31 декабря

Новый год, метель, снег, зима, Дед Мороз, Санта-Клаус, любовь, счастье

 

Текст участвует в конкурсе рассказов «История любви».

Автор об авторе: «Агата Классен. 25 лет. Новосибирск. Автор. На всю голову поэт».


 

Весёлый огонёк в старой печке смачно похрустывал, разжёвывая ароматные дровишки. Рыжие блики отплясывали на стенах залихватскую кадриль. За окнами царила совсем другая музыка. Миллионы маленьких человечков-снежинок, разряженных в белоснежные кружева, размеренно вальсировали, подхваченные присмиревшим ветром. Тихо и нежно метель пела о чём-то далёком. Даже привычная серость неба не казалась теперь такой давящей.

Они сидели напротив и молчали о жизни, дожидаясь, когда подкопчённый железный чайник прорежет тишину зычным свистом. Бессонные ночи с долгими разговорами о важных, как тогда казалось, вещах и бессмысленная болтовня на отвлечённые темы — всё это осталось где-то там. В прошлом… Хотя он до ужаса не любил это слово. Оно было слишком размытым, навевающим тоску, а иногда — беспощадным. Будто слово способно забирать что-то важное, высосать из человека ту частицу света, которая бывает только в моменте. Нет, он никогда не жалел о том, что было. Мгновения, принёсшие много радости или хранящие в себе самую большую печаль, и даже те, за которые было стыдно. Он давно принял их и просто жил дальше. И всё-таки ему не нравилось это слово. Ведь если оно существует, значит, существует и явление. Что-то, что нельзя просто проигнорировать. Но ему очень хотелось игнорировать некоторые вещи. Впрочем, с возрастом подобные мысли посещали его всё реже. Разве что вот в такие дни, когда весь мир с замиранием сердца ожидает заветной ночи. На грандиозное застолье уже отложена большая часть зарплаты. Сокровенные желания, о которых даже шёпотом и самым близким людям не всегда можно рассказать, ждут своего шанса быть загаданными под бой курантов. Все дружно подводят итоги уходящего года и активно делятся планами на предстоящий новый виток жизни. И ведь верят каждый раз, что всё по-настоящему. Будто первое января и правда способно обнулить всё, что было «до». А потом последняя страница старого календаря летит в урну, и год становится прошедшим. Будто бы прошлое откусывает его вместо лакомого кусочка черничного пирога, проглатывает и, меланхолично зевнув, продолжает медленно тащиться сзади, время от времени шаркая ногами и громко кряхтя. Зачем? Чтобы вы случайно не забыли, что оно всё ещё там. Прямо за вашей спиной. Он тоже чувствовал, как прошлое дышит в затылок. От этого становилось не по себе.

И всё-таки предновогодняя суета, душевные песни, звучащие из каждой кафешки, старые фильмы о добре, любви и рождественском чуде — всё это делало его чуточку мягче. Счастливее? Возможно, хотя подобные сложные понятия казались ему чуждыми. Казалось, их насильно вталкивают в реальность, к которой они не подходят. «Это как пытаться закрыть чайник крышкой от большой кастрюли», — размышлял он про себя. Зачем вообще всё усложнять? Разве есть у простых людей столько времени, чтобы разбираться в этом своём счастье? Вот сидит он сейчас за столом, за окнами метель, а в доме тепло. Чайник греется. Выпечкой пахнет. А напротив сидит она. И от этого ему хорошо.

Даже если прошлое пробежало по ней своей холодной кистью, подобно неумелому художнику, рисуя мелкие морщинки на лице и покрывая отдельные прядки первым снегом седины, она всё ещё светилась изнутри. Так, как раньше, когда он встретил её — совсем юную неуклюжую девчонку в бесформенном платье, покрытом огромными нелепыми горошинами. Она была жутко суетливой и неуверенной, но почему-то именно это делало её чертовски красивой.

Он взглянул на неё пристально при этом воспоминании, и едва заметная улыбка пробежала по его губам. Она сидела неподвижная, сосредоточенно рассматривая танцы огненных бликов на стене. И было в этом взоре что-то настолько детское и живое, что совершенно не шло бы ни возрасту, ни ситуации, будь это кто-нибудь другой. Но она… Он едва мог сдерживать смех, глядя на эту картину.

Они прожили вместе достаточно времени, чтобы выучить наизусть каждое движение, дыхание, взгляд. Они редко говорили теперь, потому что всё и так было ясно. Она молча собирала его в рейс, не задавая ни единого вопроса. Она лучше него знала, что нужно. Перед выходом он смотрел на её краснеющие глаза и чувствовал, как внутри что-то щемит. Поэтому вместо прощальных слов он небрежным движением притягивал её к себе и целовал в растрёпанную макушку. А потом поспешно выходил, стараясь больше не касаться взглядом её потерянного лица. Это было своеобразным ритуалом.

Он чувствовал себя страшно неловко из-за такой своей слабости. На свете не было ни одной вещи, которая могла бы пошатнуть его душевное равновесие, только эти глаза. Взор женщины, готовой разрыдаться в ту же минуту, как только за ним закроется дверь. «Хорошо ещё, что никто не видит, — иногда приходило ему в голову. — Смешно ведь. В нашем-то возрасте».

— Чего ты? — Её вопрос вернул его в реальность. Только сейчас он понял, что она уловила его взгляд, может быть, почувствовала, и теперь с долей непосредственного ребяческого любопытства смотрела прямо ему в глаза.

— А что? — Голос его звучал растерянно.

— Ты же улыбался сейчас. — В лице её появилась какая-то еле заметная лукавинка. — Надо мной смеёшься?

Он хорошо знал это выражение. Но в последнее время видел его всё реже. Эта игривая чертовщинка в глазах возвращала всему её образу былую беззаботность и непосредственность их общей юности, она будто вырывала его душу из мохнатых лап прошлого. Ему вдруг сделалось очень хорошо, что в ту же минуту отразилось на лице широкой улыбкой.

— Да нет… Просто вспомнилось тут. Всякое…

Она хотела что-то ещё сказать, но надрывный визг свистка разрезал тишину, заставив обоих встрепенуться. Чайник пыхтел, выплёвывая брызги кипятка. Она вскочила и, стараясь не попасть под обстрел горячей водой, быстрым и ловким движением выключила газ.

— Ты воду набирал? Ещё бы сверху сел, — забурчала она почти себе под нос.

— В следующий раз — обязательно. — Он смеялся. Обычно ему не нравились подобные выпады, благо случались они редко. Но сегодня всё в ней почему-то казалось настолько милым, что злиться не было никакого желания. Внезапный поток нежности мягкой лавой прокатился по телу, заполняя его целиком.

Она, кажется, сразу разгадала его настроение. Поэтому еле заметно улыбнулась, и лукавинка в глазах её засияла с новой силой. На столе уже стояли чашки. Маленькие пухлые руки твёрдыми и быстрыми движениями расставляли вазочки с конфетами и блюдца с вареньем, чайные ложечки со звоном опустились рядом с чашками. Она подала ему большой нож и булку свежего ещё слегка тёплого хлеба. Он принялся за дело. Тонкие ломтики отслаивались как бы сами собой, легко поддаваясь заточенному сверкающему лезвию. По комнате распространился уютный аромат свежей выпечки. Запах из детства, который он беззаветно любил. Запах юности, в которой так приятно было знать, что всё лучшее ещё впереди. Запах оседлой жизни после женитьбы. Запах дома, куда он возвращался с тёплым сердцем, точно зная, что здесь его ждут и любят. Это было самое важное в его постоянных разъездах. Возвращаться домой к женщине, которая знает его, как никто другой, и почему-то всё ещё остаётся на его стороне. Он и сам иногда не понимал, как ей это удаётся. Он не считал себя эталоном, хотя редко мог признаться в этом даже самому себе. И всё-таки она любила его. Пусть в их отношениях давно не было той юношеской страсти и бурного запала, но всё, что их связывало, было глубже, роднее. Это было что-то настолько настоящее, что ни ему, ни ей никогда бы не хватило слов выразить. Поэтому они так мало теперь говорили, когда он возвращался. Она быстро рассказывала последние новости, которые чаще всего касались сына. Он в двух словах описывал поездку, иногда задавая пару стандартных вопросов. И на этом всё. Остальное их общение проходило на каком-то другом уровне, где слова уже не нужны.

Но сегодняшний день выхолил совершенно особенным. Ему вдруг захотелось слушать её. Как она говорит, как смеётся. Он почувствовал, что смертельно устал от этой непрекращающейся жизни на колёсах. А теперь, наблюдая за ней, неожиданно стал ловить себя на каком-то почти забытом ощущении из юности. Как будто в ней одной сосредоточился весь смысл его существования. Как будто она сама и была его домом. Пристанью, куда хочется возвращаться. И даже если бы не было этой комнаты, огненных бликов на стене и пузатого чайника на плите, её одной ему бы хватило, чтобы чувствовать себя дома. И это осознание имело исцеляющую силу.

Аромат хлеба тем временем стал переплетаться в воздухе со сладким ягодным запахом чая, который уже пускал завораживающие серые клубы пара из старых сервизных чашек.

— Мишка не приедет? — спросил он только для того, чтобы что-нибудь сказать.

— Вот чем ты вечно слушаешь? Говорила же, Новый год он встречает со своими ребятами из техникума.

В её нарочито сердитом тоне проскакивала еле заметная нотка хитрой насмешки. Он уловил это с первого звука и, улыбнувшись одним уголком губ, пристально посмотрел на неё.

— Знаешь, — более вкрадчиво продолжила она, разглядывая снежный карнавал за окном, — он такой стал в последнее время другой.

— Вроде как всегда… Только вот деловой немного. Так это напускное. Взрослым себя чувствует.

— Да нет.

— Чего тогда?

Она коротко посмотрела на него глазами, наполненными каким-то тайным, доступным только ей знанием, и улыбнулась. Потом опустила пышные рыжеватые ресницы и принялась разглядывать плавающие на поверхности чаинки. Он напрягся.

— Мне кажется, — начала она с почти заговорщической расстановкой, — у него там девочка появилась.

Он выдохнул.

— Ну, так пора уж, здоровый лоб. Мы-то в его годы… Помнишь?

Тихая улыбка со светлой грустинкой засияла на её губах. Она тоже всё помнила, каждую мелочь. Может быть, даже больше, чем он. И всё-таки счастливые образы былых дней взъерошили в нём и то неприятное чувство безвозвратности, которое давило где-то в глубине сердца. Прошлое зашуршало громоздкими шагами и дохнуло холодом в самый затылок так напористо, что по позвоночнику прокатился колючий комочек. Он невольно вздрогнул и сделал резкое движение головой, как бы пытаясь вытряхнуть все дурные мысли разом. Затем поспешно подхватил кружку и сделал большой глоток. Сладкий горячий поток, хлынувший внутрь, немного согрел его. Она внимательно следила за ним.

— Он так на тебя похож. Такой же упрямый.

— А я думал, это твоя отличительная черта.

— Вот же! — Она хихикнула.

Снежный бал разыгрался не на шутку. Метель кружила в праздничном вихре миллионы маленьких нарядных пар. Ветер пел, и, хоть музыка его почти не проникала в комнату, общее настроение приближающегося зимнего праздника охватило их души. Она смеялась и рассказывала что-то незначительное. Он вслушивался в её голос, толком не разбирая смысла, и чувствовал какую-то особенную беспричинную, но охватившую всё его существо радость.

— И что это на тебя сегодня нашло? — с усмешкой говорила она, засучивая рукава и открывая кран, чтобы мыть посуду.

— Не знаю. Может, день такой, а может, всё из-за работы этой постоянной.

— А что работа?

— Да так… Просто копится в душе эта усталость. Сердце просит уюта, тепла, спокойствия. Ну и праздника, конечно, хочется. Настоящего семейного торжества.

— Как в детстве… — машинально проговорила она, как бы на лету выхватывая его мысль.

— Точно! А потом чувствуешь, что всё — вот предел, дальше нельзя.

— Тогда он и приходит.

— Кто? — Он вопросительно посмотрел ей в затылок.

— Новый год, конечно. Всё плохое остаётся в прошлом, а впереди новое, непонятное, неизведанное. Оттого и прекрасное.

«В прошлом, — промелькнуло у него в голове. — А есть всё-таки в нём свои плюсы». Эта мысль, такая очевидная, почему-то никогда не приходила ему раньше. Ведь и правда — не так плохо оставить дурные воспоминания позади. Вручить свои боли и горечи в мягкие лапы прошлого с надеждой на его безвозвратность и пойти вперёд налегке.

Он улыбнулся. Шелест воды заглушал случайные звуки зимнего карнавала, которые ещё могли проникнуть в дом сквозь толстые стёкла окон. Она быстрыми движениями расправлялась с грязными чашками и блюдцами и тоже чему-то улыбалась. Он смотрел на любимый, выученный наизусть силуэт и удивлялся этой пустоте, вдруг возникшей в голове. Какая-то сила, рождаемая новым приливом щемящей нежности, заставила его подняться со своего места. Он подошёл к ней и бережно, будто боясь её сломать, обнял за плечи.

Она не произнесла ни слова. И всё-таки он почувствовал, что она понимает. Казалось, всё, что могло быть сказано, снова утратило для них всякий смысл. Даже размытые блики прошлого не смогли бы вывести его из трепетного состояния тёплой радости, заполнившей душу светом нежности. Потому что ничего не существовало в эту минуту, кроме них. Время не остановилось, оно просто застыло в моменте, будто задохнувшись от быстрого бега и пытаясь восстановиться. Были только они двое, счастливые и свободные от всего мира. Была печка, в которой отплясывали весёлые огоньки. Была метель за окном, поющая о любви. И было сейчас, разделённое на два сердца. А вместе с тем было осознание, что очередной Новый год, уже спешащий к праздничному застолью, они встретят вместе. И это делало их ещё немного счастливее.

 

© Агата Классен

Полюбилось? Поделитесь с друзьями!

Вы прочли: «31 декабря»

Теперь послушайте, что говорят люди. Скажите и своё слово, коли желаете. Чем больше в мире точных слов, тем счастливее наше настоящее. То самое, в котором каждый миг рождается будущее.

Не видите формы комментариев? Значит, на этой странице Олег отключил форму.

8 отзывов

  1. Да Вы и правда поэт на всю голову!))))
    Все у Вас и прекрасно и поэтично и образно, и тепло и просто и нежно. Хоть и скрыли от нас прошлое, по какой-то причине грызущее героя, не разглядеть за мелькающим снегом и пляшущими бликами огня…
    Но уж Вы, пожалуйста, не сбивайтесь на «дружно подводят итоги уходящего года и активно делятся планами на предстоящий новый виток» — о нет.

    Сначала показалось, что в рассказе нет события. Может, оно случилось бы как катарсис у печки, если б нам приоткрылось, в чем там повинен в прошлом герой, и, вероятно, перед нею.
    Но, может, и не надо события, когда в родном доме закипает чайник, а метель поет о любви?

    1. Иногда и романа мало, чтобы вместить в него целую жизнь. Всё-таки тут задача была другой. Хотелось передать настроение. Оттого и образ прошлого имеет совсем иной смысл. Ведь не в повинности дело… Но тем и прекрасно литературное творчество, что каждый видит в плодах его что-то своё. За отзыв спасибо, за новый взгляд тоже, это всегда интересно и ценно.

      1. Да, я тоже думаю, что атмосфера важнее всего — и она Вам удалась! Про «прошлое» — это тут вышло как ружье, которое должно было «выстрелить». Его могло и не быть, и было бы тоже хорошо))

Добавить комментарий для Netta Отменить ответ

Ваш email не публикуется. Желаете аватарку — разместите своё личико на Gravatar. Оно тотчас проявится здесь!

Отзывы премодерируются. Символом * помечены обязательные поля. Заполняя форму, вы соглашаетесь с тем, что владелец сайта узнает и сможет хранить ваши персональные данные: имя и электронный адрес, которые вы введёте, а также IP. Не согласны с политикой конфиденциальности «Счастья слова»? Не пишите сюда.

Чувакин Олег Анатольевич — автор рассказов, сказок, повестей, романов, эссе. Публиковался в журналах и альманахах: «Юность», «Литературная учёба», «Врата Сибири», «Полдень. XXI век» и других.

Номинант международного конкурса В. Крапивина (2006, Тюмень, диплом за книгу рассказов «Вторая премия»).

Лауреат конкурса «Литературная критика» (2009, Москва, первое место за статью «Талантам надо помогать»).

Победитель конкурса «Такая разная любовь» (2011, «Самиздат», первое место за рассказ «Чёрные снежинки, лиловые волосы»).

Лонг-листер конкурса «Книгуру» (2011, Москва, детская повесть «Котёнок с сиреневыми глазами»).

Призёр VII конкурса имени Короленко (2019, Санкт-Петербург, рассказ «Красный тоннель»).

Организатор литературных конкурсов на сайтах «Счастье слова» и «Люди и жизнь».

По его эссе «Выбора нет» выпускники российских школ пишут сочинения о счастье.

Олег Чувакин рекомендует начинающим писателям

Вы пишете романы и рассказы, но выходит незнамо что. Показываете друзьям — они хвалят, но вы понимаете: вам лгут.

Как распознать в себе писателя? Как понять, стоит ли мучить себя за письменным столом? Почему одни авторы творят жизнь, а другие словно полено строгают?

Вопрос этот формулируют по-разному, но суть его неизменна.

У Олега Чувакина есть ответ. Прочтите его книгу. Она бесплатна. Не надо подписываться на какие-то каналы, группы и курсы. Ничего не надо — только прочитать.

Сборник эссе «Мотив для писателя» Олег создавал три года. Двадцать эссе сами собою сложились в книгу, посвящённую единственной теме. Теме писательского пути. Пути своего — и чужого.

Коснитесь обложки.

— Олег, тут так много всего! Скажите коротко: что самое главное?

— Самое главное на главной странице.