У окна

Дождь, окно, стекло, капли, улица, вид

 

Текст участвует в конкурсе рассказов «История любви».

Об авторе: Галина Мамыко. Автор опубликованных в 2014—2019 гг. рассказов, повестей, романа в литературных журналах «Русский переплёт», «Новая литература», «Молодое око», «Российский писатель», «Южная звезда», «Русское поле» и др. Сборник рассказов Г. Мамыко «Мармеладный домик» вошёл в лонг-лист финалистов конкурса Горьковской литературной премии 2017 г.


 

На моём окне пылинки собираются в узоры. Из узоров складываются мысли. Эти мысли такие же печальные, как глаза чужой псины под окном. Она внимательно наблюдает за мной в надежде на знак любви. Я не вижу ни этой печальной псины, ни её надежды на хотя бы куриную обглоданную кость. Кость от меня для неё послужила бы тем самым знаком любви, который она так долго высматривает в моей неподвижной фигуре у окна. Псина думает, что я стою у окна ради неё. Она чует во мне родственника, ведь я тоже, как и она, жду своего знака любви. Я его жду каждый день. Я такая же голодная, одинокая, как и эта собака за окном, которую я не вижу.

Меня тоже следует назвать псиной. Я соглашусь и на это. Я давно потеряла то, что принято называть в мире нормальных людей чувством собственного достоинства. Я просто жду каждый день, когда ты пройдёшь мимо моего окна. Обычно это происходит днём, ближе к обеду. Этот момент — тот самый, главный, в моей жизни, в этот миг я рождаюсь, а по мере затихания твоих шагов и умирания моего взгляда на твоей спине я и сама умираю.

Я не знаю, что такое еда. Тарелки с чем-то вкусным, горячим. Когда-то они тоже присутствовали в моей жизни. Я даже имела желание варить супы, угощать кого-то… А что теперь… Я держусь окоченевшими пальцами за мутный стакан со старым, холодным чаем. Я цепляюсь за этот стакан так, как будто он главная точка опоры в моей жизни.

Я поднимаюсь на цыпочки, выглядываю в окно, жду. Я знаю, ты по обыкновению зайдёшь на почту в первом подъезде нашего дома, а после этого… Меня охватывает радость. А вдруг повернёшь обратно и снова пройдёшь мимо моего окна?! И вновь промелькнёт холодный профиль царя. Ты — царь моих мыслей, моих желаний, моих чувств.

Каждый день ты ходишь на почту. Даже в воскресенье ты не изменяешь своей привычке. Все знают, что почта закрыта в этот день. Ты всё равно приходишь к крыльцу почтового отделения, стоишь перед синей табличкой. Белые буковки рассказывают тебе какие-то неприятные новости. Ты наконец обращаешь внимание на смысл написанного. Ты читаешь о том, что воскресенье — это выходной день. Ты наконец вспоминаешь, что сегодня самый плохой для тебя день недели, когда дверь на почту превращается в неприступную стену. На твоём лице можно прочесть желание взорвать преграду, а потом ворваться в пустое помещение и умереть от горя. Твоё лицо становится грустным, ты опускаешь голову и уходишь. Ты не желаешь видеть любопытных взглядов людей и слышать их голоса. Тебя раздражает, что люди считают воскресный день праздником. Зеваки, как обычно, будут смеяться над тобой. Станут высказывать предположения, что ты не в себе. Кто-то скажет, что это любовь. А когда человек любит, он, как известно, становится сумасшедшим.

Кто как, а я это знаю по своему бывшему мужу. Удивительное открытие: он продолжает любить меня. Он не верит, что я не люблю его. Сколько бы раз я ни говорила ему, что любовь умерла, он всё равно не верит. Он ушёл от меня из-за тебя. Он не хотел видеть, как я стою у окна в ожидании призрака любви. Я не говорила ему ничего о тебе. Но он, с чутьём зверя, выследил мой взгляд. Он, с жаждой умирающего, понял и моё сердце. Он ушёл. Так ему было легче защищаться от уязвлённого самолюбия. «Я давно разлюбил её», — говорил он за кружкой пивом своим друзьям, и те понимающе кивали. Он делал вид, что остался сильным мужчиной.

Но он не смог долго казаться сильным. Он стал приходить в наш двор, издали смотреть на мою фигуру в окне, ловить мой взгляд… Он делал вид, что пришёл на почту, и теперь во дворе, с сигаретой в зубах, ждёт своей очереди. Но все знали, что это просто любовь. Мне говорили — смотри, как тебя любят, тебе надо восстановить семью.

Я молчала. Я думала о тебе. Я радовалась твоему одиночеству. Это меня роднило с тобой. Ползли слухи, что ты ждёшь весточку от любимой, которую потерял много лет назад. Куда она исчезла, никто не знает. Говорят, что ты тоже ничего не знаешь о ней. Жива она или нет, любит ли тебя или давно замужем. Где она, уехала из города или где-то рядом, а быть может, на том самом кладбище, куда мы все ходим в поминальные дни и шепчем слова любви. И кто-то из небытия взирает на нас с надеждой на молитвы.

Но мне не важно, зачем ты идёшь на почту. Мне важно, что ты снова в моём дворе, и я надеюсь, что пойдёшь обратно той же дорогой, что и пришёл сюда, а значит, я снова увижу тебя.

Сколько лет я уже здесь стою, выглядывая тебя? Наверное, очень много. Ведь за это время успели вырасти мои дети, ушёл от меня муж, состарились и умерли мои родители. Все эти годы я, как и все замужние женщины, что-то делала, что-то говорила, стирала кому-то одежду, готовила кому-то пищу… Но на самом деле я всё это время просто стояла у окна и ждала тебя. Это была тайна, которую однажды вдруг открыл для себя мой обезумевший муж. Я даже устроилась на работу куда-то. Мне было всё равно, что это была за контора. И сейчас я и название её вряд ли вспомню. Я туда устроилась лишь потому, что там работал ты. О твоей работе я узнала случайно на почте, куда я однажды пришла. Все ходят на почту. Вот и я пришла. Я не знала, что там познакомлюсь с тобой. Ты стоял позади меня в очереди. А потом коснулся моей руки и попросил пропустить.

Я обернулась. Мне показалось, что я увидела глаза родного человека, которого ждала всю жизнь. И зачем-то сказала: «А мы с вами случайно не встречались раньше? Мне ваши глаза знакомы. Вы где работаете?» Услышав название его организации, я сказала, что ошиблась. Он понимающе кивнул. С тех пор я стала искать встреч с тобой. И самое лучшее, что можно было придумать, решила я, это стать одной из твоих подчинённых. Я уволилась с прежней работы и пришла туда, где был ты.

Ты там был одним из главных. Давал указания, вокруг тебя всегда было много женщин. Я была уверена, что не только я, но и все вокруг влюблены в тебя. Они тебя внимательно и с заметным уважением слушали, когда ты собирал их на общее собрание. И твоё лицо становилось особенно красивым. Я видела, как горят твои глаза, и представляла, как бы они горели, очутись я рядом с тобой наедине, в звёздном сумраке любви… Я видела только твои глаза, слышала только твой голос. Я старательно выполняла твои поручения. Моя исполнительность отличалась особой тщательностью. Меня окрыляло вдохновение, моим вдохновением был ты. Я старалась ради того, чтобы услышать одобрение в твоём голосе, а если посчастливится, то и заслужить твоё прикосновение к моей руке.

У тебя была привычка касаться руки собеседника. О, какая это была хорошая привычка, как я любила это в тебе. Это было настоящее откровение, когда твои пальцы касались моей кожи. Это были пальцы музыканта, и виолончель пела, пела о чём-то великом, недостижимом. Моя душа становилась этой виолончелью. Твои пальцы извлекали из струн невыносимую радость обездоленной, одинокой, измученной души.

И моя душа ждала, ждала своего часа, этим часом всегда был ты. И я сливалась с тобой, когда, дождавшись, видела, как ты вновь идёшь мимо моего окна на почту. Это окно стало для меня переходом из мира пустоты в мир любви. В этом мире любви было лишь одно: твои шаги. Ты всё время уходил от меня, которая тебя ждала, туда, где тебя никто не ждал.

Однажды я пришла к тебе, в твой дворик с обилием цветов. Там не было ни огорода, ни фруктовых деревьев. Только цветы. В окошках твоего дома плавало марево электрического света. Свет из окошка падал на цветник. Было видно, как жёлтые, красные, чёрные, синие лепестки трепетали в ночном воздухе. Они многое знали о тебе, но ничего не говорили вслух — ни о твоей одинокой жизни, ни о твоей загадочной любви к той, которой не было рядом… Сотни бутонов многоцветной радугой опоясывали твой дом со всех сторон.

Я беззвучно закрыла за собой калитку и в страхе прошла к двери. Она не была заперта. Ты сидел на диване. На твоих коленях лежала раскрытая книга. Ты не читал, ты смотрел перед собой. Было очень тихо. Ты прислушивался к моим шагам, вероятно, ещё с того момента, как я шла по твоему двору. Ты будто ждал кого-то. Но не меня. Я это поняла по твоему лицу.

Я в смятении остановилась, потом бросилась к тебе, упала к твоим ногам, уткнулась в твои колени. Я молила о любви. Ты погладил меня по голове. Ты сказал мне лишь одно слово. Ты не сказал: «Я не люблю тебя», и это главное. Ты просто сказал: «Нет».

И вот я снова неподвижно стою у окна своей пустой квартиры, и так же продолжает стоять и стакан со старым чаем. Я знаю — этот чай надо выпить. Но как это сделать — непонятно. Мои губы сжаты так сильно. Им мешает всё, что есть в моём лице. Хорошо, что я не вижу своё лицо. Оно слишком страшно для того, чтобы видеть его. В этом лице чересчур много боли. Так выглядит земля после опустошительного смерча.

Я видела однажды такой смерч. Мы ехали в машине. За рулём был совсем другой мужчина. Не тот, чьи шаги за окном пробуждают во мне жизнь и смерть. Да, к сожалению, это был не ты.

Это было ещё в ту пору, когда я имела глупость менять мужчин. Тогда я жила в поиске своего мужчины. Я была слишком молодой. Я любила танцевать в пустой квартире, с настежь распахнутыми окнами. Я открывала окна, чтобы как можно больше людей приобщились вместе со мной к громкой и такой весёлой музыке. Слушать музыку в одиночку неинтересно. Да и не для слушания придумана музыка, думала я. И чтобы понять что-то в ней, нужны вовсе не уши. Музыка помогает обрести те крылья, которые, я всегда была в этом уверена, есть у каждого человека.

Я расценивала жизнь как сказку, в которой я главный сказочник, и могу сама придумывать каждый день новые сюжеты своей жизни, управлять ими. Мне казалось, чем больше будет этих сюжетов, тем быстрее я найду того, самого главного, предназначенного для меня лично, человека. Я искала и ждала своего мужчину так, как ждут гурманы вожделенного блюда. Вот уже ноздри ощущают дымок, вот уже губы шевелятся в предвкушении, и щёки покрываются румянцем, и что-то тёплое, напоминающее горячий глинтвейн пополам со счастьем, замирает в животе. Ах, как это будет вкусно. Примерно так я жила тогда. Мои ноги каждый день горели огнём одиноких плясок в пустой квартире. Я летела, летела куда-то, дух захватывало, крылья за спиной шумели, будто ветер. А когда в этой квартире появлялся новый мужчина, я брала его с собой в свою сказку, и мы вдвоём летели к неизвестной нам цели. Но никогда эта цель не была достигнута, и никак я не могла узнать, что это была за цель.

Каждый встреченный и испробованный на вкус, как сладкое мороженое в красивой фольге, мне поначалу казался уже тем самым вкусным блюдом, которого я так жаждала, и моё сердце замирало. И душа будто уходила из меня, когда мужские прикосновения превращали меня в огонь и нежность. И мне уже ничего больше было не нужно. Мне казалось, что мне хорошо, я успокаивалась, я говорила себе, что наконец обрела свою судьбу… Но очень скоро я приходила в себя и говорила: о, нет, это ошибка, это наваждение, он вовсе не тот, который мне нужен…

Вот и тогда, когда случилась история со смерчем.

Куда мы ехали, это уже не имеет значения. Разве может иметь значение подобное, когда речь о влюблённых. За рулём был тот, кого я называла своим мужчиной. Кто он, разве можно вспомнить сейчас. Ни имени, ни каких-то других примет не осталось в памяти. Ни от кого из них, мною испробованных, не осталось ничего, ни имён, ни фамилий, ни лиц.

Иногда он оборачивался ко мне, и я читала в его взгляде желание.

Он влюбился, я это видела, но меня уже раздражала его любовь, его привычка заглядывать мне в глаза, переспрашивать, вздыхать. Всё меня раздражало.

А тут ещё и смерч. Это было страшное, величественное зрелище. Мимо окон нашей машины пролетали чудовища. Это смерч вырывал из земли деревья, срывал с домов крыши, поднимал в воздух дома и фермы, уносил животных. Всё это неслось по воздуху так страшно, и так прекрасно. Может, один, а может и не один, а много городов, и много сёл, летели мимо нас в новую жизнь, туда, за край неба, где начинались иное небо, иное счастье. Я провожала взглядом эти кувыркающиеся в густом, сумрачном поднебесье домики, видела, как люди продолжают сидеть внутри своих жилищ за чашкой чая. Вот молодая женщина у колыбели кормит грудью младенца. Старушка на веранде вяжет какие-то чудесные узоры и посматривает вниз, на поля и леса. Вот старушка помахала мне рукой. Я улыбнулась ей. Из других окон тоже машут люди. Они летят туда, где не будет ничего прежнего. Вот и мне бы так, думала я.

Нашу машину смерч не хотел никуда забирать, и мы продолжали продираться сквозь стихию миражей. Небо было переполнено тучами, молниями, огнём. Всё, казалось, рушится, уходит из-под ног. Мой спутник был бледен, иногда он выкрикивал что-то дикое, непонятное. Может, он временно сошёл с ума от страха, всё может быть. Когда он оглядывался на меня, я больше не читала в его взгляде желание. Я видела в его лице выражение измученное, болезненное. Это был очень больной человек, со старым лицом. На вид ему можно было дать лет девяносто, такой он был страшный. Я знала, что ему столько же, сколько и мне, мы оба молодые, красивые, полные сил и надежд на счастье. Но в ту минуту он был старый и больной. Я хохотала жутким голосом и тоже выкрикивала какие-то дикие слова. Наверное, я тоже была в те минуты старой и тоже очень больной.

Когда мы мчались мимо аэродрома, мы увидели, как волны урагана стали выхватывать и уносить на небо самолёты. Самолёты напоминали картонные игрушки. Они качались на волнах ветра, их раскачивало по небу из стороны в сторону, словно на качелях. Это было очень страшно.

— Ол-ля! — закричал с ужасом в голосе мой спутник.

Меня рассмешило, что парень заикается и не может выговорить моё имя.

А он снова кричал с акцентом иностранца:

— Ол-ля! Ол-ля!

После этой прогулки я долго не отвечала на его телефонные звонки. А потом решила поставить точку и согласилась на встречу.

Он пришёл в центральный парк, к обычному месту наших встреч, с букетом красных роз. Он сказал, что хочет жениться на мне.

— А я не хочу этого, — сказала я.

Тогда он показал мне своё запястье. Оно было забинтовано.

— Ты резал вены? — спросила я.

— Нет. Я пытался вырезать твоё имя.

— Ну и как? Получилось?

— Нет.

— И что дальше?

— А вот что.

Под манжетой на другой его руке я увидела свежую татуировку: «Ол-ля».

Я засмеялась.

— Какая глупость, — сказала я. — Какая ещё «Ол-ля»!

Я передразнила его интонацию, вспомнив ту кошмарную поездку.

— Я ведь уезжаю из этого города.

— Правда? — сказал он.

— Неправда, — я засмеялась.

Я никуда не уезжала.

Но он решил, что моя неправда — это правда, и сказал:

— Ты ведь напишешь мне когда-нибудь, да? И мы снова будем любить друг друга. Да?

Я сказала строгим голосом, сдерживая внутри себя дикий смех:

— Конечно. Мы ещё будем любить друг друга. До свидания.

— Но ты не записала мой адрес, — сказал он с надеждой, что я спрошу о его адресе.

— А зачем. Просто скажи мне твою фамилию. А самый лучший адрес — до востребования.

Я его обманула. Мне жаль и его, и себя. Я посмеялась над ним. А жизнь посмеялась надо мной. Это — расплата, говорю я себе. Я многое дала бы за то, чтобы вспомнить его имя, его фамилию. Тогда я написала бы ему письмо. Кто знает, может, моё извинение что-то изменило бы в моей судьбе. Когда жизнь заходит в тупик, то самое лучшее, что может случиться, это осознание, что твоя жизнь — это не твоя жизнь. Я своими руками сделала всё, чтобы превратить жизнь в иллюзию, вот главный итог прожитого. И теперь, когда уже трудно что-то исправить, я говорю себе: от каждой прощёной ошибки жизнь человека обязательно должна меняться в лучшую сторону.

Хорошо, если бы это понял и мой муж.

Но он этого не понял. Это видно по его лицу. Вот он снова стоит перед нашим домой. Дождь хлещет по стёклам, и ему трудно разглядеть меня. Я сливаюсь перед его глазами в мутное пятно. Всё колышется, плывёт, и ему кажется, что я уплываю куда-то, и всё никак не уплыву.

Я больше не смотрю на мокрую фигуру своего бывшего мужа. Он стоит под детским грибком в песочнице, будто на корабле посреди бушующего моря.

Я больше не думаю о нём. Все мои чувства и мысли — о тебе. Я знаю, что увижу сейчас тебя. Никакая непогода не в состоянии изменить твоего маршрута.

Ты без зонта. Твои волосы намокли, и дождь струится за поднятый воротник куртки. Ещё несколько шагов — и ты откроешь дверь почтового отделения.

Но кто-то тёмный бежит к тебе. Это мой бывший муж. Он что-то кричит с искажённым лицом. Да, наверное, он окончательно сошёл с ума, думаю я, но тут же начинаю сама кричать. Мой голос ужасен. Он напоминает крик бешеного зверя. И точно так же кричит другой зверь, тот, который когда-то спал со мной в одной постели, и чью кровь унаследовали мои, уже взрослые, дети. У этого зверя в руке пистолет. Он направлен на того, кого я люблю.

— Нет! — кричу я изо всех сил.

Я распахиваю окно, дождь врывается в комнату. Я карабкаюсь на подоконник, держусь за оконную раму.

Я кричу долго, страшно, дико.

Дождь хлещет по мне так же неистово, как когда-то рвал на части, но так и не разорвал, нашу планету смерч.

— Нет!

— Нет!

— Нет!

Ты оглядываешься.

Ты не смотришь на своего убийцу. С ним всё понятно. Но ты смотришь в мои глаза. И это самое главное. Ты слышишь моё «нет».

Ты улыбнулся мне.

Дождь затихает, солнце пробивается между тучами.

К тебе бегут люди. Их так много. Лужи сверкают под их ногами, вода разлетается и переливается так весело в свежем воздухе. Слышно, как хлопают двери, распахиваются окна. Как будто наступил праздник, и все хотят участвовать в общем веселье. С балконов свешиваются головы любопытных. Люди с такой готовностью устремились к жертве, будто уже не один год ждали этого выстрела.

На спине, раскинув руки, ты отдыхаешь посреди сверкающих волн океана, под яркими лучами солнца. Тебе хорошо.

Людей становится всё больше. Я пробираюсь сквозь толпу. Издали я вижу, что твоё тело усыпано лепестками алых роз. Я подхожу ближе, нет, это не розы, это твоя кровь. Ты смотришь по сторонам. Ты кого-то ищешь глазами. Люди думают, ты ждёшь врачей. Они вот-вот приедут, — объясняют тебе. Но ты ждёшь не врачей. Твой взгляд наконец находит меня. Ты протягиваешь мне руку. Ты пожимаешь мои пальцы и говоришь:

— Извини, пожалуйста, что так получилось. Я не мог иначе. Я люблю другую.

— Она красивая? Она очень хорошая? Где она? — спрашиваю я с жадным любопытством.

— Она очень похожа на тебя, — говорит он. — Я только поэтому тебя взял на работу к себе. Хотя мне были не нужны новые сотрудницы.

— Понимаю… А как её зовут? — зачем-то спрашиваю я.

— Как её зовут? — переспрашивает он.

Он указывает взглядом на свою безжизненную руку на мокром асфальте:

— Прочти её имя.

Холод вдруг бежит по моей спине. Я приподнимаю манжету. Перед моими глазами знакомая татуировка: «Ол-ля».

 

© Галина Мамыко

Полюбилось? Поделитесь с друзьями!

Вы прочли: «У окна»

Теперь послушайте, что говорят люди. Скажите и своё слово, коли желаете. Чем больше в мире точных слов, тем счастливее наше настоящее. То самое, в котором каждый миг рождается будущее.

Не видите формы комментариев? Значит, на этой странице Олег отключил форму.

2 отзыва

  1. Страшно. Грустно. Местами скучно. Местами удивительно. Как жизнь. Героиня, герой, антигерой — все неоднозначны. Похоже на историю Пенелопы, профукавшей своего Одиссея. Но что движет Одиссеем? Есть о чём подумать — и что вспомнить. Мне очень понравилось. Галина, спасибо!

  2. Галина, рассказ хороший, но сколько же там лет прошло, чтобы мужчина не узнал женщину, которую любил всю жизнь? Ему как минимум имя должно было о многом сказать. Это не говоря о наличии интернета в жизни, о том, что на работе он мог узнать про подробности ее жизни… Хотя ситуации в рассказе несколько гипертрофированы, так что, может, мои вопросы и не в кассу))
    Ну или он любил не настоящую Олю, а ту, молодую, которой уже давно нет, любил образ, а не человека.

Добавить комментарий для Ольга Яркова Отменить ответ

Ваш email не публикуется. Желаете аватарку — разместите своё личико на Gravatar. Оно тотчас проявится здесь!

Отзывы премодерируются. Символом * помечены обязательные поля. Заполняя форму, вы соглашаетесь с тем, что владелец сайта узнает и сможет хранить ваши персональные данные: имя и электронный адрес, которые вы введёте, а также IP. Не согласны с политикой конфиденциальности «Счастья слова»? Не пишите сюда.

Чувакин Олег Анатольевич — автор рассказов, сказок, повестей, романов, эссе. Публиковался в журналах и альманахах: «Юность», «Литературная учёба», «Врата Сибири», «Полдень. XXI век» и других.

Номинант международного конкурса В. Крапивина (2006, Тюмень, диплом за книгу рассказов «Вторая премия»).

Лауреат конкурса «Литературная критика» (2009, Москва, первое место за статью «Талантам надо помогать»).

Победитель конкурса «Такая разная любовь» (2011, «Самиздат», первое место за рассказ «Чёрные снежинки, лиловые волосы»).

Лонг-листер конкурса «Книгуру» (2011, Москва, детская повесть «Котёнок с сиреневыми глазами»).

Призёр VII конкурса имени Короленко (2019, Санкт-Петербург, рассказ «Красный тоннель»).

Организатор литературных конкурсов на сайтах «Счастье слова» и «Люди и жизнь».

По его эссе «Выбора нет» выпускники российских школ пишут сочинения о счастье.

Олег Чувакин рекомендует начинающим писателям

Вы пишете романы и рассказы, но выходит незнамо что. Показываете друзьям — они хвалят, но вы понимаете: вам лгут.

Как распознать в себе писателя? Как понять, стоит ли мучить себя за письменным столом? Почему одни авторы творят жизнь, а другие словно полено строгают?

Вопрос этот формулируют по-разному, но суть его неизменна.

У Олега Чувакина есть ответ. Прочтите его книгу. Она бесплатна. Не надо подписываться на какие-то каналы, группы и курсы. Ничего не надо — только прочитать.

Сборник эссе «Мотив для писателя» Олег создавал три года. Двадцать эссе сами собою сложились в книгу, посвящённую единственной теме. Теме писательского пути. Пути своего — и чужого.

Коснитесь обложки.

— Олег, тут так много всего! Скажите коротко: что самое главное?

— Самое главное на главной странице.