. Все не так просто, всё вообще не просто. Я боюсь Алису — боюсь влюбиться. Боюсь опять стать уязвимым и опять получить…

Но ещё я ужасно хочу ей позвонить. Хочу побыть с ней рядом… ещё раз почувствовать ту лёгкость и… интерес — когда не знаешь, что будет через минуту.

— Алё?.. — из телефона донесся голос Алисы. Чёрт, я не заметил, как случайно нажал на кнопку! Будь прокляты сенсорные телефоны. — Кто же это? Позвонил и молчит? Неужто маньяк?

Я сбросил. Идиот. Разволновался, как мальчишка, и не знал, что говорить.

Пришла смс:

«Я буду там же в среду. Приходи днём»

Ещё одна:

«Если хочешь»

Я не ответил на смс. Ни в этот день, ни на следующий. Пообещал, что не пойду. Забуду. Но каждый день бросал взгляд на календарь и ждал этой чёртовой среды. Встреч с Валей я так никогда не ждал. В начале отношений мне было страшно. Я точно это помню. Стоишь, ждёшь в метро прекрасную девушку, а чувствуешь себя, будто сейчас из метро выпрыгнет монстр. А потом она приходит, улыбается, машет — и страх проходит. Остаётся лишь тревога, но и она уходит через некоторое время. А потом Валя уходит, мы целуемся на прощание, и я иду домой с блаженной улыбкой. А после встречи стали чем-то обыденным, нормальным. И так получается, я никогда не ждал наших встреч с нетерпением. Значит ли это, что наши отношения были неправильными с самого начала? Или это я неправильный? Я не знаю.

Плевать на всё! Я пойду к Алисе, сяду где-нибудь, выпью чая, буду наслаждаться запахом краски. Просто проведу время с удовольствием. Но не буду в неё влюбляться. Точно не буду!

 

 

* * *

 

Она встретила меня, будто я захожу к ней постоянно. Кивком и улыбкой. Такой обычной и необычной одновременно.

Когда я подошёл к зелёному зданию, было три часа дня. Подумав немного, обошёл вокруг и нашёл давнюю подругу — лестницу. Чувствуя себя преступником, который как минимум собирается обнести Кремль, стал подниматься по ней. Окно было открыто.

Она ведь не знала, что я приду. А всё равно для меня открыла окно? А, может, не для меня — кто её знает, скольких она пригласила в среду?

— Да заходи ты уже! — раздался знакомый голос, одновременно раздраженный и весёлый.

Я залез в окно. Ей-богу, как будто снова в детском лагере. Улыбнулся приятным воспоминаниям.

— Как ты узнала, что я пришёл? — спросил я, разуваясь и ставя свои туфли рядом с потрёпанными кроссовками.

Я не видел хозяйку, но сориентировался и понял, откуда идёт голос. Она сидела в комнате с картинами, может, даже рисовала.

— Ты думал так громко… даже голуби с крыши улетели.

К концу предложения я уже смотрел в довольную мордочку Алисы. Она сидела в позе лотоса в середине комнаты. На ней были широкие штаны и что-то, напоминающее пончо. Кудрявые волосы были спутаны, а лицо испачкано краской.

— Врёшь ты всё. Просто лестница шумит.

— Ну, если ты не хочешь верить в что-то необычное, то и не надо. Пусть будет лестница. Как тебе картина?

Она ткнула на полотно, которое прикрепила в другом конце комнаты. На ней был изображён маленький дом и слишком большой для него человек. Человек пытался войти, но в дверной проём помещалась только его нога. Картина почему-то была перевёрнута.

— Я не разбираюсь в искусстве.

— Отлично. На вопрос «Разбираешься ли ты в искусстве?» ты ответил. А теперь ответь на заданный.

Если бы эту фразу сказал кто угодно другой, я бы как минимум не стал бы с ним больше разговаривать. А может быть, и в морду дал. Но Алиса говорила это так просто, так серьёзно. Без иронии и насмешки.

— Симпатично. Наверно, что-то значит. По крайней мере, так кажется. Только её перевернуть нужно. Вешать картину кверху ногами — попахивает дурновкусием.

— Ты прав, это глупо. Я думала, так будут лучше видны ошибки.

— С какой это стати?

— Это уже другой вопрос. Но я же ничего не потеряла от того, что сделала глупость.

Я сел в угол, прямо на пол. Лет десять так просто не сидел на полу. Если не считать прошлого посещения этого места. Мы замолчали. Знаете, так бывает, когда молчание неловкое. Оно будто бы повисает в воздухе, и ты совсем не знаешь, как его нарушить. Вот это было совсем другое. Комфортное и логичное молчание. Каждый из нас думал о чём-то своём.

— Что ты делаешь? — резко дернулась Алиса. Я непонимающе посмотрел на неё. — Рукой?

Я посмотрел на руки — задумавшись, начал машинально отбивать ритм. Просто стучал пальцами по деревянному полу. Именно это сообщил Алисе.

— Ты умеешь играть на гитаре.

— Почему, если я отбиваю ритм рукой, я обязательно играю на гитаре?

— Не поэтому. У тебя руки музыканта, я просто раньше не замечала.

Я посмотрел на руки, а потом с сомнением на девушку. Руки как руки — самые обычные. Но ведь я действительно играю на гитаре. Пять лет музыкалки. Хотя уже не помню, когда последний раз брал в руки сей дивный инструмент.

— Я не играю на гитаре. Уже очень долго.

Она улыбалась.

— Так ты умеешь играть! Я же говорила: пальцы музыканта.

— Каждый второй умеет играть на гитаре. Тоже мне волшебство…

— Каждый второй умеет, это правда, даже я. Но ты можешь больше, чем другие. Ну-ка, подожди.

Она вскочила и выбежала из комнаты. Вернулась через пару минут, таща по полу комбик. На спине у неё висела старенькая электрогитара.

— Откуда тут гитара?!

Мне было и весело, и грустно. Конечно, сейчас она заставит меня на ней играть, а я не очень-то этого жаждал.

— Да бог его знает. Это же, считай, склад. Тут куча всего. Поэтому мне это место так нравится. Сыграешь мне?

— Я же говорил, что не играю на гитаре. Играл, очень давно. Ничего выдающегося. К тому же, у меня была классика, а это — электрогитара.

— Инструмент есть инструмент! — она топнула ножкой. — Андрей, ты не можешь разжечь моё любопытство, а потом просто сказать «нет». У тебя есть вообще честь?

— Ты будешь разочарована. Подключай эту фигню.

Она победно улыбнулась.

Спустя пару минут у меня руках уже была гитара, а я сидел на полу в позе лотоса, что было совершенно неправильно, и медленно перебирал струны.

Навык потерян, к тому же гитара совершенно другая. И всё же пальцы ходили по струнам нежно и уверенно. Ничего особенного, так — пара упражнений, но я почувствовал, как у меня внутри что-то подпрыгивает, когда я извлекаю очередную ноту.

Я ожидал, что Алиса будет смотреть на меня, но через несколько минут она отвернулась и начала рисовать. Вначале я почувствовал укол разочарования, но потом я понял кое-что важное. Я не хочу играть для неё, я в кои-то веки хочу играть для себя.

Я ведь все время играл для кого-то. Сначала для родителей, потом — для друзей, затем — для Вали. Хотя на неё это быстро перестало производить впечатление. Через несколько месяцев отношений восторг в глазах и улыбка сменились на «опять ты бренчишь». Я и тогда уже мало играл, а после неё совсем забил.

И только сейчас понял, что мне, в общем-то, нравится играть на гитаре.

Я закончил с упражнениями, начал вспоминать любимые мелодии. девушка с волосами цвета льна, как давно я её играл? Тратил часы и дни, читал ноты, которые отвратительно мне давались, но так и не смог выучить её идеально — слишком сложно.

А теперь я и не хотел играть её идеально, даже хорошо не обязательно. Просто играл и улыбался. Потом дальше и дальше. Плевать, как звучит, плевать, что спотыкаюсь, плевать, что не помню половину нот!

Я почувствовал боль. Прервался и посмотрел на свои пальцы. Подушечки красные. Потом осознал, что больно было почти всё время, просто только сейчас она стала невыносимой.

— Я знала, — просто сказала Алиса. И эти слова были приятней любых комплиментов. Впрочем, я этого не показывал.

— Что ты нарисовала?

— Кое-что странное. Я не уверена, что ты в полной мере осознаешь увиденное. Но я нарисовала картину.

— Очень смешно, покажи.

На картине был изображен монстр, держащий в руках ребёнка. Держащий ласково и аккуратно. Ребёнок кричал, а монстр смотрел на него со слезами и грустью в глазах.

— Что думаешь?

— Красиво, и немного пугает. Что это значит? Какая-то метафора?

— Вот так я тебе взяла и рассказала — прям всё. Если что-то надо объяснять, то не надо объяснять.

В этот раз я не ночевал у неё, ушёл к вечеру и направился домой лёгким шагом. Кажется, впервые за несколько лет я был расслаблен. Будто всё время на моих плечах лежал тяжёлый камень, а теперь его нет. И вот я иду по площади и знаю, что Алиса сидит у себя на чердаке. А всё равно высматриваю её в прохожих девушках. И это теперь меня не пугает. К чёрту страх, и к чёрту боль! Жизнь прекрасна и восхитительна. Я рассмеялся.

Конечно, это настроение прошло. Как всегда проходят любые эмоции. На следующий день я встал в шесть утра и пошёл на работу. И вновь началась рутина: приятная, успокаивающая и скучная. Будто и не было ничего, а всё же кое-что внутри поменялось. Как-то всё немного приятней стало.

— Как думаешь, почему? — спросил я как-то Киру.

— Влюбился.

— Как-то ты сердито это говоришь.

Кира зевнула. Она никогда не высыпалась, и вообще, в полдень эта девушка была эдакой мрачной бизнес-леди. Раз в неделю наши обеденные перерывы совпадали, и мы наслаждались вкуснейшими блинами в милой кафешке. Впрочем, сегодня я не ел, только пил кофе. Весы показывали пару лишних килограммов.

— Ты еле оправился от прошлого разрыва и теперь ищешь новый объект. Ты всегда очень быстро влюблялся. И потом тебе опять станет хуже — я тебя знаю.

— Ты же сама говорила найти кого-нибудь.

— Ну не такую же. Она не может в серьёзные отношения — это же видно. А ты ведь хочешь сразу и навсегда. Свадьба, дети — всё такое. Твоя проблема в том, что ты не умеешь разделять чувства и секс.

— Тоже мне психолог.

— Знаешь ведь, что я права. Послушай, Андрей. Хочешь с ней сидеть — сиди, играй на гитаре, худей. Я только за. Но ради всего святого — не спи с ней. Хорошо?

— Я и не собирался. Мне кажется, что она даже не думает об этом, так что можешь не переживать.

— Будто разберёшь, о чем она думает.

Если подумать, то она права. Я вроде как понимаю, что думают люди. Не точно, конечно, но примерно. А что в голове у этой девушки, я не знаю. И не хочу знать — так мне нравится больше. А хочу я с ней спать? Даже не знаю. Секс давно перестал быть для меня чем-то особенным. Это не такая уж и весёлая штука, когда этого много. Или хотя бы достаточно. Конечно, организм просит, это нормально. Но это ведь не только физическое желание.

И вот я снова у неё, на том же месте, с той же гитарой. Она не рисует: просто слушает, лёжа на полу.

— Андрей. А ты любишь цветы?

Я задумался. Вспомнил букеты, которые дарил Вале. Она это любила. Не цветы, а сам факт, что я их ей дарил. И все эти букеты были какими-то пошлыми. Слишком яркие цвета, слишком сложное узоры. Даже не знаю — есть в цветах какая-то высокомерность.

— Ромашки люблю. Отличные цветы.

— Скучные ведь.

— Сама скучная. Ромашки красивые и вкусно пахнут. И они не выпендриваются.

— А остальные цветы прямо выпендриваются?

— Все как один!

Мы рассмеялись.

 

 

* * *

 

— Так что, ты типа с ней встречаешься?

Боря подал мне бутылку. «Типа»… ну и фразы. Сколько знаю этого персонажа — всегда он разговаривал как подросток. Тридцать пять мужику, престижная серьёзная работа, дом в центре и костюм, который даже для меня дороговат. Но заканчивая рабочий день, он приезжает на своём дорогущем авто домой, переодевается в одну из дурацких футболок и приезжает на метро пить с нами пиво и клеить молоденьких девушек. Впрочем, чем я лучше? Состоятельный мужчина, руководящая должность, а по вечерам сижу у какой-то девчонки и мечтаю о любви, в которую пора уже перестать верить. Наверно, поэтому мы и держимся нашей компанией так долго. Мы до сих пор дети.

— Я «типа» с ней не встречаюсь. Мы просто общаемся.

Миша отошёл утешить Киру, у которой в очередной раз что-то случилось, и мы с Борей остались вдвоём за столиком. В такие моменты всегда идут личные разговоры, ну как-то нельзя по-другому.

— Просто общаетесь? Уже несколько месяцев? О чем, интересно, вы разговариваете?

— Не знаю. Просто разговариваем. Если так подумать — не знаю, о чем. О работе ни разу не заикался. Да и она про свою деятельность ни слова не говорила. Ну, вот в последний раз про цветы говорили.

Я закурил сигарету. Дым медленно поднимался от середины круглого столика вверх и исчезал в темноте быстрее, чем успевал раствориться. В этом углу темно и тихо, будто его специально для нас поставили. Хочешь — пройди пять шагов и вливайся в компанию людей у бара, а хочешь — сиди себе в тёмном уголке, наслаждайся еле слышной музыкой и кури сигареты. Наверно, единственный бар, в котором можно курить.

— Про цветы?

— Ну да. Чем не тема?

— Что-то странное творится с тобой, дружище, ох, что-то странное. Не нравится мне всё это. Ты, скорее всего влюбился, и влюбился конкретно. А она не лучший вариант для этого.

— Кира мне тоже самое сказала.

— Правильно сказала, она баба умная, — он обернулся. — Ну, по крайней мере, когда водку с текилой не мешает. Со всеми её словами согласен. Впрочем…

Он замолчал. Как-то неловко улыбнулся и отвёл взгляд.

— Что?

— Это, может, прозвучит как-то странно…

— Да говори уже.

— После всего, что было, я рад видеть тебя счастливым.

— Спасибо, наверно.

— Вот я же говорил, странно будет звучать, — Боря поёжился и рассмеялся. — Срочно нужно пойти и склеить какую-нибудь девчушку. А то ты сейчас в меня влюбишься.

— Иди-иди, котик. Я же знаю, к кому ты потом вернёшься.

Я послал ему воздушный поцелуй. Он показал мне средний палец, но улыбку сдержать не смог.

Затушил сигарету. Счастье… Наверно, он прав. Наверно, я сейчас счастлив. Впрочем, я думаю, что счастье не бывает в настоящем. Оно всегда в прошлом. Вот вспоминаешь момент и знаешь, что был тогда счастлив. А когда этот самый момент сейчас, вот прямо сию секунду — как-то непонятно.

— Андрей. У меня самая бедовая из всех возможных бед.

Алиса стояла на руках, опираясь ногами на стену. Я пил травяной чай и внимательно рассматривал свои руки, потому что единственной альтернативой был живот Алисы, вид на который, вопреки обычному, был приоткрыт.

— У тебя бывают беды?

— У всех бывают беды. Даже у бед бывают беды. Как и обед, это я ещё в детстве осознала. И у бед бывают беды и у бед обед бывает. Между бедами беда на обеде отдыхает.

— Кто это? Есенин? Лермонтов? Неужели, Евтушенко?

— Это беда. Странный ты.

— Тут не поспоришь. Так что случилось?

— У меня кончились деньги.

Я рассмеялся, причём искренне.

— Всего ожидал. Атаку инопланетян, вознесение на новый этап эволюции, воспоминания о прошлой жизни. Но не такого. Ты не пробовала устроиться на работу?

— Хватит шутки шутить. Лучше скажи, что делать.

Ну да… Алиса, да работать где-то? Сложно представить. Хотя, она могла бы быть фитнес-инструктором.

— Как насчёт продать какую-нибудь картину?

Она резко вскочила на ноги, чуть качнулась и радостно подпрыгнула.

— Андрей! Андрей, ты гений! Я слышала, на этом поднимают огромные деньги.

— Ну, огромных денег я тебе не обещаю. Но что-нибудь, может быть, заработаешь. Я поспрашиваю у Миши.

 

 

* * *

 

— Ну и что там за история? — спросил я у Миши.

Солнце спускалось к закату. Раньше мы с Мишей часто гуляли по вечерам, пили пиво. Помню, как он ныл про первую любовь. А я плакался ему про то, что ничего не получается, и реализоваться я не смогу. Помню, как начали встречаться с девушками и рассказывали друг другу о том, как гуляли с ними и какие невероятные вещи придумывали. Потом — про семейную жизнь. А когда Валя ушла, больше молчали, и всё равно иногда выбирались.

Вот и сегодня я пришёл к нему, поздоровался с Крис, пару минут поиграл с Катей, пока папа одевается, и мы вышли. Пиво сменилось на чай из термоса, но вечер остался такой же.

— Помнишь, ты спрашивал, где можно картины продать, для девчонки своей?

— Ну, ты меня с Кириллом свёл.

— Да, он скупщик. Перепродает потом заграницу. Так это действенней, главное — историю придумать. Ну, не мне тебе рассказывать, как продавать хлам.

— Ну. Так в чём история? Она не продала картину?

— Почему же? Продала конечно. Картины не самые плохие, я видел фотки. Фишка в том, что она тут же купила другую. Сказала, что уйти без неё не может и всё отдаст. Ну, он с неё содрал все, что она заработала, и ещё сверху, — я рассмеялся. Очень в её духе. — Она тебе не рассказывала, что ли?

— Мы с ней с тех пор не виделись.

— Странно, мне казалось, вы много общаетесь.

— Я прихожу к ней два раза в неделю.

— Это у вас расписание такое? А телефон или интернет?

— Как-то вот никогда ей не звонил. Мне и так всего хватает.

Миша покачал головой. Он никогда не говорил фраз вроде «ты делаешь неправильно» или «так поступать нельзя», но по нему всегда видно, когда он хочет так сказать. Или я сам себе хотел это сказать?

 

 

* * *

 

Ночной город, огни, машины, девушка с белоснежной улыбкой. В одной руке сигарета, в другой — телефон. И чего я так робею? Домой к ней приходить мне нормально, а звонить — страшно. Я закурил и набрал номер.

— О, мистер маньяк.

— И тебе привет, Алиса, — я улыбнулся. Такой приятный и искрений голос. — Мне сегодня рассказали про картину.

— Решил посмеяться надо мной по телефону.

— Я посмеюсь над тобой всеми возможными способами. Что хоть за картина? С чего ты в неё так влюбилась?

— Не влюблялась я. Любви нету, Андрей.

Вот от кого угодно эту фразу готов был услышать, но не от неё.

— Глупость. Любовь есть.

— Это тебе люди навязали. Своими стихами, книгами и фильмами. Там всё красивое и интересное. А на самом деле — это пустое.

— Тогда и счастья нет.

— Счастье — это скорее состояние, это от человека зависит. Вот я иду по улице, а там дождь идёт и солнце светит. И я счастлива. А люди, люди они так не умеют. Им для счастья повод нужен, весомый. Вот они и ищут любовь, думая, что она сделает их счастливыми. А любви нет.

— Значит, все люди — дураки?

— Значит так.

— Ну и я тогда дурак. И лучше останусь дураком, чем буду думать так, как ты.

Я сбросил. Да что случилось?! С чего вдруг ты так разозлился, Андрей? Сейчас же перезвони ей и скажи, что связь прервалась!

Я кинул телефон с балкона. Если что — скажу, что уронил.

Я чувствовал себя идиотом. Очень уставшим идиотом. Думать не хотелось, копаться в себе не хотелось. Было больно и страшно. Я вернулся в комнату, включил музыку погромче. И сел на диван. Включил музыку. Думать не хотелось, но не думать не получалось. Каждый раз, когда я возвращался к разговору, меня будто откидывало куда-нибудь. Я начинал вспоминать рабочие моменты, прошлое, Валю. Но рано или поздно опять возвращался к разговору, и меня опять откидывало. Сколько прошло времени я понял, только когда в дверь забарабанили. Уже двенадцать, а музыка как на дискотеке. Я заспешил к двери, придумывая внятные извинения, распахнул их и уткнулся носом в лоб Алисы.

Она была вся мокрая. По шее бежали мурашки. Видимо, на улице шёл дождь. И глаза тоже были мокрыми, и красными. В руке она держала букет сорванных ромашек.

Я хотел что-то сказать, но не знал что. Хотел пригласить войти, но слова будто исчезли. Я хотел взять её за руку, но вместо этого схватил за талию.

Не прошло и секунды, как она повисла у меня на руках, а наши губы соприкоснулись.

 

 

* * *

 

На улице уже светало. А я, вопреки всем правилам пожарной безопасности, закурил в постели.

— Я даже не думала, что ты так много всего знаешь.

— Я все-таки взрослый состоятельный мужчина.

— А я не зря отметила пальцы музыканта.

— Не пошли. Ты почти ребёнок.

Она ткнула меня ногтем в бок.

— Да как ты смеешь после такого…

Я перебил её смехом.

— Я всё думаю: где ты ромашек среди ночи взяла?

— Я давно одну клумбу приметила, — Алиса зевнула, — а тут повод появился.

— Не было повода. Я просто телефон уронил.

— Ну да, конечно. Накричал на меня, не дав объяснить суть. Я хотела сказать, что если ты умеешь быть счастливым, то ты и умеешь любить. Просто ты любишь всех и всё. Вот и всё.

— Ну, ты немного про другую любовь говоришь.

— Любовь, она одна, — сонно пролопотала она. — Одна на всех. А ты говоришь про другое.

— И всё же. В мою версию любви ты веришь?

Ответом мне было мирное посапывание.

 

 

* * *

 

Следующая неделя прошла странно. Всё было как раньше, но как-то по-другому. Алиса меньше говорила и рисовала, и всё чаще лежала, смотря в одну точку и думая о своём. А я играл на гитаре или пил чай и думал о ней.

И вот она позвонила и сказала, что хочет зайти. Голос был странным, каким-то пустым.

— Привет, — она стояла на пороге и улыбалась. Совсем не по-настоящему, стараясь изо всех сил. — Я не просто так, я с подарком. Это картина, которую я купила у того парня, которого ты мне посоветовал.

На ней были потёртые джинсы, рубашка со множеством карманов и кепка. Не то чтобы походная одежда, но, думаю, наиболее подходящее, что у неё было.

Я стоял и серьёзно смотрел на неё, понимая всё.

— Ты уезжаешь, ведь так?

Улыбка ушла с её лица. Она уставилась в пол, будто нашкодивший ребёнок.

— Прости, что говорю только сейчас. Я знаю, что так не совсем правильно поступать, учитывая, что между нами произошло…

Я сел спиной к ней и уставился в окно. По стеклу побежали капельки. Я знал, что это произойдёт, готовил себя к такому исходу. Только так это и могло закончиться. Да только, кажется, к такому не подготовишься.

— Если ты не хочешь со мной разговаривать — я пойму.

Я не хотел с ней разговаривать. Даже смотреть на неё не хотел. И слышать. Хотел чтобы она ушла уже поскорее. Я не ответил ей.

— Просто… я хотела сказать тебе, что очень благодарна. С тобой было очень хорошо.

Она развернулась, чтобы выйти и уехать навсегда.

Я хотел крикнуть ей, чтобы не уходила. Хотел упасть на пол и кричать, как сильно я её люблю. Хотел молить, чтобы осталась. У меня есть, где жить, есть деньги, я могу дать ей всё!

Вот только я не мог дать ей того, что ей нужно было. Её дороги, где я был лишь оазисом, а она была всего лишь миражом.

Я слышал, как открывается дверь. И пробежал до двери за секунду. Она даже не успела обернуться на звук. Так я её и обнял. Прислонив к себе спиной и положив голову на её кудрявую макушку.

— Прощай, милый мой человек, — сказал я, улыбаясь. — Удачи тебе, и спасибо за всё, — я взял куртку с вешалки и одел на неё. — Там холодно.

Она посмотрела на меня и из глаз у неё полились слёзы.

Я знал, что люблю её. И знал, что никак не смогу удержать. И не хотел этого: она не такой человек, и это было ясно сразу. Единственное, что я мог сделать — это напялить на её плечи свою куртку и пожелать удачи.

— Прощай.

Я закрыл за ней дверь и вернулся в комнату. Картина стояла там, а рядом с ней записка.

«Она пахнет красками, очень сильно».

Я коснулся пальцами щеки и улыбнулся. Всё-таки заплакал.

 

 

* * *

 

Вывеска над баром всё ещё не работала. Я стоял на том же месте и курил сигарету, смотря в пустое, тёмное небо.

Прошло несколько месяцев с тех пор, как Алиса уехала. С того времени много всего случилось, и не случилось ничего. Много прогулок в одиночестве, много душевных разговоров, много странных мыслей.

Первое время я не верил в то, что всё закончилось. Искал её лицо среди прохожих девиц и постоянно смотрел в телефон. Но это прошло. Не сразу, но прошло. И всё как-то вернулось на круги своя.

Снова работа, снова бар и друзья. Хорошие друзья, просто отличные. И моя жизнь такая же, как и была.

Я выбросил сигарету и зашёл обратно в бар. Друзья и немногочисленные посетители встретили меня аплодисментами. Я улыбнулся и прошёл к своей импровизированной сцене: длинному барному стулу с подставкой для ноги и гитарой, ожидающей меня.

— Я сыграл всё, что было в моей программе.

— Не всё, — сказала девушка за баром. Она была одета в деловой костюм. У неё были короткие чёрные волосы и небольшой шрам в уголке рта. Она курила тонкую сигарету, сквозь дым которой серьёзно смотрела на меня зелёными глазами. — Есть ещё одна песня.

Я хмыкнул. Кажется, играл я тут её только раз, и кроме моих друзей в баре никого не было. Видимо, не заметил её.

Нет, моя жизнь изменилась — это уж точно. Я уверен, что никогда больше не увижу Алису — почему-то знаю это. Но со мной остался её облик. Где-то в очередном городе, может, даже не в этой стране. Одинокая мечтательница сидит на очередном чердаке и рисует что-нибудь масляными красками и пьёт травяной чай. И это прекрасно.

— Ну, раз уж пойман с поличным — ничего не поделать, — я провёл рукой по струнам. — Песенка называется… «Миражи».

 

© Артём Герасимов

Полюбилось? Поделитесь с друзьями!

Вы прочли: «Миражи»

Теперь послушайте, что говорят люди. Скажите и своё слово, коли желаете. Чем больше в мире точных слов, тем счастливее наше настоящее. То самое, в котором каждый миг рождается будущее.

Не видите формы комментариев? Значит, на этой странице Олег отключил форму.

5 отзывов

  1. Чувственно, пронзительно, трогательно.
    Очень зрелый текст, сработан безупречно, так, что хочется перечитывать.
    Даже не верится, что автор настолько молод… ))) Спасибо!

  2. Искренне рада: такой молодой автор и так проникновенно чувствует и пишет — пусть вдохновение не покидает Вас, Артём!

  3. Очень красивый рассказ. Как будто большая метафора о чувствах и любви, которые нельзя удержать в руках.

Добавить комментарий для Артём Отменить ответ

Ваш email не публикуется. Желаете аватарку — разместите своё личико на Gravatar. Оно тотчас проявится здесь!

Отзывы премодерируются. Символом * помечены обязательные поля. Заполняя форму, вы соглашаетесь с тем, что владелец сайта узнает и сможет хранить ваши персональные данные: имя и электронный адрес, которые вы введёте, а также IP. Не согласны с политикой конфиденциальности «Счастья слова»? Не пишите сюда.

Чувакин Олег Анатольевич — автор рассказов, сказок, повестей, романов, эссе. Публиковался в журналах и альманахах: «Юность», «Литературная учёба», «Врата Сибири», «Полдень. XXI век» и других.

Номинант международного конкурса В. Крапивина (2006, Тюмень, диплом за книгу рассказов «Вторая премия»).

Лауреат конкурса «Литературная критика» (2009, Москва, первое место за статью «Талантам надо помогать»).

Победитель конкурса «Такая разная любовь» (2011, «Самиздат», первое место за рассказ «Чёрные снежинки, лиловые волосы»).

Лонг-листер конкурса «Книгуру» (2011, Москва, детская повесть «Котёнок с сиреневыми глазами»).

Призёр VII конкурса имени Короленко (2019, Санкт-Петербург, рассказ «Красный тоннель»).

Организатор литературных конкурсов на сайтах «Счастье слова» и «Люди и жизнь».

По его эссе «Выбора нет» выпускники российских школ пишут сочинения о счастье.

Олег Чувакин рекомендует начинающим писателям

Вы пишете романы и рассказы, но выходит незнамо что. Показываете друзьям — они хвалят, но вы понимаете: вам лгут.

Как распознать в себе писателя? Как понять, стоит ли мучить себя за письменным столом? Почему одни авторы творят жизнь, а другие словно полено строгают?

Вопрос этот формулируют по-разному, но суть его неизменна.

У Олега Чувакина есть ответ. Прочтите его книгу. Она бесплатна. Не надо подписываться на какие-то каналы, группы и курсы. Ничего не надо — только прочитать.

Сборник эссе «Мотив для писателя» Олег создавал три года. Двадцать эссе сами собою сложились в книгу, посвящённую единственной теме. Теме писательского пути. Пути своего — и чужого.

Коснитесь обложки.

— Олег, тут так много всего! Скажите коротко: что самое главное?

— Самое главное на главной странице.