Яшодхара надевает наряд своей юности

Яшодхара, Солнечная династия

 

Текст участвует в конкурсе рассказов «История любви».

Автор об авторе: «Инна Ким. Журналист. Говорят, хороший. Могу растрогать до слёз. А непреодолимое желание кому-то что-то объяснить при помощи художественного текста появилось только года два назад. Видимо, надо было много чего накопить внутри себя. А сейчас всё словно собралось, как в каплю ртути или вспышку молнии, так что если не могу засесть за новый рассказ, становится физически плохо».


 

Принцесса Капилавасту проснулась рано — она так привыкла. Разбудив дремлющую рядом старуху-служанку, Яшодхара из Солнечной династии Шакья и Колия велела принести ей украшения и сари, которые надевала на свадьбе, и поднос с цветами и сладкими свадебными лакомствами. Та была немало озадачена: ведь с тех пор, как четыре года назад господин покинул дворец в сопровождении одного лишь колесничего Чаны, оставив госпожу и новорожденного малютку-сына, принцесса Яшодхара была равнодушна и к нарядам, и к еде — она носила самую простую одежду и за весь день съедала маленькую горстку риса, не приправленного даже пряностями.

У старой женщины стало весело на душе: она любила свою госпожу и помнила, какой она была когда-то — как весенний цветок.

 

Яшодхара надевает наряд своей юности и словно снова становится пятнадцатилетней. Мальчик, которому нет и пяти, приведённый служанками, с робкою неприкаянной нежностью прижимается к коленям матери, зачарованно слушает звон браслетов, каких он раньше никогда у неё не видел. Принцесса Капилавасту снимает один, чтобы дать ему поиграть. Она угощает его и, утомившись, делает рукою знак, чтобы Рахулу увели.

Глупые девчонки-даси, уборщицы и поливальщицы, служанки и няньки из варны шудр, скучающие царские наложницы и злые на язык разукрашенные ганики говорят, что принцесса не любит сына.

 

Это неправда! Они с Готамой так хотели ребёнка. Столько молились, такие щедрые подарки приносили богам. Как тоскливо ей было видеть чужих сыновей, превращающихся в мужчин. Яшодхара почувствовала сердце сына под своим сердцем, почти став старухой, — и стала счастливой. Она родила Рахулу в мучительную ночь, когда Раху-змей опять напал на Чандру-луну, пытаясь его проглотить. Только к тому времени её принц уже от неё отвернулся. Она помнит, каким было лицо Готамы, взявшего первенца на руки: оно выражало странную жалость — и больше ничего.

В этот же день он позвал к себе Чану; и когда она глядела на сына — все эти годы — Яшодхара думала: принц не захотел Рахулу и поэтому бросил её.

 

Жарко. Из узкого окна она смотрит на нескончаемые влажные земли Капилавасту — они зелёные от высоких кустов растущего риса. Небо — будто пар над огненными рогами Агни, шипящий от пролившихся муссонных дождей. От этого по ночам не видно звёзд — только розовую луну, а на рассвете всё размыто и трепетно, как отчаяние Рамы без Ситы. От этого так нежно голубеет днём; а солнце, — не успев стать пылающим пунцовым шаром на закате, — умирает большой продолговатой каплей расправленного красного золота, медленно погружающейся в сине-серые сумерки далёких гор. А наверху неслышно скользят облака-гаруды — небесное потомство ездовой ваханы Всевышнего Вишну.

Он, Гаруда, всепожирающий, пытался истребить тысячу волшебников-нагов, являющихся его сводными братьями, чтобы сделать приятное матери, которая ненавидела ту, что произвела их на свет.

 

Яшодхара улыбается: воспоминания весёлого детства словно плывут, покачиваясь высокими нарядными носилками на блестящих чёрных плечах, которые везут её, пятилетнюю, в дядин дворец. На ней красное сари — как у мамы: оно почти закрыто рядами украшений и мягким алым шахтушем с вышитыми золотом птицами; её ладошки и ступни оранжевые от хны, а в причёске из тугих косичек столько подвесок, что она страшится шевельнуть головой.

Глаза ей подвели сурьмой, лицо накрасили белилами, губы позолотили — она чувствует себя невероятно красивой и горделиво глядит на принца, к которому её подвели.

 

Он окружён юношами-кшатриями, смущённо и ласкающе разглядывающими хорошеньких смешливых служанок-даси, а они обещающе прикрываются разноцветными покрывалами. Принц и принцесса гуляют под цветущими саловыми деревьями — говорят, мать мальчика, Майя, держалась за их нижние ветки, когда рожала. Служанки Яшодхары, умирая от любопытства, переглядываются со служанками Готамы. Мальчик говорит: «Смотри, что у меня есть» — и опускает в послушно протянутый девочкой кулачок щекотно гудящего большого жука.

Она разжимает испуганные пальцы — и ликующее пятнышко света растворяется в небе: в глазах Яшодхары слёзы и, глядя на неё, Готама тоже начинает плакать.

 

За это она его и полюбила: хотя ещё и не понимала, что это такое — любовь. Но сколько она себя помнит, ей твердили о послушании, богах и семье, — и Яшодхара всегда знала, кому предназначена. В пять лет это казалось весёлой игрой, но со временем превратилось в привычку, в нежную необходимость любить странного милого принца, принадлежавшего к тем же семьям Солнца, что и она сама.

Они оба были Сурьяваншья — потомки сына Сурьи, в чьём земном роду решил родиться Вишну, принявший облик принца Рамы: Колия и Шакья, гордясь, никогда не брали жён и мужей из других семей.

 

Только Сурья не был к ней милосерден — о нет! И когда она билась головой на коленях своей свекрови Праджапати — младшей сестры умершей царицы Майи, только и успевшей обмыть и покормить новорожденного Готаму, — принц молчаливо стоял за всеми: брахманами, лекарями и слугами (но не подошёл к ней). В комнате было душно от горящих запахов жасмина, лаванды и амбры, смол мирры и ладанного дерева, — и её нанесённая киноварью тилака расплывалась между изломанных болью бровей.

Но когда сына положили ей на грудь, на лице измученной Яшодхары затрепетала беспомощная солнечная улыбка.

 

Прежде чем Рахуле перерезали пуповину, брахманы провели над ним церемонию джатакармы, намазав крошечный ротик смесью мёда и топлёного масла. Потом его поднесли к обессиленной принцессе, чтобы она накормила сына молоком. Праджапати расчесала Яшодхаре волосы и украсила их цветами. Вошёл Шуддходана — свёкор, — а перед ним несли большой поднос с драгоценностями в подарок невестке. Он взял внука на руки и показал зашумевшим людям.

Всю ночь жгли костры и играли музыканты, но принцесса Капилавасту ничего не слышала: она спала, нежно оберегая сгибом локтя мягкую головку малыша, — Готама тихо заглянул в комнату и тут же вышел.

 

Проснувшаяся Яшодхара зовёт Готаму — полюбоваться новорожденным принцем. Но старуха-служанка возвращается одна, опустив несчастные глаза: принц покинул дворец, взяв возничего Чану, — и сначала принцесса чувствует такой гнев, что её глаза застилает огненная тьма. Как он мог! Ушёл! Нарушил обещание! Она скидывает вниз блюда с угощениями и украшениями, срывает занавески с окон и подвески со своих волос, вонзается ногтями себе в лицо, — Яшодхару никак не могут успокоить.

Она вырывается из рук служанок, продолжая крушить всё вокруг, — и вдруг безутешно падает на постель.

 

Яшодхара перестаёт наряжаться и краситься, но она заставляет себя есть — чтобы было чем накормить Рахулу. А когда передаёт его на руки нянькам и служанкам, сидит, — простоволосая, в грязном жёлтом халате, — и неподвижно смотрит в окно, будто хочет что-то (или кого-то) там увидеть. Её глаза широко открыты, но они смотрят в пустоту: безучастную и благостную, постепенно наполняющуюся снами-воспоминаниями, где она смущённо и счастливо улыбается, потому что рядом с ней Готама.

Текут сквозь пальцы дни: безжалостное время стирает нежность её губ и яркость глаз. И чувства Яшодхары тоже становятся полустёртыми: она уже не ощущает пожирающей ярости — только глухо шевелящуюся тоску.

 

Яшодхара прячется в уютный кокон детства. Принцессе было весело, когда её, пятилетнюю, привозили в Капилавасту: перед ней и Готамой, щекотно касающимся плечом, улыбающаяся Праджапати ставила соблазнительный митхай из молока и топлёного масла — жёлтые шарики ладду, белую петху, разноцветную халву; Яшодхару подводили к дяде Шуддходане, который дарил ей раскрашенных кукол и красивые клетки с птицами; шудры, кшатрии и даже брахманы низко склонялись, когда она и будущий господин Капилавасту проходили мимо — это было приятно. А когда спадала жара, и за своими оградами начинали безостановочно ходить пойманные звери, мальчик с девочкой шли в полосатый от вечерних теней и солнца сад и гуляли за руки в окружении служанок.

Приводили факиров, знающих диковинные трюки: раскручиваясь танцем, те могли исчезать и опять появляться, глотать огонь, вызывать жутких духов-ракшасов. Но Готама тихонько сжимал её пальцы и поэтому она ничего не боялась.

 

Яшодхара вспоминает: Готама и она играют в саду, изображая мужа и жену. Принцесса — Сита. Принц — Рама. А его сводному брату Нанде приходится быть попеременно то Дашаратхой, то Лакшманой, то Рованой и даже служанками Ситы. Малыш капризничает, уворачиваясь от принцессы, пытающейся для правдоподобия завернуть его в кусок полупрозрачной ткани, украшенной узором-бутой. На крик Нанды прибегают испуганно-смущённые даси, кокетничавшие с парнями из охраны принца. Они уводят зарёванного мальчика к его матери — Праджапати.

Игра разлаживается. И видя сердитые слезинки на щеках Яшодхары, Готама неожиданно её целует.

 

Яшодхара смотрит на зелёные от растущего риса земли Капилавасту — ненавидимого и любимого ею города. Сюда пятнадцатилетнюю принцессу из Солнечной династии Колия и Шакья привёз после свадьбы пятнадцатилетний принц. Странно, но она ничуть не волновалась, а Готама, когда края его рупана и её сари связали вместе, раскраснелся, как мальчик. Хорошо, никто не заметил. Отец о чём-то то ли уговаривался, то ли спорил с дядей. Гости ревниво оглядывали друг друга. А нарядные мама и Праджапати с бессмысленным счастьем улыбались.

Брахман деликатно подтолкнул жениха в спину, и тот, наконец, как полагается, обвёл невесту вокруг разожжённого в храме огня.

 

Принцессу и принца подсаживают в свадебные носилки: на её руках звенят браслеты — те самые, какими однажды будет играть маленький Рахулу. Она отгибает край расшитой занавески и видит, как уплывает в весёлое разноцветное прошлое её детство — и дом. Готама осторожно целует Яшодхару: она смотрит в его глаза — на приближающемся лице они превращаются в какое-то одно удивительное сияющее око, будто принадлежащее богу. А утром жена принца Капилавасту просыпается в своём новом горном царстве со сладкой болью внизу живота.

Девчонки-даси, хихикая, меняют испорченные простыни. В узкое окно бьёт беспощадное солнце.

 

Только позже она поняла — или просто придумала: Готама больше нуждался в матери, которую потерял, только родившись, а не в девочке-жене. Праджапати была ласковой и приветливой, но она не пахла его мамой — этот запах мы жадно впитываем, не забывая, едва выйдя из родовых путей, потянувшись губами к маминой груди, прижавшись к божественной теплоте её тела. А Готама был с матерью несколько часов — пока та не умерла. И потом всю жизнь тосковал — даже обнимая свою принцессу.

Взяв на руки новорожденного Рахулу, он вдохнул его запах — запах Яшодхары! — и сразу же позвал возничего Чану. В ту ночь жгли костры и играли музыканты, а факиры вызывали жутких духов-ракшасов, но принцесса Капилавасту сладко спала.

 

Говорят, Капилавасту построили дети Икшваку, появившегося из ноздри чихнувшего прародителя людей Вивасвата — сына солнца-Сурьи и света-Адити. Это он основал Солнечную династию, поселившуюся в жарких и влажных зелёных долинах среди серо-синих ледяных гор. Принц Ишваку с детства был дружен с Капилой, считавшим себя одним из семи сыновей Брахмы, который зачал наш мир посредством жертвоприношения: он раскинул руки на стороны света, поддержал землю и небо, укрепил солнце, измерил пространство — и дал всему существующему жизнь и силу.

Это Капила помог реке Ганге сойти с небес на землю. Ссорясь, он превращал людей в пепел. Но Ишваку — предок будущего Рамы — друга любил. Даже назвал его именем город.

 

А когда-то Шакья жили в Айодхе, из которой однажды были изгнаны, — она звенела музыкой тысяч голосов и была главной в махаджнападе Кошале: там родился благородный Рама. Наверное, он гулял возле жёлтой от глины Гхагхары, крутящей обглоданные водой необхватные стволы, — и тихонько сжимал пальцы Ситы. Гладил. Обнимал. Клялся. А потом он ушёл из дворца, где его обожали — как будут обожать Готаму. Потерял любимую жену, украденную Рованой. Отвернулся от сыновей, которых не растил и не любил.

Яшодхара думает: они с Ситой похожи — погнавшись за чудом, их мужья бросили жён и отвергли детей.

 

Принцесса Капилавасту вспоминает медово мягкий и тягучий голос Памиты из рода Шакья (мамы) — та рассказывает засыпающей Яшодхаре про лотосоокую дочку Джанаки из государства Видеха, отданную за чужеземца из рода Солнца. Выйдя на берег Гхагхары, та видит толпу потерянных женщин, которые хотят утопиться вместе с плачущими детьми, потому что их мужей и отцов — ракшасов — убил неистовый и необоримый принц Айодхи. Они больше не имеют никакой защиты — и даже гороха для похлёбки, чтобы накормить маленьких. Как же им жить? Сита приводит горюющих вдов во дворец и велит дать еды малышам. И ради принцессы, чьи глаза похожи на отражение нежных цветов в ночной воде, Рама обещает их защищать.

Клятвы мужчин! Они как дождь, поливающий землю. Придёт засуха, и о нём ничто не напомнит. Принц Капилавасту тоже дал своей принцессе обещание, которое не смог — или не захотел — исполнить.

 

Пятнадцатилетняя Яшодхара засыпает на плече мужа: одной рукой он её обнимает, а другой осторожно гладит. Она видит, как идёт с Готамой мимо нескончаемых рисовых полей, колышущихся высокими зелёными волнами от поднявшегося ветра. Они одни на дороге, без слуг и лошадей. На ней свадебное сари, голову тяжело повернуть из-за звенящих при каждом шаге подвесок. На нём расшитый золотом рупан, он безоружен. А вдруг разбойники? Но принцессе не страшно, потому что Готама держит её за руку.

В тёмном небе — Яшодхаре снится поздний вечер, уже переходящий в ночь, — вспыхивают и расползаются беззвучные молнии. Будто небо — гигантский лотос, в котором зашевелился, ломая тысячу лепестков, просыпающийся Брахма.

 

Готама вводит её в зачарованный лес: бескрайний и беспросветный. Она слышит, как в ночи ревут тигры, и крепко хватается от ужаса за рупан мужа. А он улыбается: «Это всего лишь песни любви. Не бойся», — и Яшодхара тут же успокаивается. Она замечает в чаще смутное пятнышко — словно это светлячок, которого пятилетний принц подарил своей разнаряженной подружке. Они подходят к светящейся окошком лачуге, непонятно кем и когда построенной среди дремучих неохватных деревьев. Та выглядит жалкой и заброшенной, но кто-то оставил в доме простенькую Дипалакшми — глиняный горшочек с фитилём, доверху наполненный горячим маслом. Будто их ждали. Обрадованная Яшодхара тянет Готаму внутрь — отдохнуть.

В лачуге пусто. Только лампа-дийя из глины на грубом столе да на полу свежая травяная подстилка. А на ней, размахивая голыми ручками и ножками, лежит ребёнок. Это мальчик. Он недавно родился.

 

Яшодхара находит рядом чашку с молоком — оно ещё тёплое. Накормленный малыш засыпает, прижавшись к её теплу: на коже принцессы появляется мокрое сладкое пятнышко от его дыхания. Счастливая, она закрывает глаза, чувствуя сгибом локтя мягкую головку новорожденного, а когда просыпается — понимает, что они остались одни. Готама ушёл! Не вышел куда-то ненадолго, а исчез из её жизни навсегда. Дипалакшми, отдав весь свет, погасла, и принцесса, прижимающая к себе ребёнка, погружена в бесформенную непроницаемую тьму — по такой же в начале мира и времени плыл, покачиваясь, лотос со спящим Брахмой.

Ей очень страшно: одной в бесконечном тёмном лесу, где охотятся тигры и куда приближается гроза. А когда рассветёт — принцесса знает, — лачугу окружат дикие обезьяны, не дав ей выйти. Они вернутся в чащу в полуденный зной, но тогда к дому сползутся свивающиеся и развивающиеся змеи. А Готама не придёт, чтобы её спасти.

 

Но вот же он! Испуганный её непонятным горем: лицо проснувшейся принцессы мокрое от слёз. И плача вместе с ней от любви и нежности, он обещает, что непременно возьмёт её с собой, куда бы ни направился. Только Яшодхара неправильно разгадала свой сон: боги дали пятнадцатилетней женщине выбрать — муж или сын. Рядом с ней мог остаться лишь один. И ничего не помогало: ни молитвы, ни подарки. Принцесса Капилавасту была пустой, как горшочек-дийя, куда не налили масла, поэтому там не горит огонь. И без толку плакать. На женской половине дворца Шуддходаны, среди наложниц из княжеских семей, немало ровесниц Яшодхары, ставших матерями. И девчонки из варны шудр — служанки и няньки, поливальщицы и уборщицы — рожают сыновей одного за другим.

Она ревниво глядит на счастье этих женщин, не замечая, как становится чужой Готаме. Яшодхара думает, что рождение ребёнка всё исправит.

 

Он сильно отдалился от неё и даже не приходит по ночам. А она не понимает, какая тоска его грызёт. Старуха-служанка рассказывает, что видела принца в ночном саду — он о чём-то тихо говорил с ухмыляющимся шраманой, словно появившимся прямо из воздуха или из-под земли и разгуливающим в одном грязном дхоти, с немытыми и нечёсаными волосами. И будто бы когда окончился их разговор, нищий духом внезапно и странно исчез, а принц засиял глазами: «Я стану Буддой!» Принцесса встревожена словами услужливой даси, но ребёнок толкается у неё в животе, — и Яшодхара улыбается, слушая, как малыш двигается внутри, и отмахиваясь от непонятных мыслей.

Ребёнок опускается всё ниже, и она зовёт Праджапати: началось! Бегут служанки с водой. Брахманы читают молитвы. От боли принцесса Капилавасту бьётся затылком по коленям свекрови.

 

Когда ей подносят сына, она гладит его счастливым взглядом и обессилено откидывается, видя в узком окне высокий лунный круг, словно исчезающий в красной пасти: Раху-змей снова нападает на Чандру-луну, надеясь отомстить за старую обиду. Но схватка Яшодхары окончена, — и она проваливается в сон, продолжая бережно обнимать малыша. Готама заглядывает в спальню и смотрит на безмятежную принцессу с прекрасным маленьким принцем, спящих на облаках щекочущего запаха жасмина.

Его конь Кантака уже оседлан, Чана ждёт. Принц Капилавасту покидает дворец, жену и сына.

 

От Готамы нет никаких вестей, так что даже родные считают её вдовой, и она знает, что Шуддходана принимает послов от князей, желающих взять в жёны женщину из Солнечного рода. А теперь и Яшодхара перестала ждать мужа, привыкнув думать о нём как о мертвеце. Участь вдовы тосклива: она как засохшее саловое дерево, когда все другие в саду нежные и белые от цветов. Но Солнце никогда не ляжет с сыновьями Земли, — и никому не стереть с щеки Яшодхары первого поцелуя Готамы.

Это всё равно что госпожа Сита забыла бы Раму, обнимая Ровану.

 

Женихи присылают ей завидные подношения: просвечивающие на свету разноцветные сари, узорчатые покрывала, шарфы и шали, украшения, безделушки, золотую краску. Не взглянув, она говорит отнести всё наложницам свёкра: с тех пор, как принц Капилавасту нарушил обещание, не захотел сына, бросил жену, Яшодхара ничему не радуется. Она прогнала всех служанок, кроме старухи. Не гуляет по саду и не играет с сыном. Не участвует в праздниках. За весь день съедает горсть риса и выпивает чашку воды. Ходит, сидит, ест, словно сонная, — и засыпает, не проснувшись.

И только в день своей свадьбы Яшодхара будто оживает и посылает старую даси за сари, в котором принц Капилавасту привёз жену во дворец отца.

 

Принцесса Капилавасту, нарядившись, как невеста, приносит цветочные гирлянды и лакомства-митхай в храм милостивой Парвати — родившейся в тех же краях, что и Яшодхара, и тоже предназначенной единственному принцу. Первой инкарнацией Парвати была Сати, влюблённая в Разрушителя. А отец Сати — огненный бог Дакши — искал дочери другого мужа, и тогда она бросила своё тело в жертвенное пламя яджны, чтобы родиться у иного отца и вернуться к Шиве. Тот не смог устоять: никого не было красивее и кокетливее горной принцессы Парвати. Но когда принцесса злилась, она превращалась в Дургу или в Кали — и Разрушитель её опасался. Он уходил, терпеливо дожидаясь, когда она наконец-то сменит гнев на милость.

Но он всегда возвращался.

 

Яшодхару окружает тишина, наполненная привычными воспоминаниями нежности: светлячок в руке и щекочущие слёзы детства; глаза склонившегося над ней пятнадцатилетнего Готамы, превратившиеся в диковинное сияющее око; страшный сон и его обещание; их мечты о ребёнке. Она застряла в этих сладких и горьких воспоминаниях, и чем отчаяннее пытается освободиться, тем толще становится серебрящийся кокон словно из луны, паутины, пыли и причудливо высохших насекомых.

Принцесса Капилавасту вспоминает мужа, собирая сердцем обиду, — и не может разозлиться. Он ушёл, а она осталась: снова слушать шорохи ночных признаний, вечно видеть тени утренней любви.

 

Иногда она думает: а может, он тоже сейчас о ней думает. Жалеет, что отказался от дворца и царства, от нежной теплоты её податливого тела, от растущего похожим на него сына. А может, и ему бывает грустно, когда он сидит один где-нибудь в золотисто-зелёной тени дерева Бодхи или на солнечных ступенях гор и вспоминает о робкой нежности пятнадцатилетней Яшодхары, о сладком смехе их первенца Рахулы, о родном Капилавасту, будто вышитом синим на розовом шёлке. Может, ему тоже печально и нежно, терпко и больно. Может, он даже хочет вернуться.

Думая так, она улыбается.

 

Однажды к принцессе Капилавасту входит запыхавшаяся и счастливая свекровь: принц вернулся! Но не во дворец и не в город. Он остановился в соседней местности Ньягродхарама. И уже многие там побывали: Ананда и Девадатта, его сводный брат Нанда, господин Шуддходана и сама Праджапати — она поднесла пасынку собственноручно вышитый алый рупан и привела показать Рахулу, которого Готама, ставший Буддой, взял к себе в ученики. Его окружает множество людей, которые следуют за ним повсюду и спят на голой земле, опасаясь отойти от него даже на шаг и пропустить хотя бы слово.

А теперь он зовёт повидаться Яшодхару. Принцесса качает головой: «Я буду ждать здесь».

 

Она ждёт; но не наряжается и не подводит глаза сурьмой, не красит лицо белилами, не золотит губ и не велит принести сладкий митхай из топлёного масла. Яшодхара сидит в синих сумерках и влажной чёрной темноте, пока та не бледнеет и не окрашивается рассветом. Днём становится жарко, а к вечеру душно. Служанки приносят зажжённые лампы из слоновой кости, похожие на светлячков. Вздыхающая корова ночи кормит землю лунным молоком — и только тогда принцесса Капилавасту чувствует время. Откуда-то из детства выплывает обволакивающий лаской мамин голос: «Сначала было лишь Солнце и одно Сегодня, но боги создали Луну, и появились Вчера и Завтра».

Она слышит шаги — этот звук она не смогла забыть, как бы этого ни хотела! — и зажмуривается от боли. А когда открывает глаза — он стоит рядом: только руку протяни.

 

Как же Готама изменился! Всё, что в нём было мягким: улыбка, взгляд, обнимавшие её руки — стало безучастным. Тяжёлый узел волос будто обсыпало цветками саловых деревьев или снегом, выпадающим в горах зимой. Бывшее нежным лицо потемнело и огрубело из-за проведённых под открытым небом солнечных дней и ветреных ночей. Но Яшодхара смотрит на него, не отрываясь от своих снов, — и видит смеющегося пятнадцатилетнего принца Капилавасту, который играет её руками в свадебных браслетах. Он её целует. Тихонько сжимает пальцы. Говорит слова, от которых она вспыхивает смущением и счастьем.

Он обещает, что непременно возьмёт Яшодхару с собой, куда бы ни направился.

 

У принцессы Капилавасту горько во рту от накопившихся упрёков. Ей хочется крикнуть: «За что? Почему?» — ведь он всё ещё её муж. Её Готама. Но она не может. Они сидят рядом, щекотно касаясь плечами и улыбаясь глазами: «А помнишь?» — «А помнишь!» И от этого будто оживают их разноцветное детство и сияющая юность: первое сари, первый поцелуй, раскапризничавшийся Нанда; покачивающиеся свадебные носилки и звенящие браслеты, сладкая боль внизу живота. Она растроганно плачет: «Прости, что обижалась на тебя». Он кивает, прощая.

И всё-таки Яшодхара спрашивает: «Неужели ты не смог бы стать Буддой, если был бы всё это время рядом?» А он молчит!

 

Яшодхара робко улыбается: «Возьми меня с собой. Я буду твоей ученицей, как наш Рахула», — и её просящие глаза жарче масляных огоньков в горшочках-дийя. Она заглядывает Готаме в лицо, но его взгляд — это взгляд Будды. Он снова становится безучастным, словно погружаясь на дно невиданной ледяной пустоты: «Я не могу принять женщину в свою сангху — это обидит и поссорит моих учеников, — терпеливо объясняет он. — Женщина — худшее из зол на пути к спасению. Она может являться только в низших перерождениях и не способна постичь Дхамму».

Все слова сказаны, а невысказанное горчит на губах и щекочет слезами. Принц уходит на рассвете, оставляя принцессу без надежды на встречу.

 

Будда покидает Ньягродхараму, уводя с собой Ананду и Девадатту, Нанду, Упали и восьмилетнего Рахулу. На исходе зимы — такой неприкаянной, что немеют кончики пальцев и больно в груди — Яшодхара, выпившая из чаши своей больше не нужной мужу нежности весь яд бестолкового и беспомощного отчаяния, хочет научиться жить одна. Но разве такое возможно? И глядя на ледяные, расплывающиеся сияющими слезами звёзды, она думает о весело взлетающем пламени: оно сожжёт её сожаления о влюблённой счастливой юности, которая растворилась унылым дождём куда-то канувших лет, как мимолётный цвет плачущих мокрыми белыми лепестками саловых деревьев.

А она и не заметила.

 

Принцесса Капилавасту просыпается рано — она так привыкла. Разбудив дремлющую рядом старуху-даси, Яшодхара из Солнечной династии Шакья и Колия посылает её за украшениями и сари, которые надевала на свадьбе. Она примеряет наряд своей юности и словно снова становится пятнадцатилетней. Подводит глаза сурьмой и золотит губы. Взяв поднос с цветочными гирляндами и сладкими свадебными лакомствами, Яшодхара идёт в храм, где на прохладе серого камня спят мужчины и женщины, а в глубине виднеется укутанное в красное сари и тяжёлое замысловатое золото изображение Парвати.

Крышу храма подпирают каменные слоны — точь-в-точь как настоящие, только цветасто раскрашенные. Кажется, они ожидающе щурятся в сторону Яшодхары, несущей на подносе соблазнительный митхай.

 

Яшодхара входит в весело бегущий вверх белый огонь сати, названный, как первая инкарнация горной принцессы, тоже влюблённой в единственного принца. В это время человек, назвавшийся Буддой, резко открывает глаза, будто от нестерпимого вопля тишины: он чувствует непривычную пустоту в груди — сначала она тупая, ноющая, но потом становится даже приятной; и он понимает, что прямо сейчас сердце принца Капилавасту остановилось.

Остался один Будда, безучастно погружающийся в сны о себе, — и больше не будет тоски сожаления, которой не сбыться.

 

Это происходит в 523 году до нашей эры, и освободившийся от жены Готама ещё 43 года проповедует Дхамму, принимая в свою сангху солдат и уборщиков, убийц и людоедов. В окружении учеников он ходит по жаркой долине Ганги. А в это время нескончаемые влажные земли Капилавасту — зелёные от высоких кустов растущего риса — подчиняет себе Вирудхака из махаджнапады Кошалы, потому что его отец был стыдно оскорблён горделивым и неистовым родом Шакья, когда-то изгнанным из Айодхе.

Господин Вирудаха является из-за сине-серых сумеречных гор, чтобы сжечь город, где родился Готама, и уничтожить даже память о ненавистных Сурьяваншья.

 

А может, Яшодхара умерла в 405 году до нашей эры. Хотя это только беспомощные, смешные и отважные иероглифы человеческих календарей, которым придумавшие их люди дают имена, отчаянно пытаясь поймать и объяснить время, чтобы перестать страшиться смерти. Юга, Нехех, Коло Свароже, Солнце: каждая человеческая эра и новая вера всегда начинаются с жертвы, — чтобы круг небесного огня продолжал, не останавливаясь, крутиться, страшный цеп обмолачивал зерно, день вставал за ночью, весна сменяла зиму, женщины и поля опять рождали жизнь.

И сын плотника, назвавшийся сыном Бога, начиная нашу эру, принимает муки креста, чтобы крестить человеческие сердца надеждою на бессмертье.

 

Боги индийской Ригведы разрезают Пурушу, чтобы из его тела сделать Вселенную. Бог египтян Сутех, убивая, разрубает на куски брата Усира, который, воскреснув, возрождает растения земли и души умерших людей. Чародейка Мара распинает на Алатырской горе славянского Даждьбога, и тот покорно принимает эти муки, чтобы наступила новая весна. Первые боги ацтеков отдают свою кровь, чтобы только что созданное ими солнце ожило и наполнилось силой. Яшодхара Сурьяваншья, принцесса Капилавасту, бросает своё тело в жертвенное пламя яджны: её нежность, обида и горько-сладкие воспоминания поднимаются удушливым дымом, наполняя безучастную пустоту, в которой спит, тревожась, бывший принц Капилавасту.

И пока эта женщина любит, бедному Будде нигде не будет покоя.

 

© Инна Ким

Полюбилось? Поделитесь с друзьями!

Вы прочли: «Яшодхара надевает наряд своей юности»

Теперь послушайте, что говорят люди. Скажите и своё слово, коли желаете. Чем больше в мире точных слов, тем счастливее наше настоящее. То самое, в котором каждый миг рождается будущее.

Не видите формы комментариев? Значит, на этой странице Олег отключил форму.

62 отзыва

  1. Я очень ждала Вашего рассказа, Инна, и даже пыталась угадать, каким он будет. Но, конечно, не могла догадаться. Я «проглотила» рассказ на одном дыхании. Я не критик, не могу писать красиво. Скажу только вот что: как всегда, язык настолько хорош, что наслаждение им иногда даже отвлекает от сюжета. Точнее, могло бы отвлечь. Но сама атмосфера рассказа, пряно-волшебная, как далекая Индия, не дает отвлекаться. И все-таки самое ценное для меня в рассказе то, что несмотря на экзотичность сюжета и героев, история эта — о вечном и неизменном, понятном всем, пережившим Любовь. И очень женская в самом высоком смысле этого слова.

    1. Спасибо, Татьяна! Да, я опять написала «женскую историю») Давно хотела исследовать, а что чувствовала женщина, которая много лет жила с будущим Буддой, а однажды он просто взял и ушёл. Действительно, если убрать «экзотику», в сухом остатке будет то, что пережили — и переживают тысячи.

  2. Оригинальный рассказ с волшебным восточным колоритом! Я словно почувствовал себя на полуострове Индостан, когда читал эти строки. Много действующих лиц, что я особенно люблю, и никого лишнего.

    Интересно наблюдать за Инной с самого первого конкурса. С каждым годом она представляет нам что-то новое, а сейчас вообще работа не похожа ни на остальные конкурсные, ни на её предыдущие.

    1. Спасибо! Ваше мужское мнение для меня очень ценно, а то я пока не могу избавиться от комплекса писателя про заек и для заек)

  3. Я в недоумении и в большой растерянности. История, которую я долго вынашивала (как любимого ребёнка), нашла отклик только у двух людей, которые изначально по-доброму ко мне относились.

    Но этот рассказ очень важен для меня — и я, признаться, расстроена из-за общего к нему равнодушия. Ок. Я выживу. Я привыкла.

    Сделать это было бы гораздо сложнее — а может, для меня просто невозможно — без моего друга-художника , который понял то, что я написала. Удивительно! Странно: он ведь мужчина, то есть потенциальный Будда., а я «низшая форма существования» — женщина))

    Но он понял же и даже нашёл для этого понимания слова: «Я просто немею от бессмысленной жестокости людей друг к другу.

    Равнодушие по-настоящему убивает. И приносит бессмысленные и безнадёжные страдания. Которые хуже чем гибель.

    Вся эта традиция, культ, учительство — хрень. Хрень которая так ничему никого и не научила, никого не спасла, и никуда ни привела. Она лишь послужила оправданием для отказа от пресытившего, доведшего до тошноты изобилия дворцового счастья.

    Но вместе с отказом от всего этого погибла и невинная, нежная, беззаветная любовь. Я так это прочитал.

    И ещё о женщине, как о низшей форме бытия. Это откровение на крови предрассудков.

    И всё-же вот он — рассказ. Я даже позавидовал его прямой и безжалостной честности».

    Спасибо всем, кто прочитал мою «Яшодхару»! И будьте добрыми друг к другу. Это полезно для кармы)

    1. Ничего и не нужно, кроме любви и счастья. И ни одно учительство, ни одна революционная теория к всеобщему счастью не привели и не приведут.

      Инна, не печальтесь. Я слишком хорошо знаю, сколько времени люди (большинство) проводят на моём сайте и на других сайтах и как они читают. И как и что читают в соцсетях. Это я тоже давно хорошо изучил. Чем крупнее, объёмнее вещь, тем меньше шансов у неё привлечь внимание. Собрать лайки, набрать какое-то число просмотров — да, может быть. Но набрать читателей — вопрос совсем другой. А уж набрать преданных читателей — вопрос столь высокого порядка, что ни один суперучитель ему не научит.

      Рассказ на 10-12 тысяч знаков — вот сетевой предел. Ну, 15. Для большинства. Кроме того, большинство литературой развлекается. Это общеизвестно. И доказано хотя бы тиражами.

      Ваш рассказ длинный и вдобавок полон специфических деталей. На которые, безусловно, вы потратили много труда. Но на то, чтобы продраться через них, многим читателям потребуется словарь. Кто-то же просто прекратит читать. Или не сочтёт себя знатоком, который вправе давать произведению оценку. И промолчит.

      «…нашла отклик только у двух людей». Я тоже читал, между прочим. На чтение ушло больше часа. Читал с красной пастой. Что подчёркивал и почему, не скажу. :)

      «Странно: он ведь мужчина, то есть потенциальный Будда, а я «низшая форма существования» — женщина))». Тут вспомнилась мне Мария Корелли и реплика сатаны из её романа: «Она только самка человека, она не имеет собственной души, кроме той, которая является рефлексом его души, и, будучи лишённой логики, она неспособна составлять правильное суждение о вещах. Весь обман поддерживается этим истерическим существом, если принять во внимание, какое низшее создание она собой представляет; любопытно проследить, сколько зла она причинила миру, разрушая планы умнейших советников и королей, которые, без сомнения, должны были бы господствовать над ней!»

      Но как же кончается этот роман?..

      1. Спасибо. Вы добрый. У меня два деда мороза — мой друг-художник и мой друг-писатель (Вы). И у обоих — бороды) Хорошо, что вы оба есть.

      2. Вот тут вам, Олег, отдельное спасибо, за ваше отношение к женщине в ваших рассказах. Как выясняется, это неочевидно.

    2. Инна, пожалуйста, не расстраивайтесь! Возможно, мой пример «из другой оперы», но на Прозе.ру у меня почти 17500 читателей. А отзывов 72. Мне тоже очень дороги отзывы, но я понимаю, почему люди нечасто их пишут. Об жтом Олег уже написал. А рассказ от мало количества отзывов хуже не стал.

    3. Инна, не расстраивайтесь! Каждому рассказу — свой читатель. И вы тоже нашли своего читателя.
      Я ваш рассказ прочитала, но не стала комментировать, потому что я, наверное, тоже не ваша аудитория. Люблю простые незамысловатые истории, с акцентом на сюжет, а не язык и красоту, ну и все, что мудро написал Олег, ко мне тоже применимо. Боялась обидеть вас.

    4. Знаете, Инна, что мне напомнил Ваш рассказ? Роман «Король Яяти» (автор — индийский писатель Кхандекар Вишну Сакарама), который я читала года три тому назад, читала с огромным удовольствием. Мифологические мотивы, экзотика, религия (пришлось много гуглить, но дело того стоило) — и проступающие сквозь всё это вечные человеческие чувства.

      Перечитаю «Яшодхару», когда будет время вникнуть во все подробности и красоты. А пока только аплодирую стоя Вашему замыслу. Вы нигде не говорите прямо «а стоят ли все эти великие идеи слёз невинных?» — читатель сам задаётся этим вопросом, и это показатель высокого мастерства!

      Наверное, Вам придётся смириться с тем, что Вы написали вещь «не для всех». Но зато она для тех, кому близок Ваш взгляд на мир — а это очень ценно!

      1. Ой, как приятно)) Спасибо громадное! Если перечитаете — это будет для меня настоящее счастье!

  4. И я скажу.
    Мне очень жаль, что вы восприняли молчание, как равнодушие. Я, скорее, не бралась за отзыв из-за некомпетентности. По содержанию мне нечего сказать: религиозные мотивы мне не близки, к сожалению.
    А сам рассказ очень красивый, сложный, многослойный. Выверенные, безупречно построенные предложения, прекрасные метафоры: тут и нестерпимый вопль тишины, и сияющие слезы звёзд, и мимолётный цвет плачущих мокрыми белыми лепестками саловых деревьев.
    Репетативность некоторых моментов просто гипнотизирует. Это похоже на молитву, и по содержанию, и по звучанию.

    Лично мне было очень сложно разобраться с именами и персонажами, специфическими названиями, я несколько раз пыталась проследить за нитью рассказа, и это усилие отвлекало меня от главного — от чувств и сюжета.

    1. Вот что называется: напросилась) Но ваши мнения действительно важны для меня. Особенно когда они объяснены. Теперь я вижу: рассказ плохо воспринимаем. И понимаю, почему. Спасибо!

      1. Инна, вы очень искренний человек и прекрасный автор. И мне бы хотелось пообщаться с вами тет-а-тет, без посторонних. Но у меня, к сожалению, нет ваших контактов.

        На всякий случай вот мой industr608собачкаukr.net. Или напишите, как с вами можно связаться.

        С уважением, Денис Чепурной.

  5. Я – тот самый среднестатистический читатель, который любит героев покрасивее, сюжеты погорячее, на мах проглотила Ваш удивительный рассказ. Признаюсь, я даже не пыталась разобраться в реальности индийских героев и событий, пропускала трудночитаемые названия и имена. Рассказ завораживает. Порой мне казалось, что я не читаю, а напеваю его про себя. Какие же красивые описания и метафоры!
    Но я не восприняла историю Яшодхары как историю любви. Вернее, я усомнилась. Девочка, рожденная и выращенная в мире, где она – низшая форма существования. Девочка, с пятилетнего возраста, думающая о предстоящем замужестве. Чем она занималась кроме как мужем? Что доставляло ей радость, удовольствие кроме мужа? Был ли у нее иной выход, кроме как умереть с тоски, когда этот самый муж покинул ее?
    Возможно, в случае с Яшодхарой это была она, та самая, настоящая любовь. А, возможно, Яшодхару не научили получать радость от жизни. Сейчас уже не узнать.
    Побаиваюсь оставлять свой дилетантский отзыв на Ваш рассказ, но вдруг будет интересно.

    1. Было удивительно приятно читать Ваш отзыв) Благодарю за комплимент, а ещё больше за Ваши размышления о Яшодхаре. Это очень интересно.

  6. Инна, мне кажется, идея вашего рассказа — отличная, тут есть о чем подумать: что выбрать, когда на одной чаше весов — земная любовь, а на другой — небесное призвание? Как жить дальше, когда выбор случился не в твою пользу, а ты продолжаешь любить ушедшего?
    И правда, смог бы он стать Буддой, если бы был всё время рядом? Наверное, вряд ли. Будде обязательно нужно было выйти из дворца в реальную жизнь, чтобы увидеть боль, старость, болезнь и смерть. Другой вопрос — а почему бы не позвать ее с собой? А вдруг она пошла бы? Но, оказывается, «женщина — худшее из зол на пути к спасению». Неужели, правда, Гаутама так думал? Мне пришлось в Википедию залезть: узнала, что Яшодхара вступила в монашеский орден и достигла немалых высот по части сверхъестественных способностей. Зря он ее с собой не взял, всё-таки!
    Теперь о форме. Прочитала в комментах, что есть люди, проглотившие ваш рассказ на одном дыхании — и поразилась. Скажу честно, я через ваш текст продиралась. Продраться удалось раза с третьего. Очень тяжело читается. Обилие незнакомых имен, отсылок к мифическим персонажам и сюжетам делают текст очень трудно воспринимаемым. Чувствуется, что вы материалом этим отлично владеете, что он вам дорог и интересен, но, может быть, не стоит обрушивать его на читателя в таких количествах? Для меня, увы, за деревьями лес несколько потерялся, сложно проецироваться на героев и сопереживать им, когда их отделяет от читателя такая экзотическая дымка. А ведь это просто история о мужчине и женщине, хотелось бы прочитать ее, может, в чуть более простом, «человеческом» изложении…

    1. Спасибо, Елена. Я часто — ещё с детства) — это слышу: будь проще. При всём уважении… А зачем? Зачем нам всем быть простыми — и похожими? Надо быть разными — и сложными тоже. По-моему так интереснее. Я получаю удовольствие, когда читаю непохожих — и когда пишу непохоже. Не в смысле, что я делаю это специально. Просто я так пишу. Хотя «просто» писать я тоже умею. Как раз только что окончила новый рассказ — он простой (как мне кажется). Во всяком случае, в сто раз проще Яшодхары. На самом деле я «просто» стараюсь быть максимально аутентичной: пишу от имени непальской принцессы — это одно; пишу от имени рождённого в 1929 году советского мальчика — естественно, всё по-другому. Мне интересно, какие мои мысли при этом понимает человек, который читает. Оказывается, многие. И это так круто! Спасибо Вам огромное!

      1. Прекрасный рассказ. Спасибо! Я не «продиралась»…в потоке…как песня,как Йога…намасте

  7. Разсказ слабенький, похож на этнографическое описание. Ибо утопает в этнографических подробностях. А между тем, главной темой разсказа являются переживания женщины, которую бросил муж. Переживания достаточно банальные. А может быть описание этих переживаний банально. Нет психологической глубины, нет чего-то особенного в этих переживаниях.
    Если бы автор добавила к этим переживаниям философскую глубину, картину столкновения двух мировоззрений — старого (брахманизма), которого придерживается жена принца Гаутамы Шакьямуни (Будды), и нового (буддизма), которое изповедует Будда, тогда переживания приобрели бы оригинальность, своеобразие, иное измерение, эмоциональную насыщенность. А так кому интересны мысли домашней клушки, пусть и принцессы?
    Да и философская сторона разсказа весьма слаба. Первый раз слышу, что Мара разпинает Дажьбога на Алатыре. Бред какой-то. Где автор это взяла? Из каких източников? (Погуглил. Из книжек Александра Асова что-ли?.. Асов – сочинитель-фантазёр. Он не имеет авторитета ни у официальных историков, ни у альтернативных. Асов изо всех сил натягивает христианство на ведизм, а может и ведизм – на христианство. Его Веды – это написанные им самим фантазии).
    Автор всё свалила в кучу: и Христа, и Осириса, и Пурушу…. Если христианство ничем не отличается от языческих религий, то зачем менять шило на мыло? получается одно и то же только под разными именами или масками. В чём суть религиозных, мировоззренческих изменений? В чём их разница? Жертвоприношение разсказчица возпринимает буквально, обнаруживая свою наивность и философское невежество. Боги разрезают Пурушу… Это никакое не жертвоприношение. Это глубокий символ, даже поэтическая метафора, ну, или иносказание того, что Единое проявляется как Множество, разворачивается во Множество, оборачивается Множеством. Ничто превращается во Всё.
    Мифы-то создаются поэтическим, образным языком для народа, понятным для него. Если простонародью повествовать о космогонии в философской, учёной тэрминологии брахманов, в диалектических формулах, то оно ничего не поймёт, не усвоит, даже слушать не станет. Сначала детям сказки преподносят и лишь много позже обучают высшей математике. Вот почему толковать сие, как жертвоприношение, есть примитивизм. Поэтому весь разсказ автора — примитив. Да и разчленение Осириса не равно разчленению Пуруши и тем более разпятию Христа. Это не одно и то же. У этих мифов разные смыслы, хотя они внешне похожи.
    Наконец, стиль автора разсказа какой-то вялый. Он подобен на описание сновидения, которое разсказчица усиленно пытается вспомнить во всех его деталях.

    1. Рассказ, распятие, расчленение, рассказчица, подобен описанию, исповедует, распинает и прочее…
      Сложно всерьез отностться к комментарию, написанному с таким количеством грамматических ошибок.

      1. Нетта, это не ошибки, а сознательная орфография (по-своему обоснованная) в субкультуре родноверов, язычников и ведистов. Многие в этой среде ее используют… «Подобен на описание» — это, скорее всего, опечатка, — «Похож на описание».
        В остальном — смотрите в суть — видно, что человек глубоко владеет метафизикой и диалектикой. Знает мифологию и религиозные культы.

        1. «это не ошибки, а сознательная орфография (по-своему обоснованная) в субкультуре родноверов, язычников и ведистов» — откуда сведения? Погуглила. Почитала сайты родноверов — нормальный грамотный рузский русский язык.

            1. Так где ж такие? Мне бы ссылочку… я уже и так гуглила, и эдак. Нет нигде «учёной тэрминологии», только самое простонародное.

              1. «Мне бы ссылочку… я уже и так гуглила, и эдак. Нет нигде «учёной тэрминологии», только самое простонародное».

                Подозреваю, что свои знания они хранят не в сети. К счастью, на конкурс пока не присылали «разсказов», написанных с употреблением «призтавок». Я не знал бы, что с ними делать. Вроде бы и ошибки, но созданы нарочно. С другой же стороны, в отзыве Гулова и пунктуация изпорчена. И этому «нарочного» объяснения уже нет.

  8. Эх! Я могла бы почувствовать себя польщённой: раз удостоилась столь гневной — и справедливой, как утверждает «Андрей», — отповеди, значит, задела за живое. Увы, мои умножающие печаль знания говорят иное: я сама подставилась. На этой площадке я не раз демонстрировала собственную эмоциональную лабильность — и, тем самым, пометила себя, как мишень для атак троллей. И всё-таки не могу удержаться: не существует никакого «обоснования» для употребления слов типа «разсказчица» всуе))

    1. Инна, Андрей реальный. Настоящий. Существующий. Это я о кавычках. Пишу на всякий случай. Он и Гулов — не одно лицо. Мало того, и Гулов тоже существует.

      1. Олег, тогда будьте добры, напишите Сергею Еремееву (кажется, так) о том, что Инна Ким — реальная, настоящая, существующая. А то он меня как-то закавычил — и ничего. Нехорошо-то как: лауреат — лауреата!)

      2. И ещё один момент: тролли — не потому что несуществующие. А потому что хочется побольнее задеть: слабенький, банальные, банально, слаба, обнаруживая свою наивность и философское невежество, весь разсказ автора — примитив, вялый стиль. В общем, я пошла зтреляться.

        1. Зтреляться :))
          Вы умница, Инна. Главное, что чувство юмора вас не подводит :)

        2. Ну хоть не филосовские. :) Кстати, зтреляться — неудачный ответ. Здесь нет приставки. Корень «стрел». Увы, больше подходит «разстрел».

          Вообще же, «разсказ» и «погуглил» рядышком выглядят как стилистический Франкенштейн.

            1. Погуглила. Гугловеры сообщают, что «источник» и есть сам себе корень. По-моему, нас надули с субкультурой и призтавками :)

              1. Могу только предположить, что в их субкультуре «источник» с приставкой «из-» восходит к этимологии этого слова (от старославянского «точити»). Ис- (Из-) + -точить.

                Приставки, корни, суффиксы во времени меняются. Хорошим примером является слово «копейка», произошедшее от «копьё» (точнее, от «копейко», короткое копьё) суффиксальным способом. В нынешней же «копейке» корень «копейк-», а суффикса нет.

              2. Гугловеры — никогда не слышала. Классное словечко) А вообще жаль, что не могу поспорить с Иваном Гуловым из Перми о мифах вообще и жертвоприношении в частности. Если честно, просто боюсь быть гневно растоптанной)) Эх! Стыдно, конечно, но трушу

                1. Насчёт слова полностью согласен. Его бы продвинуть в слова года.

                2. «А вообще жаль, что не могу поспорить с Иваном Гуловым из Перми о мифах вообще и жертвоприношении в частности. Если честно, просто боюсь быть гневно растоптанной)) Эх! Стыдно, конечно, но трушу».

                  Инна, вы ведь прописаны «ВКонтакте». Вот вам ссылка на «Лирический безпредел»: vk.com/public149162789. Меня в этой сети нет, и я лично с Иваном незнаком. Однако с его отзывами и мнениями прежде сталкивался. И допускаю, что знакомство с ним принесёт вам пользу. Я даже допускаю, что вы подружитесь.

                  1. Боюсь, что не снизойдёт пермский сварог до примитивной новокузнецкой авторки.
                    А что касается источника: естественно, течь и точить этимологически очень близки, однако источник — это всё-таки то, что течёт из чего-то (но в то же время и мироточить — это истекать миррой из иконы). Увы, Е, как и мои эмоции, отличалось излишней лабильностью.
                    Но правила-то русского языка начальной школы, как минимум, последних ста лет, вы с Иваном и Андреем за что на помойку истории? Вот это — старое и доброе: «глухой или звонкий согласный на конце приставки можно проверить другим словом с этой же приставкой, но с гласным или сонорным звуком после неё; исключением являются приставки из-/ис; раз- (роз-)/рас- (рос-); через- (чрез-)/черес- (чрес-); воз/вос-; вз-/вс; без-/бес, в которых звонкий согласный з пишется перед звонкими согласными, а глухой с перед глухими». Моя внутренняя учительница смотрит на вас с укором, Олег!)

                    1. Уважаемая внутренняя учительница, я так не пишу. Я дал в скобках (Из-) как предполагаемый вариант субкультурщиков. Читайте внимательно, пожалуйста.

                    2. Ну что вы, Олег! Я вообще-то прочла немало ваших произведений и заподозрить, что вы пишите с какими-либо ошибками, даже если очень захотела бы — не смогла. Моя внутренняя учительница всегда ставила вам 5+ Смайлик, смайлик. Мне просто показалось, что вы оправдываете такое вольное обращение с русским языком «в особых случаях». Возможно, это не так. Хотя… Главное. чтобы люди были хорошие. а източник или источник — какая разница. Это моя внутренняя учительница моего внутреннего максималиста пытается приструнить))) Ваши ремарки часто оказываются очень любопытны. Я вам благодарна, Олег. Это интересно.

          1. Олег, слово «погуглил» — моё. От Ивана было два сообщения — длинное, основное и короткое — с моей подачи. Короткое про Асова я неуклюже «вложил» в основное с помощью этого современного слова. Во многих случаях Иван не против нашего совместного жизнетворчества (к тому же, ничевоки, по сути, не признают авторского права), но в этот раз Ильфа и Петрова не получилось. Так что недогляд и недослух — также мои.

            Возможно, насчет неортодоксальной орфографии я объяснил недостаточно точно. Есть вероятность, что к этому имеют отношение и эстетические взгляды отдельных ничевоков-авангардистов. Иван Гулов (он же Кассиус Нокдаун) — представитель легендарной на Урале арт-группы ОДЕКАЛ. Надеюсь, что в ближайшее время он сам появится на этой странице и даст соответствующие разъяснения, раздаст всем сестрам по серьгам. Несмотря на то, что мы с ним друзья, официальным представителем его взглядов я не являюсь, поэтому профанировать их не буду.

            1. Ну вот, Инна, вы хотели много откликов — получайте. На «Счастье слова» желания сбываются.

              1. Да!) И начинаешь бояться своих желаний…
                А вообще Иван и Андрей, и правда, возбудили моё любопытство. Ничевоки-авангардисты, Кассиус Нокдаун, ОДЕКАЛ — врыв мозга. Будто мне опять 20!
                Я в то время как раз была корреспондентом местной молодёжки и писала про местных неформалов (музыкантов, поэтов, художников). Было весело.
                И вот снова весело:) А всё благодаря вам, Олег! Сидела с своих книжках и почеркушках и ничего-то не знала, что на лит. свете делается. Спасибо)

  9. Инна, я прочитала ваш рассказ. Прочла два с половиной раза). В последний раз я вкратце пересмотрела историю жизни Гаутамы Будды и кое-что просмотрела в Вашем тексте снова. В институте одним из моих любимых предметов была история религий, но я почти всё забыла со временем. Я понимаю, прочитав данный рассказ тогда, отнеслась бы иначе. Сейчас мне было сложно воспринимать обилие имён и названий. Нужна хорошая база или же стоит параллельно читать информацию, для понимания сути. Мне видится два варианта, при которых рассказ такого же плана будет близок и понятен большему количеству читателей:
    1) Минимум имён, незнакомых (для многих) слов, но остаётся живое описание того, что есть в рассказе. В этом случае сохраняется гармоничность произведения, его мотив и сама мелодия, что делает рассказ красивым, живописным, самобытным. Я понимаю, что без обилия подробностей вырисовывается немного иная картина, но это тоже было бы интересно.
    2) Описание всех перечисленных исторических фигур, красот Индии, дворцов, садов, но в остальном больше фактов, то есть сам стиль тогда получился бы более чётким, динамичным, и это было бы уже другое название и смысл. Это уже не та эмоциональная история.
    Лично для меня было бы проще при первом раскладе. Но это я так представила.
    Чувствуется, что рассказ написан Вами не «кавалерийским наскоком», а старательно, обдуманно, размеренно, заботливо и с любовью. Это, мне кажется, очень важно.
    Я размышляла о проблеме расставания пары в рассказе. Своим уходом из семьи принц, можно сказать, обрёк жену на страдания, но как бы он мог поступить иначе? Разумеется, идея для него была важнее эмоций. В принципе, он в итоге и пришёл к отказу от них, этих самых чувств. Ну а что жена? Была воспитана заветами «о послушании, богах и семье, — и Яшодхара всегда знала, кому предназначена». Жила мыслью о скорой встрече и при первой возможности последовала за мужем. Наверное, сейчас мужчины полагают, нам не хватает подобной преданности?.. :)

    1. Елена, большое Вам спасибо! Я и сама стала о том же задумываться (по 1-му варианту) Но от всех имён избавиться не получится. Например, истории Рамы и Ситы, а также Шивы и Сати «дублируют» историю Готамы и Яшодхары. Отец, мать, мачеха Готамы, его брат, с которым играли маленькие герои, родители Яшодхары — как же им без имён? Ну а остальные действительно можно убрать) В общем, посижу ещё над рассказом)

  10. Дорогая Инна! Еще раз перечитала рассказ. По комментариям видно, это не я одна, которая пошла на второй и третий заход. Думала, почему так? Почему так трудно идет текст. Для меня не было препятсвием обилие терминов или непонимание каких-либо этнографических тонкостей. Тогда бы и марсиане поэтического Брэдбери (который сразу пришел на ум тут, вот если бы все это было на Марсе, Инна, а может это и было на Марсе!). И вот что это было для меня: 1. скачки временные, именно в самом унылом грамматическом смысле — Яшодхара (которую мои наверняка славянские извилины мозга читали как ЯшходДАРУ без запинки и даже по второму-третьему разу), так вот в начале все в прошедшем времени, потом все в настоящем (есть такой прием, особенно применим к воспоминаниям). И это нормальный прием, если бы не 2: весь рассказ это ода третьему лицу. Все, что мы слышим и читаем это 100 процентов грамматическое третье лицо. И от этого пересыщение, чтобы не повторяться, именами, титулами, которые не помогают тексту. Поэтому настоящее от третьего лица в прошедшем времени, которое переходит в воспоминания от третьего лица в настоящем времени — это не под силу каждому. А тут еще этнос. А тут еще буддизм. А тут еще женская история. Так что, неоднозначно. Многослойно. И как подойти к этому, не каждый возьмется. Как и не каждый напишет такой рассказ. На этом конкурсе для меня это рассказ одиночка. Он — самобытен, он в своей отдельной категории. Это не плохо или хорошо, это не просто. Поэтому нет комментариев. Это не простой рассказ.

    1. Ксения, спасибо большое! Очень интересный комментарий. Я действительно люблю прыгать по временам (и не только в этом рассказе). Оправданно ли это? Надо подумать. Как и об остальных замечаниях. Для меня они, и правда, важны. Можно сказать, что писатель я неопытный) «Целенаправленно» пишу всего года два. Всё, что сочиняла раньше (с детства), периодически полностью уничтожала:) Оставила только немного стихов (и рисунков). А год назад как прорвало: если не могу написать какой-нибудь новый рассказ — заболеваю)) При этом каждый текст для меня — это своего рода эксперимент (и поэтому мои рассказы, в общем-то, отличаются друг от друга — и от всех остальных). Да, это не плохо и не хорошо. Это есть. Но ведь мне, как и каждому из нас, хочется читателей. Только я не хочу из-за этого писать, как нравится большинству: тогда я перестану быть собой. А зачем? Как ни крути, а надо находить какую-то золотую середину. И в этом смысле отзывы товарищей по перу просто бесценны!

      1. Дорогая Инна! По временам прыгать — в этом наша писательская свобода! :)

        И еще, но это было только в первом параграфе, у вас там несколько раз слово «который», это больше не повторялось, но слово это совершенно ни к чему. Даже в английском это слово (which) преследуется редакторами, есть даже такая редакторская шутка: «which hunt» (это от witch hunt — охота на ведьм!). Но это в самом начале!
        А насчет читателей, чем самобытней и оригинальней язык и писатель, тем сложнее угодить обычному читателю. Посмотрите на Джойса!
        Удачи Вам с экспериментами! Пишите и оставайтесь самой собой! Не подстраивайтесь, это наверняка скучно. Этим мы в школе занимались. : )

        1. Моя «проблема» — или счастье — в том, что я никогда ни под кого не подстраивалась. А если для этого надо было драться — реально дралась))) Но я «смотрю» не на Джойса, а на Борхеса. Не в смысле, что ему подражаю: мы очень разные. Просто как он — и как Камю, например, — я беру какой-то «замыленый» сюжет и переворачиваю его неожиданно, по-своему. И получаю от этого столько удовольствия! Но теперь-то я хочу. чтобы меня читали…

            1. Да, конечно (про лодку). И удачи Вам — и всем! И хотелось бы подружиться))

  11. Инна, Вы отважны, вдумчивы и возвышенны. Лицо Ваше строго и Вы способны на жертву, если понадобится. Я представил Вас в латах, с оружием в руках, на фоне низкого северного неба. Это несмотря на весь роскошный антураж из масляных фонариков, меда, патоки, халвы и топленого молока, несмотря на жарко-охристую Индию, которая Вам бесспорно удалась. Вы — рыцарь, забрало поднято. Вы поставили перед собой сложную задачу, и требуете, чтобы мы следовали властной Вашей воле, Вы требуете от нас внимания. Мы принимаем от Вас как тяжелые прекрасные украшения, как сладости на подносах витиеватые имена, заморские легенды и предания, поэтические жемчуга… Красиво, ритмично. Так и чудится в паузах гонг.

    В случае, если Вам захочется и дальше совершенствовать эти строфы, позвольте подсказать.
    Некоторые словосочетания возвращают беспардонно в наше сегодня: глупые девчонки, парни из охраны, разнаряженные подружки… Как слово «мама», чуть не мамочка, нет! высоко — мать! Не пришло же Вам в голову заменить отца «папой».
    Подойдите с рыцарским аскетизмом к фразам вроде: «обещающе прикрывались», «ожидающе щурятся», «выражало странную жалость», «несчастные глаза», «безутешно падает»…

    Не хотелось бы Вам попробовать выстроить каждую строфу так, чтобы добиться почти идеального совпадения количества строк? Да зазвучит музыка в Ваших словах. Да войдет читатель в транс, омм…

    Не объясняйте, оставьте пространство читательской мысли (вдруг она есть!), например:
    «Клятвы мужчин! Они как дождь, поливающий землю. Придёт засуха, и о нём ничто не напомнит» — сдержанно, строго, перестановка слов усиливает эффект, дальнейшее разъяснение не имеет смысла.

    И это очень красиво:
    размыто и трепетно, как отчаяние
    беспомощная солнечная улыбка
    Солнце никогда не ляжет с сыновьями Земли
    ему тоже печально и нежно, терпко и больно
    корова ночи кормит землю лунным молоком
    невысказанное горчит
    воспоминания поднимаются удушливым дымом

    Творите, рыцарь!

    1. Спасибо, Вы очень благородны) И советы Ваши к месту. Попробую прочесть свой рассказ через их призму: думаю, выйдет интересно. А главное — Вы с юмором отнеслись к моим «атакам» на Ваш рассказ. Это чудесно. А то я вспыльчивая, жуть: наговорю, напишу, а потом переживаю, что обидела:)

  12. Инна, извините, если мой отзыв будет спонтанным. По первым впечатлениям. Сначала Есенин. Не удивляйтесь ))) Я в детстве очень любила Есенина. Во взрослом состоянии задумалась: чего там понимала-то, девочка из панельной пятиэтажки? Как продиралась сквозь все эти куканы, бредни, махотки, дежки, скатые сени, еланки да гати, через лес диалектов и архаизмов? А никак не продиралась. Честно, даже сносок не читала. Интуитивно понимала, доверялась ощущениям, если уж на то пошло. И образы вставали перед глазами выпуклые, осязаемые, живые.
    Так и с Вашим рассказом. Начала читать. Непросто. Вам уже выше писали, почему непросто: много имен собственных, которые с первого раза и не прочтешь; не всегда ясно, в каком времени находится героиня в конкретный момент повествования: это она вспоминает, ей снится или происходит наяву; «марсианская» экзотика места с необычными обрядами, нездешним бытом и проч. Маленькая ремарка: несколько лет назад я пыталась заниматься тем, что мои знакомые кришнаиты называют «духовной практикой», так что с точки зрения культурологической (по крайней мере) в теме ))). Но все равно рассказ шел, как уже выше написала, непросто.
    А потом получилось так. Перестала продираться. Доверилась ощущениям. Как с Есениным. И покатилось, как по топленому маслицу гхи.
    Музыка слов. Медитация. Песнь в прозе. Песнь любви, конечно, причем здесь философия (реагировать на замечания в духе «философская сторона разсказа весьма слаба» я б не стала, Вы не о различиях религий мыслили написать).
    Светлячок в ладошке, «боги дали пятнадцатилетней женщине выбрать — муж или сын», «она спала, нежно оберегая сгибом локтя мягкую головку малыша», «перестаёт наряжаться и краситься», «вспоминает мужа, собирая сердцем обиду, — и не может разозлиться». Это так понятно, так близко и трогательно. Вы рассказали вечную историю непривычными образами. Имеющий уши да услышит.

    1. Спасибо за понимание! Этого я и хотела: рассказать простую в общем-то историю, которую увидела в легенде о Будде. Анастасия, моё предложение дружить стало ещё сильнее)))

  13. Здравствуйте, Инна!

    Очень надеюсь, что по прошествии нескольких лет вы всё же глубже изучили жизнь и учение Сиддхартхи Будды, отметив для себя противоречия, которыми испещрены священные писания всех религий, и увидели истинного Гаутаму, который никогда не был равнодушным и безучастным, но нежным и чутким, милосердным и сострадательным, добрым и любящим. Ведь безучастный человек не мог сказать: «Превыше всего — любящее сердце.» Равнодушный и холодный человек не мог утверждать любовь мужа к единой жене и жены к единому мужу, как вид великого служения и чистоты в жизни.

    Конечно, каждый вправе видеть тот или иной образ по-своему. Но лично мне хочется видеть Гаутаму Будду так, как описала его однажды госпожа Блаватская в одной из своих статей:
    «Любой искатель чистейшего, высочайшего идеала религиозного реформатора в мировых рекордах, после знакомства с жизнеописанием Гаутамы Будды оставляет дальнейшие поиски. В любви ко всему живому, в мудрости, усердии, скромности, чистоте жизни и мысли, в своём стремлении принести пользу человечеству, в призыве к добру, терпению, состраданию и кротости, Будда превосходит всех других реформаторов так же, как Гималаи – все другие вершины. Его доктрины – воплощение Вселенской Любви. Нет ничего возвышеннее и чище его социального и нравственного кодекса. Из всех основателей религий он был единственным, кто не нашёл ни одного грубого слова, даже упрёка для тех, чьи взгляды отличались от его собственных. И даже те, кто с предубеждением относятся к его философии, с неизменным почтением отзываются о Гаутаме.»

Добавить комментарий для Ольга Яркова Отменить ответ

Ваш email не публикуется. Желаете аватарку — разместите своё личико на Gravatar. Оно тотчас проявится здесь!

Отзывы премодерируются. Символом * помечены обязательные поля. Заполняя форму, вы соглашаетесь с тем, что владелец сайта узнает и сможет хранить ваши персональные данные: имя и электронный адрес, которые вы введёте, а также IP. Не согласны с политикой конфиденциальности «Счастья слова»? Не пишите сюда.

Чувакин Олег Анатольевич — автор рассказов, сказок, повестей, романов, эссе. Публиковался в журналах и альманахах: «Юность», «Литературная учёба», «Врата Сибири», «Полдень. XXI век» и других.

Номинант международного конкурса В. Крапивина (2006, Тюмень, диплом за книгу рассказов «Вторая премия»).

Лауреат конкурса «Литературная критика» (2009, Москва, первое место за статью «Талантам надо помогать»).

Победитель конкурса «Такая разная любовь» (2011, «Самиздат», первое место за рассказ «Чёрные снежинки, лиловые волосы»).

Лонг-листер конкурса «Книгуру» (2011, Москва, детская повесть «Котёнок с сиреневыми глазами»).

Призёр VII конкурса имени Короленко (2019, Санкт-Петербург, рассказ «Красный тоннель»).

Организатор литературных конкурсов на сайтах «Счастье слова» и «Люди и жизнь».

По его эссе «Выбора нет» выпускники российских школ пишут сочинения о счастье.

Олег Чувакин рекомендует начинающим писателям

Вы пишете романы и рассказы, но выходит незнамо что. Показываете друзьям — они хвалят, но вы понимаете: вам лгут.

Как распознать в себе писателя? Как понять, стоит ли мучить себя за письменным столом? Почему одни авторы творят жизнь, а другие словно полено строгают?

Вопрос этот формулируют по-разному, но суть его неизменна.

У Олега Чувакина есть ответ. Прочтите его книгу. Она бесплатна. Не надо подписываться на какие-то каналы, группы и курсы. Ничего не надо — только прочитать.

Сборник эссе «Мотив для писателя» Олег создавал три года. Двадцать эссе сами собою сложились в книгу, посвящённую единственной теме. Теме писательского пути. Пути своего — и чужого.

Коснитесь обложки.

— Олег, тут так много всего! Скажите коротко: что самое главное?

— Самое главное на главной странице.