Текст участвует в конкурсе рассказов «История любви».
Об авторе: Вера Надеждина.
Музыка нас связала,
Тайною нашей стала…
Из песни конца 80-х
Теплым весенним вечером Тина спешила в сельский клуб — там должна была состояться встреча с обещанным ей в помощь звукорежиссером.
По стране шагала перестройка, ещё не перешедшая в перестрелку и переделку; телевизионные каналы полнились новыми развлекательными передачами, и на этой волне Тина задумала провести и в их школе что-то подобное. Так родилась идея подготовить новомодный (или, скорее, возрожденный, памятный с детства) КВН с участием учителей и учеников, сцену для которого предоставил сельский Дом культуры. После оглушительного успеха шоу, когда зал был переполнен — зрители, что называется, на люстрах висели, если бы эти самые люстры были в сельском клубе, — последовало оригинальное «Азарт-шоу», сценарий которого придумала Тина. Его провели в канун нового года по восточному календарю, с сюрпризами и призами не только для участников, но и для зрителей. После очередного успеха Тина стала готовить Юморину, которую решили проводить не традиционно 1 апреля, а 13, как бы по старому стилю, а на деле — просто, чтобы больше было время на подготовку после весенних каникул.
И вот теперь Тина скорым шагом пересекала по тропинке поле, отделявшее совхозную улицу от здания клуба. Она подняла голову и, близоруко прищурившись, пыталась разглядеть какого-то парня, склонившегося к красному мотоциклу, видно, некстати забарахлившему.
Подойдя поближе, она узнала Алексея — высокого, на голову выше Тины и лет на шесть моложе ее, стройного, симпатичного: его мать работала продавщицей в сельском магазине, и Тина пару раз, заходя за покупками, заставала их, о чем-то тихо беседующих у прилавка. Алексей работал в совхозе шофером, а так как руки у него росли откуда надо, он был принят на полставки в клуб — помогал с аппаратурой и вел дискотеки.
Тина быстро подошла к парню, возившемуся с мотоциклом, и спросила:
— Это вы звукорежиссер?
Парень поднял голову, взглянул на Тину, и… произошло то, что миллион раз уже происходило и будет происходить, пока жив род человеческий, но что для каждого становится сокровенным открытием, ударом молнии или результатом некоей химической реакции: на Тину глянули не глаза — целый мир, неожиданный, бездонный, неизведанный и такой притягательный… Парень молча кивнул, и она, не задерживая шаг, чтобы скрыть смущение, прошла дальше, к двери клуба. Алексей вёл следом своего железного коня.
Полумрак на сцене клуба, а затем оживленный говор учителей, собиравшихся на репетицию, помогли Тине справиться с неловкостью, но она ни на минуту не выпускала из виду Лёшу, пока тот настраивал аппаратуру, и чувствовала, что и он поглядывает на нее.
Наступившая ранняя весна, хлопоты по подготовке Юморины положительно повлияли на Тину: она похудела, постройнела, отросшие волосы некогда короткой стрижки (не было времени забежать в парикмахерскую) блестели на солнце. Глядя в зеркало, она нравилась сама себе — редкий случай! — и это придавало ей уверенности и непринужденности в общении.
…С самого раннего детства Тина, умненький ребенок, недоумевала, наблюдая за окружающими: и зачем это женятся и выходят замуж, когда потом только и делают, что ссорятся, расходятся, опять сходятся — и так раз и навсегда по кем-то очерченному кругу…
Однажды к её молоденькой незамужней тётке забежала в гости подружка с маленьким ребенком. Меняя пелёнки орущему благим матом младенцу, подружка не менее громко жаловалась на пьющего мужа, вечно ворчащую свекровь, а маленькая Тинка, тихонечко игравшая в сторонке, пришла к неутешительному выводу для себя: «Никаких мужей, никаких детей, никаких семей». Это убеждение с годами только росло и крепло, подпитываемое окружающими: все вокруг семьи или распадались, или сохранялись лишь усилиями женщин, не желавших почему-то бросать своих пьющих, дерущихся или изменяющих им мужей. Правда, иногда встречались и ветреные жены, но мнение Тины от этого не менялось.
А тут еще нагрянули неизбежные при взрослении изменения в организме, когда из-за невыносимых спазм и вытекающих, в буквальном смысле, их последствий Тина выбывала из активной жизни на несколько дней. Перспектива так страдать регулярно полжизни угнетала Тину, как и «красочные» рассказы женщин о беременности и родах.
— Девять месяцев мучиться, чтобы произвести на свет (и самой бы уцелеть!) неизвестно что (дай бог здоровое!), из которого потом незнамо что и вырастет. Нет, это не для меня, я на такие подвиги не готова! — решила в конце концов Тина.
В общем, все в ней восставало против традиционной судьбы женщины, а значит, — «никаких мужей, никаких детей, никаких семей!» Если бы не вот эти серо-зеленые глаза, в которых — как ни банально это звучит! — угораздило утонуть Тине.
В репетициях и подготовке к шоу промелькнули несколько дней, во время которых она общалась с Алексеем как с умным и понимающим помощником. Работать с ним, чувствуя рядом надежное мужское плечо, было так легко и спокойно. Как-то, обсуждая фонограмму мероприятия, они вдвоем стояли в полумраке сцены, к Тине подошла старенькая учительница с каким-то вопросом, осеклась, посмотрев сначала на нее, потом на Алексея, и тихо отошла в сторону, всё поняв про них и мудро оставив их наедине. Во время Юморины именно спокойствие и надежность Лёши, сидевшего за пультом аппаратуры, помогло Тине успешно провести праздник.
Но вот отгремело под бурные аплодисменты и хохот зрителей красочное шоу, улеглись смех и волнение участников, на сцене погас свет и… всем спасибо, всё закончилось.
— А как же мы теперь? — пришла запоздалая мысль к Тине. — Как и где увидимся — я в школе, он на своей работе.
И на смену чувствам, как всегда у неё, пришел трезвый рассудок. Менять устоявшуюся жизнь, впускать в нее постороннего человека, который появится в её уютной однокомнатной квартире, — к этому Тина была не готова. После волнующего сердце и кровь угара наступило отрезвление обыденностью, которую так успешно до сих пор избегала Тина. И она прибегла к обычной тактике — в упор при редких встречах не замечала Алексея (впрочем, в этом ей помогала близорукость), холодно, с напускным равнодушием отвечала на его приветствие. И добилась своего: та живая невидимая ниточка, которая их связывала, позволяя на расстоянии чувствовать друг друга, в конце концов истончилась и исчезла. И лишь доносящийся субботним вечером с дискотеки, которую проводил Лёша, хит наступившего лета «Музыка нас связала» заставлял сжиматься сердце Тины от какого-то непонятного острого чувства — сожаления ли, тоски ли по несбывшемуся…
Поздней осенью до Тины дошли слухи, что Алексей женился на молоденькой, едва закончившей школу, девушке и переехал к ней, в соседнее село. У них что-то не ладилось, хотя она уже ждала ребенка. А в начале лета произошла трагедия: поздно вечером, после очередной ссоры с женой, Алексей сел на свой красный мотоцикл и умчался. И через несколько километров, на повороте ночного шоссе врезался в грузовик… Водитель машины, едва пришедший в себя от шока, клялся и божился, что мотоцикл летел по встречной, не сбавляя скорости…
Прошло столько лет, а каждой весной, в апреле, чуть только услышит Тина знакомый напев «Музыка нас связала…», — и вновь видится ей поле за селом, силуэт склонившегося над мотоциклом парня, и вновь её сердце щемит от непонятного, но по-прежнему острого чувства…
© Вера Надеждина
3 отзыва
Еще одна сторона темы: когда и каким образом закладывается наше отношение к любви. И может ли любовь сломать наши страхи и недоверие? Тина наблюдала с детства не лучшие примеры «семейного счастья» — и постепенно в ней вырабатывалось отвращение ко всему, что было связано с мужчинами. А тут ещё подоспела и холодная оценка последствий «деторождения» (для Тины это было неизбежным приложением к браку, а не счастьем материнства). Когда в её жизни появился Алексей, я почему-то ждал, что Тина оттает. Но автор не оставила надежды — «отрезвление обыденностью» оказалось сильнее.
Очень горький рассказ. Но сильный.
Понравилась атмосфера 80-ых. Только в одном месте произошел когнитивный диссонанс: «…Алексея — высокого, на голову выше Тины и лет на шесть моложе ее» (старше ее?).
Орущий благим матом младенец — это как?!