Текст участвует в конкурсе рассказов «История любви».
Об авторе: Карина Коваленко.
Я верю в странные вещи. К примеру, мне по душе теория хаоса: любое действие, даже самое незначительное, подобно взмаху бабочки, приводит к непредсказуемому результату. Вся наша жизнь доказательство данной теории: мы думаем, что живем в мире случайностей, что происходят без нашего ведома, но на самом деле мы лишь вращаемся в хаотичности событий, которые сами же и смоделировали. Может, они и непредсказуемы, но уж точно не случайны.
Еще я верю в инопланетян, что мы — биороботы, созданные ими и выполняющие банальные команды. Для них мы песчинки, не способные воспользоваться своим мозгом на полную мощность. И это меня пугает. А иногда, наоборот, окрыляет.
Я думаю о том, что наш мир — виртуальная реальность. Мы — это программа, облако, технический код, а жизнь — матрица. Но человечество так занято мыслями, как купить продукты по акции или, когда лучше сделать генеральную уборку, что не готово открыть глаза. Мир перед нами, но мы его не видим. Получившие право жительства — вот кто мы. Но уж точно не владельцы.
Я уверен, что от нас всю жизнь что-то скрывают. Миром управляет группка людей, которая решает, что сказать массам, а что утаить. Нации и языки были созданы, что мы погибали за них. Вера — инструмент давления. Семья — ячейка общества, направленная на удовлетворение банальных человеческих желаний. Любовь — рекламный ход, выдуманный людьми сверху, чтобы мы думали о том, как найти свою половинку и не беспокоились о поистине важных вещах.
Мне двадцать семь. Я одинок. Живу в своей цифровой реальности в надежде найти ответы. Любил ли я кого-нибудь? Да, меня не обошел этот рекламный ход. Я типичный член общества.
Это случилось, когда мы были в одиннадцатом классе. Выпускной год, море эмоций и надежд. Я тогда еще не был столь прогнившим циником, но паразит недоверия и страха уже успел забраться в самую глубину моей душонки. Я не был популярен, но и не являлся изгоем, видимо, я был достаточно умен для того, чтобы понимать, что свою чудаковатость лучше скрывать от одноклассников.
Её звали Аля. По крайней мере, так её все в классе называли. И я сам не уследил за моментом, когда успел влюбиться. Как же так происходит? Всю жизнь знаешь человека и не замечаешь его, и лишь в какой-то момент, наконец, видишь его. Может, моя перемена была связана с обычными юношескими гормонами, которые давали о себе знать… Или роль сыграло то, что Аля была блондинкой: я читал, что у них в организме больше гормонов эстрогена, что влияет на плодовитость и, следовательно, вызывает природную реакцию у мужчин. Ведь любовь, по суть, цепь биохимических реакций, который влияют на наш мозг. А так как человек по натуре существо слабое, то мы идем на поводу у них. Я всегда хотел быть выше этого. Но Аля засела во мне, и не получалось ее вытянуть никакими уговорами и доводами.
А я ведь пытался. И дело было не в том, что я хотел быть выше природных потребностей человека (как пытался себя убедить), а лишь в том, что Аля была лучше меня. Она была красивой, с большущими голубыми глазами цвета неба и улыбкой, ради которой во времена рыцарства все бы розы падали к ее ногам. Я не был единственным, кто заметил, как она похорошела. Вокруг нее крутились другие парни, более популярные и веселые, не такие чудики, как я. Она смеялась рядом с ними, сидя на парте и махая ногами из стороны в сторону… Такая беззаботная и живая. Аля любила художественные книги, помогала животным, не боялась высказывать свое мнение и создавала впечатление компанейского человека, который всегда готов поддержать. Такую девушку не стыдно позвать куда угодно: хоть на вечеринку, хоть в литературный клуб. Она станет частью любого мечта, прекрасно его дополнив.
Везде говорят, что противоположности притягиваются: то есть, мне, как интроверту и флегматику, нужно иметь рядом экстраверта и сангвиника. Аля идеально подходила. Только ей об этом никто не сказал.
Так уж бывает, если заметишь человека и начнешь за ним наблюдать, непременно влюбишься. И я влюбился. Стал замечать мелочи: вот она улыбнулась мне, а вот засмеялась моей шутке, а вот в который раз согласилась помочь. Она была чересчур прекрасна для меня. Я не мог найти подходящего момента, чтобы признаться ей в своих чувствах, а иногда думал, что мне стоит продолжать страдать в одиночку.
Но подходящий момент таки наступил. В приближении выпускного и экзаменов мы с классом начали проводить больше времени вместе. Видимо, каждого отягощало приближение неизвестного будущего, и неожиданно школьная жизнь стала казаться прекрасной и такой стабильной, так что делали всё возможное, чтобы оттянуть вынужденное взросление. Ближе к марту мы решили выбраться вместе на футбольный матч. Я не любитель совместного времяпровождения, но футбол — это святое. Поэтому это был редкий раз, когда я присутствовал. Аля, в отличие от меня, посещала все школьные встречи. Я видел, что она немного нервничала: в глубине души она боялась насмешек, а в футболе мало чего смыслила, но отказаться не могла. Возможно, она держалась за место в социальной иерархии класса или просто боялась одиночества — мне сложно судить.
— Не волнуйся, — шепнул я ей на ухо, чтобы поддержать. — Будут вопросы — спрашивай.
— Я и не волнуюсь, — Аля лишь пожала плечами, ускоряя шаг. Я и забыл, что, несмотря на все свою наивность, она была гордая.
Мы сидели рядом. Для меня футбол — неотъемлемая часть жизни, которую я никогда не смогу подавить. То ли мне нравится сам спорт, то ли во мне живет ярый болельщик, а может, сама футбольная атмосфера, когда огромная толпа людей объединяется в одной целое… В любом случае, я большой фанат.
Что меня удивило, так это сосредоточенность Али на матче. Другие девчонки перешептывались, смеялись, фотографировались — делали что угодно, но не обращали внимание на поле. У Али же глаза горели, она с легким раздражением перекидывала назад волосы, и, не отрывая взгляда от стадиона, терла руки. Я догадался, как сильно она замерзла. Девушка всегда остается девушкой. На Але была лишь легкая кожаная курточка и гольф под ней. Немного сомневаясь, я все же накинул ей свою кофту на плечи. Почувствовав прикосновение, девушка напряглась:
— Не надо, — сразу взбунтовалась она. — Ты замерзнешь.
— За меня не волнуйся, — улыбнулся я и, немного подумав, натянул на неё еще и фанатский шарфик. — Куда же без этого, — подмигнул я, и она, тепло улыбнувшись, успокоилась.
— Спасибо, — протянула Аля, уткнувшись носом в мое плечо. Я не ожидал этого, да и, кажется, она сама удивилась. Девушка сразу же покраснела и отодвинулась. — Я немного устала, — невнятно пояснила она.
Дальше мы смотрели молча. Матч был напряженным. 1:1. Когда оставалось десять минут до конца, капитан команды забил со штрафного. Я уже, по правде сказать, и не надеялся. Трибуны взревели, и с победным криком я сам поднялся с места. Аля кричала рядом, прыгая на месте, и она смотрела на меня своими небесными глазами. Как такое можно выдержать?
— Мы победили! Победили! — заорал я ей, будто она сама не видела. А потом оторвал её от пола и закружил под звонкий смех.
Тем же вечером я проводил её дома, руководствуясь тем, что должен забрать куртку и шарфик. Мне всегда было сложно разговаривать с девушками, но сейчас все было проще. Мы были оба взволнованы, счастливы и все казалось легким и возможным. В тот же вечер я впервые поцеловал её. Сам не знаю, как это случилось, но я был уверен, что она оттолкнет меня. Мы из разных кругов. Она — девочка-ураган, пишущая что-то в свой блокнотик, не выносящая точные науки и спасающая бездомных животных. Я — самый настоящий технарь, не умеющий выступать перед публикой и красиво говорить, человек, состоящий из заговоров и сумасшедших теорий, спокойный и сосредоточенный. Такие, как она, не смотрят на таких, как я. Но я ошибся: Аля была не такой, как все.
Мы начали встречаться. Я помню почти все: наши походы в кино, на футбол, пикники и её улыбку, помню наши ссоры и Алю в выпускном платье, совместные подготовки к экзаменам, помню, как она заснула у меня на руках, как я приносил ей каждый день какую-то сладость и, как сильно она радовалась, видя её любимые тюльпаны. Но больше всего мне запомнилось, то, как она подкрадывалась сзади, и её ловкие ладошки закраивали мне глаза.
— Кто? — наклоняясь, спрашивала она.
— Ты, — отвечал я, и она сразу отпускала руки, даже не задумываясь, что «ты» — это может быть не она.
Сейчас мы с Алей не вместе.
В психологии есть такое понятие как «идеализация и примитивное обесценивание». Это случилось и со мной. Я создал Алю из кусочков неба, звонкого смеха, нежности и ласки, из красных тюльпанов и капелек росы, из аромата апельсин и пений птиц. В общем, из тех вещей, которые я сам любил. Но со временем картинка начала рассыпаться. Удивительно, но Аля оказалась лишь человеком.
Она совершенно не знала, что делать со своей жизнью в то время как у меня был план на десять лет вперед. Она решила изучать искусство в университете, а через полгода забрала документы, решив, что хочет поступать на филологический. Она хваталась за любые работы, которые ей предлагали: оператор службы поддержки, официантка в кофейне, консультант книжного магазина, учитель английского для детей дошкольного возраста. Она загоралась и остывала. Ездила на различные стажировки, принимала участие в митингах и протестах, постоянно защищала то животных, то людей. Казалось, что дело даже не в ее самой вере в свою правоту, а просто в желании чувствовать себя значимой.
И кто бы сомневался: у Али появилось множество новых друзей. Люди ее круга. Умные, находчивые и живые, которые поддерживали все ее начинания. Она постоянно просила меня пойти с ней, познакомиться, но я не чувствовал себя частью компании. Мне хотелось домашнего уюта, совместных просмотров фильмов и тихого вечера с попкорном. Иногда Аля сама устраивала такие вечера: мы включали сериал, заворачивались в плед, и она клала голову на мое плечо. В такие моменты казалось, что нет никого роднее.
Но Аля была разной. Один день она домашняя, сжигающая блинчики на плите девушка, другой — активистка, хватающая в руки плакаты и бегущая защищать то, что ей дорого, в третий — это обычная гуляка своего возраста, возвращающаяся домой под утро. Третью сторону я ненавидел больше всего, хотя просыпалась она нечасто. Я понимал, что не могу ей дать ту студенческую жизнь, которой она жаждет. Она и не просила меня об этом. Но иногда чувствовалось, что ей нужно вырваться. Она собиралась со своими университетскими друзьями и на всю ночь уходила петь в караоке песни или просто гулять под общежитием, забываясь в пьяном угаре. Аля всегда приглашала меня пойти с ней. Это был скорее вопрос из вежливости, ведь я всегда отказывался. Я не мог ее видеть после таких вечеров: иногда она приходила еще в легком состоянии опьянения, иногда я чувствовал, что она вся пропитана сигаретным дымом. Она даже не пыталась мне врать.
— Жизнь одна, — Аля весело трепала меня по голове. — И мы такие молодые. Почему бы не брать от этого, как можно больше?
Я ее не понимал. Как сигаретный смог или алкоголь, даже эти чертовые протесты и песни под гитару позволяют ей чувствовать себя живой? Все это ее лишь медленно убивает.
И я давил на нее снова и снова. Любовь никуда не исчезла: ее глаза все еще были прекраснее всех, а от одной улыбки было тепло на душе, я прижимал ее к себе, когда она засыпала, а она поила меня супом, когда я заболевал. Аля была прекрасна. Но мне хотелось немножко подправить ее: вернуть то, что я видел в ней еще в школе.
Я не знаю, кто из нас не выдержал первый. У нас не было громких расставаний, слез или битья посуды. Я даже не осознавал, что это конец. В тот день было солнечно, пели птицы, а она была, как всегда, прекрасна. Лишь я, угрюмый и недовольный, не вписывался в идеальную картину мира.
Я ждал Алю уже около получаса, с каждой секундой ощущая, как раздражение накатывает волнами. Она никогда не славилась пунктуальностью. Сейчас кажется мелочью, но в тот момент мне это казалось сродни смертельному греху.
— Прости-прости, — пролепетала она, подбегая и целуя меня в щеку. Я лишь отвернулся.
— Пора вырасти, Аль, — начал я нравоучение чуть позже. Мне казалось, что я серьезнее ее, а значит, она должна слушать.
— Зачем? — засмеялась она, теребя шапку ушанку.
— Чтобы наши отношения выросли, — предположил я. — Мы уже не школьники. Ты должна повзрослеть, чтобы мы могли быть дальше вместе. Я не могу постоянно тащить тебя на себя: ты опаздываешь, устраиваешь бардак в квартире, гуляешь со своими друзьями, ты создаешь проблемы, а расхлебываю их я. Аля, жизнь — это не только веселье, это еще и ответственность.
Признаюсь, я был страшно зол в тот день. Мне отказали в работе, я скатывался вниз, и как бы ни глупо это было, винил Алю.
Она не была из тех девушек, кто скандалил без повода или бил посуду. Даже если мы ссорились, она очень быстро остывала. Поэтому я был удивлен, когда увидел в ее глазах нескрываемое раздражение и злость.
— Значит, ты тащишь меня на себе? — переспросила она, резко остановившись. — Я постоянно где-то верчусь: создаю связи, перехожу с одной работы на другую, терплю неудачи и поднимаюсь, пока ты ждешь, когда работа мечты сама найдет тебя. Ты же чересчур хорош, чтобы, как я, перебегать с места на место. Ты сидишь в своем углу, не желая вылезать из зоны комфорта, и никогда не поддерживаешь меня. Тебе не нравится моя жизнь, мой характер, мои друзья… А я тебе еще нравлюсь?
— Ты ведь знаешь, я люблю тебя.
И я не врал. Я любил ее.
— Значит, мое понимание любви отличается от твоего, — она грустно улыбнулась. — Я принимаю тебя всего: иногда занудного и раздраженного, безработного, не любящего моих друзей. Я люблю тебя, когда ты в очередной раз отказываешься пойти на концерт или на вечеринку. Я люблю тебя, когда ты смеешься над моими попытками найти себя. Я люблю тебя, когда ты невыносим… как сейчас. Но я люблю и себя. И не буду с человеком, не готовым принять меня со всеми моими недостатками. Если хочешь чего-то другого, давай закончим все сейчас. Я не буду меняться… даже ради тебя.
Она развернулась и ушла, а я стоял и смотрел ей вслед. Мне нужно было догнать ее или позвонить, но я этого не сделал. Впрочем, как и она. Я просто поверил: мы слишком разные, лучше закончить всё сейчас.
С её уходом из моей жизни свет исчез. У меня были другие женщины, но каждая была не той. Были более домашние, более серьезные, но ни одна из них не вселяла во мне те бурные чувства, которые появлялись, стоило Але лишь улыбнуться.
Чем больше времени проходило, тем больше я понимал, о чем она говорила. Я был снобом, скучным и асоциальным, не умел заводить контакты с людьми, постоянно читал про мировые заговоры, жил в паутине постоянной паранойи, которую сам сплел. Я верю в «эффект бабочки». Одно событие может повлиять на всю нашу жизнь: моим взмахом крыла бабочки была встреча с Алей, а затем ее контур, исчезающий вдали.
И вот я сижу в кафе и вспоминаю события пятилетней давности. Передо мной ноутбук, однако, работу я до сих пор не выполнил. Сложно браться за дело, когда рядом нет человека, который бы в тебя верил.
Чьи-то руки закрывают мне глаза и дыхание тут же перехватывает.
— Кто? — шепчет знакомый голос, и я вздрагиваю от нахлынувших воспоминаний.
— Ты, — выдыхаю я.
И в миг перестает иметь значение, что вся жизнь — сплошной хаос, а реальность — возможно, лишь иллюзия, что мы живем в программе, а правительство скрывает от нас правду. Это уходит на второй план. Я чувствую ее руки.
Кажется, я живу.
© Карина Коваленко
Чувакин Олег Анатольевич — автор рассказов, сказок, повестей, романов, эссе. Публиковался в журналах и альманахах: «Юность», «Литературная учёба», «Врата Сибири», «Полдень. XXI век» и других.
Номинант международного конкурса В. П. Крапивина (2006, Тюмень, диплом за книгу рассказов «Вторая премия»).
Лауреат конкурса «Литературная критика» (2009, Москва, первое место за статью «Талантам надо помогать»).
Победитель конкурса «Такая разная любовь» (2011, «Самиздат», первое место за рассказ «Чёрные снежинки, лиловые волосы»).
Лонг-листер конкурса «Книгуру» (2011, Москва, детская повесть «Котёнок с сиреневыми глазами»).
Призёр VII конкурса имени Короленко (2019, Санкт-Петербург, рассказ «Красный тоннель»).
По его эссе «Выбора нет» выпускники российских школ пишут сочинения о счастье.
Олег Чувакин. Прозаик. Редактор. Литературный обработчик. Вдохновитель
Садишься за письменный стол с намерением сочинять? Намерение похвальное! Писать книги — верная дорога к богатству и славе.
Не можешь заставить себя писать каждый день? Литературная совесть ест тебя поедом? Не огорчайся! Знай: есть пять способов решить мучительный вопрос.
Творческий метод писателя. От Чехова до Вудхауза, от Сименона до Саймака. Расскажите и вы о своём подходе!
Экономика рассказа. Как продать рассказ и кому? Сколько за это заплатят? Выгодно ли производить литературу?
Как узнать, имеет ли человек писательский талант? Есть ли точный ответ на этот вопрос? Да, есть.
Писать книги. Легко ли это? Сел за стол, открыл ноутбук, набарабанил сколько-то тысяч знаков — рассказ готов, опубликовать его! Так можно? Нет. Но все думают, что можно.
Как создать увлекательный сюжет? Как вывести в книге героя, которого непременно полюбит публика? Как написать захватывающую историю и искупаться в лучах славы?
Единственная причина, по которой тебе следует написать роман, — необходимость сказать что-то людям. Ты должен это сказать. Ты садишься за стол и пишешь.
Как становятся писателями? Никак. Ими рождаются. У вас нет ни слуха, ни гибкости пальцев? Оставьте в покое скрипку. Нет тяги к литературе и отсутствует «ген грамотности»? Сожгите свою писанину.
Полезные советы начинающим писателям. Как приучить себя к систематическому литературному труду и добиться красоты слога. Как перестать мучиться и начать творить.
Научиться писать свои истории несложно. Усаживаетесь в кресло, заносите пальчики над клавиатурой… Уже слышали такие советы? Над вами подшутили! Есть правила, без которых историю не написать.
Неверно заданный темп повествования приведёт к ямам в композиции, ломаному ритму и в итоге к полному авторскому провалу. Литературное произведение не состоится.
Очень легко читается и с большим интересом. Прекрасная задумка: проникнуть в два состояния одного и того же человека — «человека матрицы» и «человека влюбленного». Как же быстро мы забываем все наши «великие идеи» о сути мироздания, стоит лишь однажды попасть в плен к Любви!
Хороший язык, прекрасный темп повествования, выразительные портреты.
Даже рассуждения героя о теории хаоса и виртуальности мира не отягощают сюжет, а напротив, делают ярче и эффектнее концовку.
Признаюсь, начав читать этот рассказ, я даже невольно выудила из памяти «Аргументы моделирования» Ника Бострома и открытие Джона Веба, косвенно подтверждающее виртуальность Вселенной. Но вскоре все эти теории отошли на задний план под натиском эмоций и чувств главных героев :)
Спасибо за интересную работу!
Милый диалектический рассказ о борьбе противоположностей, соединяемых любовью, трогательно украшенный счастливым концом. Читала и улыбалась))
Очень порадовал именно такой конец рассказа)