Прелюдия №3 для карандаша и тетради

Тетрадь, карандаш, стол, компьютер

 

Третий обзор рассказов, участвующих в конкурсе «История любви» 2019 года.

Рассказчицу Нику Воинову, написавшую «Птицу цвета метели», критики поспешили обвинить в отсутствии сюжета. Мол, читая, ждали сюжета — и не дождались.

Вот уж не знаю, что на такое суровое обвинение ответил бы Юрий Казаков.

Осенью 1963 года Казаков писал Лихоносову: «У нас, русских, вообще с сюжетами никуда. Нет у нас сюжетов, а больше так — «жизнь», это у лучших, у плохих же ничего нет…» (Лихоносов, Волшебные дни).

Антон Чехов, у которого Юрий Казаков учился использованию художественных средств, краткости и выразительности, сам находил свои рассказы «бессюжетными». И советовал другим прозаикам пробовать силы в сочинении бессюжетных вещиц.

Рассказы Чехова в эпоху критического реализма и впрямь не соответствовали канону: развязки-то нет! Классическим примером здесь служит «Дама с собачкой».

Впрочем, о полной бессюжетности рассказов зрелого Чехова говорить не приходится.

Многие же юморески раннего Чехова (в сущности, сценки) признаются литературоведами совершенно бессюжетными, построенными на совмещении несовместимого, на решении задач «чисто языкового комизма» (см.: Ранний Чехов. Проблемы поэтики / Под ред. А. Д. Степанова. СПб.: Нестор-История, 2019, с. 55-56).

Однако на нашем конкурсе «История любви» публика вправе требовать от автора не бессюжетного сюжета, а истории, прямо заданной в названии состязания.

И здесь одной фабулы, если под ней понимать художественный конфликт, недостаточно; раздастся окрик, наблюдатели и соседи по конкурсу потребуют сюжет, событийный ряд, рассказ-биографию.

Историю такого рода написать сложно, в чём я убедился, проведя три конкурса и просмотрев сотни и сотни сочинений.

Значительную часть истории отношений своих героев Ника Воинова утаила, удержала, как верно заметила Инна Ким, «внутри».

Читатель, ожидавший сюжета в виде биографического развития событий (как в рассказах Галины Ульшиной, Сергея Еремеева или в «набоковском» тексте Ксении Кумм), испытает, должно быть, разочарование.

Вместе с тем подобная «историческая» скупость допустима и обоснована особым содержанием. Некоторая скупость, кстати, характерна и для другого конкурсного рассказа — «Новой жизни» Елены Ивченко, пусть и в меньшей степени.

Центральное место в таком особом содержании занимает фантастический элемент: взгляд на минувшее (и на будущее — у Ники) с той стороны.

Говоря оттуда, герой получает привилегированные права. Космические права. Он видит так много, сколько, пожалуй, не видит и сам автор. Ему не помеха ни стены, ни расстояния. Зато и задача такого всевидящего героя усложняется: ему предстоит полностью, по-чеховски, отмежеваться от персонажа; ему следует отобрать для короткого автопортрета (героя, не писателя!) ряд исключительных деталей и вех на пути движения судьбы, соприкосновения её прошлого с её будущим, памяти с грядущим соединением душ, — и только их и высветить, показать тем острым небесным зрением, что присуще новоявленному герою — крылатой мечтающей душе, на которую шипит, прижав ушки, кошка.

Очень точная деталь, между прочим.

В поиске же точного слова автор не всегда удачлив.

Искусство найти точное слово, умение выдержать стиль, не вырваться из узких художественных рамок в разговорное пространство на протяжении рассказа не раз изменяет автору.

«Медленные и причудливые, как по заказу, облака плыли надо мной, заглядывали в лицо сосны, обступив меня стадом жирафов». Это прекрасно! Но далее — будто при подписании делового контракта: «…устраивало абсолютно всё».

Прочие образцы неподходящих слов, разрушающих хрупкую ткань лирического повествования, в комментарии к рассказу перечислила Нетта Таль. Я не вижу нужды их повторять.

Изменяет Н. Воиновой и чувство меры. О джек-рассел-терьерах, о их разведении «для души», об «активной, подвижной» породе читатель узнаёт гораздо больше, чем нужно, чем устанавливает лирическое содержание. Содержание — это ж полновластный диктатор; оно диктует и требует полного подчинения; надсмотрщиками и экзекуторами у содержания работают посменно читатели. Либеральной демократии здесь нет и быть не может (постмодернизм, конечно, является исключением, но на эту тему я распространяться не буду, как никогда не буду проводить постмодернистских конкурсов и участвовать в таковых). Отбирается только ценная порода (не собачья), остальное — отбраковывается. Сокращать тексты учил тот же Чехов, и, право, лучшего учителя я не вижу. Важно только помнить, что сокращение делается не в угоду абсолютизированной краткости, но ради исключения лишнего, вторгающегося в произведение по произволу либо по недосмотру автора.

Сокращение не помешало бы и довольно увлекательному рассказу Нигяр Магеррамовой «Альбом для рисования».

К примеру, оно не помешало бы продлинновенному абзацу в начале, посвящённому в основном директорской секретарше Марине и ведению ею тетради с целью «учёта опоздавших коллег», заполненной именами «злостных нарушителей дисциплины» и хранящейся в секретном ящичке. Роли в сюжете «талантливые примечания Марины», тянувшие «на премию Пулитцера», не играют. Тетрадь из ящичка нельзя признать тем ружьём, что ближе к финалу оглушительно пальнёт, а секретарша Марина не замешана в художественном конфликте.

Чехов неспроста советовал прозаикам отрезать у рассказов начало и конец: там, мол, беллетристы больше всего врут. «По-моему, написав рассказ, следует вычёркивать его начало и конец. Тут мы, беллетристы, больше всего врём…» Эти его слова приводил Бунин. «В «Певичке» я середину сделал началом, начало серединою и конец приделал совсем новый, — писал Чехов в 1889 г. Суворину. — Девица, когда прочтёт, ужаснётся. А маменька задаст ей порку за безнравственный конец…»

Чеховская категоричность имеет под собой основание. В первых абзацах, как правило, автор ещё только «входит» в собственный текст, насыщая их избыточными деталями и таким образом разгоняя машину вдохновения на бумажной трассе. К середине автор достигает прозрения, пробивает дальним светом всю дорогу впереди, счастливо вписывается в сюжетные повороты и не подсаживает случайных попутчиков. Машина его берёт самый верный темп: скорость точно соответствует дорожным знакам. В конце же писатель расслабляется и забывает затормозить: склонен морализировать, а то и скатывается в публицистику.

Конфликт в рассказе Н. Магеррамовой выстроен на фантастическом элементе, который, как поначалу представляется, помещён солнечным кругом в центр повествования, и от него расходятся лучами персонажи с их путями-дорогами. В кульминации кажется, что все лучи-герои находятся на максимальном удалении от солнца-судьбы.

Рассказ Нигяр полностью соответствует конкурсному заданию и в этом отношении продуман основательно. Налицо единственное фантастическое допущение, без которого сюжет не состоялся бы; присутствует история любви, на основе которой возникает и развивается конфликт. Читатель ждёт, что главный герой, поданный от 1-го лица, вот-вот бросит свою невесту перед свадьбой и сбежит к той, что оказалась его родственной душой, узнавшей о его существовании совершенно немыслимым образом, через творческое вдохновение художника.

Художник — это она. Художница. Девушка, которая словно не по своему хотению стала рисовать в альбоме портреты молодого человека. Один за другим, в одном альбоме. Жила она в другом городе. И никогда не встречалась с тем, чью «натуру» выдало её воображение.

Разумеется, такая встреча в конце концов происходит. Мистически пути её и его сходятся на проезжей части того города, где живёт главный герой. «Тойота», где сидят брат и его сестра-художница, толкает спешащего героя. Ничего страшного: вывих руки. И отчего-то боль в виске (отчего, кстати? зачем обозначена?). Не судьба ли сидела в пассажирском кресле?

И вот — встреча. Затем — альбом под дверями. Альбом с портретами. Несомненно, это схождение линий судьбы родственных душ.

Чтобы узнать человека, недостаточно целой жизни. Чтобы обрести родственную душу, хватит нескольких минут.

Точно сказано!

Так что же, свадьба расстраивается, герой бросает невесту?

Нет, он женится.

Но позднее садится на поезд и катит прочь от солнца.

Выходит, тут нет любви и счастья ни для кого?

Читайте рассказ Нигяр Магеррамовой!

От любви и обретённого счастья повзрослевший Лёшка, а ныне флотский лейтенант Алексей Шатров, главный герой рассказа Виктора Рябинина, падает прямо в ад: неудачи накатывают на него вал за валом, и вот-вот стеною встанет смертельный вал девятый — как на картине Айвазовского.

По-видимому, мистический закон предусматривает особую плату за чистую любовь и подлинное счастье.

Оговор на суше, недоверие экипажа на корабле, выживание с атомного подводного ракетоносца, перевод на старую дизельную подлодку по прозвищу «Отстой», загадочное исчезновение любимой — это ещё не вся череда несчастий, обрушившихся на Алексея.

На буксируемую подлодку наскакивает траулер. Пробоина. Лейтенант Шатров понимает, что экипаж спасётся, а ему не хватит заправленного баллона для дыхательного аппарата.

Автор мастерски подготовил для кульминации заряженное сценическое ружьё: накануне столкновения с траулером Шатров приказывает мичману проверить индивидуальные дыхательные аппараты и при необходимости зарядить их баллоны. Разгильдяй мичман приказа не выполняет. Когда пробитая лодка ложится на грунт, выясняется, что на десятерых членов экипажа имеется только девять заправленных баллонов…

Оставшись один в затонувшей лодке, молодой командир Шатров думает о смерти. Не страшно ему умирать, но страшно иное.

Его душила обида. Погибать — оклеветанным, без вины виноватым, — обидно вдвойне. Но главное обидное невезение заключалось в ином: едва снова повстречав свою первую и единственную любовь, он обречён так нелепо её потерять.

…Луч тут же выхватил из сумрака участок отсека, где в воде, доходящей уже почти до колен, прямо перед Шатровым плавал какой-то небольшой предмет. Алексей протянул руку — это была та самая матрёшка Мотя, которую ему подарила на счастье любимая девушка. Наташин талисман Алексей всегда носил с собой, и матрёшка выпала из нагрудного кармана комбинезона в момент аварии. Ощутив в ладони влажный и прохладный кусочек дерева, Алексей улыбнулся…

— Ну что, Мотя, — Шатров прижал талисман к губам, — будем считать тебя прощальной весточкой от Наташи.

Виктор Рябинин написал скорее остросюжетный, нежели психологический рассказ, весьма динамичный, с заряженными и вовремя стреляющими ружьями, и вдобавок рассказ фантастический: кому же дано знать, что творит с обыкновенными матрёшками сила любви!

Проза автора подкупает знанием подробностей службы на подводных лодках и вообще флотской жизни. Именно там, где речь заходит о подводных кораблях, лексикон прозаика существенно расширяется, читатель понимает, что автор пишет о том, с чем хорошо знаком по личному опыту. Оттого и доверие к такой прозе велико.

К сожалению, словарный запас В. Рябинина резко сужается, как только он оказывается не в своей стихии — на суше. «Казённый» стиль иной раз смешивается с разговорной лексикой, порождая прямо-таки монструозные сочетания и конструкции: «…тут царят безразличие и неприкрытый пофигизм экипажа. Но делать было нечего. Для человека с запятнанной, пусть даже необоснованно, репутацией служить на «Отстое» считалось поделом». Здесь же надо заметить, что открытых оценочных суждений лучше избегать, прибегая взамен к оценкам косвенным, например, через диалоги и описания поступков персонажей. К примеру, «пофигизм» экипажа прекрасно прорисовывается в споре мичмана с командиром и в невыполнении тем же мичманом приказа.

В целом же рассказ «Матрёшка Мотя» доставит несомненное удовольствие читателю. Здесь есть всё, что нужно для успеха, и в первую очередь строгий сюжет, включающий завязку, кульминацию и развязку. Несмотря на большой объём (около 30 тысяч знаков), рассказ читается очень быстро.

 

© Олег Чувакин, март 2019

Полюбилось? Поделитесь с друзьями!

Вы прочли: «Прелюдия №3 для карандаша и тетради»

Теперь послушайте, что говорят люди. Скажите и своё слово, коли желаете. Чем больше в мире точных слов, тем счастливее наше настоящее. То самое, в котором каждый миг рождается будущее.

Не видите формы комментариев? Значит, на этой странице Олег отключил форму.

5 отзывов

  1. Олег, Вы организовали чудесный конкурс. С удовольствием читаю рассказы участников. Спасибо Вам!
    Читала обзор и думала о том, что давно пора организовать мастер-класс Олега Чувакина для настоящих и будущих участников конкурсов рассказов на «Счастье слова». Думаю, было бы полезно:)

    1. Благодарю вас, Ирина! Но это последний конкурс. Что до мастер-класса, то он работает круглосуточно. Это книжный шкаф. Чехов, Бунин, Фицджеральд, Толстой, Синклер Льюис, Олдингтон, Вудхауз — все готовы помочь, показать, научить в любой час дня и ночи.

      1. Последний конкурс … Ваше право. Но ведь решение о прекращении конкурса не лишает нас возможности каждый день заходить в гости к Олегу Чувакину и читать, читать, читать … Я бываю здесь ежедневно. Не могу себе отказать в этом удовольствии:)))

        1. Я всегда вам рад. Приходите. Здесь сладковато пахнет книжной пылью. И мятный чай разлит по чашкам.

  2. Дамы и господа! Конкурсантки и конкурсанты! Это последний промежуточный обзор организатора. Далее он сосредоточится на текстах будущих финалистов. Конкурс приближается к завершению.

Добавить комментарий для Олег Чувакин Отменить ответ

Ваш email не публикуется. Желаете аватарку — разместите своё личико на Gravatar. Оно тотчас проявится здесь!

Отзывы премодерируются. Символом * помечены обязательные поля. Заполняя форму, вы соглашаетесь с тем, что владелец сайта узнает и сможет хранить ваши персональные данные: имя и электронный адрес, которые вы введёте, а также IP. Не согласны с политикой конфиденциальности «Счастья слова»? Не пишите сюда.

Чувакин Олег Анатольевич — автор рассказов, сказок, повестей, романов, эссе. Публиковался в журналах и альманахах: «Юность», «Литературная учёба», «Врата Сибири», «Полдень. XXI век» и других.

Номинант международного конкурса В. Крапивина (2006, Тюмень, диплом за книгу рассказов «Вторая премия»).

Лауреат конкурса «Литературная критика» (2009, Москва, первое место за статью «Талантам надо помогать»).

Победитель конкурса «Такая разная любовь» (2011, «Самиздат», первое место за рассказ «Чёрные снежинки, лиловые волосы»).

Лонг-листер конкурса «Книгуру» (2011, Москва, детская повесть «Котёнок с сиреневыми глазами»).

Призёр VII конкурса имени Короленко (2019, Санкт-Петербург, рассказ «Красный тоннель»).

Организатор литературных конкурсов на сайтах «Счастье слова» и «Люди и жизнь».

По его эссе «Выбора нет» выпускники российских школ пишут сочинения о счастье.

Олег Чувакин рекомендует начинающим писателям

Вы пишете романы и рассказы, но выходит незнамо что. Показываете друзьям — они хвалят, но вы понимаете: вам лгут.

Как распознать в себе писателя? Как понять, стоит ли мучить себя за письменным столом? Почему одни авторы творят жизнь, а другие словно полено строгают?

Вопрос этот формулируют по-разному, но суть его неизменна.

У Олега Чувакина есть ответ. Прочтите его книгу. Она бесплатна. Не надо подписываться на какие-то каналы, группы и курсы. Ничего не надо — только прочитать.

Сборник эссе «Мотив для писателя» Олег создавал три года. Двадцать эссе сами собою сложились в книгу, посвящённую единственной теме. Теме писательского пути. Пути своего — и чужого.

Коснитесь обложки.

— Олег, тут так много всего! Скажите коротко: что самое главное?

— Самое главное на главной странице.