«Талантам надо помогать». О журнале молодых писателей «Пролог»

Журнал молодых писателей Пролог

Предисловие. Читая сайт «Пролога»

В 2005 г., по долгу критического служения почитывая интернет-журнал «Пролог», я написал об этом издании статью.

Олег Чувакин
Олег Чувакин
Человек. Автор. Редактор. Пишет себе и людям

С публикацией статьи мне не везло. Она долго путешествовала по разным редакциям — от Сибири до Москвы, обошла едва ли не всю Россию, и в конце концов, отвергнутая или «полупринятая» многими журналами, заняла свободное место на электронной библиотечной полке Максима Мошкова — по соседству с прочими моими статьями, тоже не интересными или мало интересными столичным и провинциальным редакторам. Однако, как подсказывают умные русские пословицы, нет худа без добра, и не было бы счастья, да несчастье помогло. Четыре года спустя, то ли из ностальгии, то ли из вредной привычки критика критиковать я вновь заглянул на сайт «Пролога», — и моя статья преобразилась, так сказать, в дилогию. В декабре 2009 г. благодаря высокой оценке на конкурсе «Литературная критика» и стараниям Максима Лаврентьева («Литературная учёба») она увидела свет.

Итак, первая половина предваряемой статьи представляет собой работу 2005 года; вторая часть написана в 2009-м. Я прошу читателя не забывать об этом; стараясь быть точным, перед публикацией я проверил имевшиеся в первоначальной редакции гиперссылки, которым, как известно, свойственно устаревать, и снабдил материал 2005 года примечаниями, а также приложениями.

За истекшее время со страниц «Пролога» были убраны анонсы авторских произведений, стёрты некоторые очень громкие девизы, а на программной веб-странице Фонда СЭИП, чьим проектом является «Пролог», исправлены две досадные ошибки в слове «интеллигенция».

Часть I. Год 2005: «Талантам надо помогать»

Нелегко сегодня молодым талантливым писателям. Тяжко бездарным, худо середнячкам, а уж истинно одарённым, каких раз-два и обчёлся, — и вовсе караул!

Три в одном: писатель, редактор, литобработчик
Олег Чувакин выправит, обработает, допишет ваши рассказы, сказки, повести, романы; робкие наброски превратит в совершенный текст. 30 лет практики (с 1994). Олег разберёт ваши ошибки, промахи и недочёты, даст полезные советы и научит им следовать. Поднять слабый черновик до подлинно литературного уровня? Будет сделано!

Издатели и редакторы — люди занятые, измученные, нервные, получающие тысячи почтовых пакетов от литераторов, — упрямо не желают знать, что ещё у кого-то там открылся дар поэта или прозаика. Именно: не хотят знать, а не признать. Молодой автор отправляет бандероли с рукописями в журналы, штурмует электронные ящики издательств — и чувствует то же, что довелось испытать Джеку Лондону, накопившему коллекцию стандартных отказов: «Никаких живых редакторов на свете не бывает, а есть только хорошо смазанные и исправно функционирующие автоматы».

Писателю в наши дни приходится туже, чем приходилось писателю во времена Джека Лондона. Джек получал в ответ штампованные любезные отказы, а нынешний автор ничего не получает. Много воды утекло со дней блистательного американского таланта, «бездушные машины» со шкивами и шестерёнками разрушились, а заменить их потомки воспитанных издателей поленились. Ни отказа теперь писателю, ни согласия. Молчание! И стареющему литератору, пятый или седьмой год посылающему по таинственным редакциям вдохновенные рукописи, кажется, что не издателей нет на свете, а его не существует.

Недавно в бескрайних виртуальных просторах России я обнаружил замечательное место, где редакторы не молчат. Где они твёрдо обещают ценить и лелеять молодых талантливых писателей. Непременно талантливых, другие там не нужны. Сайт журнала «Пролог» (https://www.ijp.ru) — а я говорю о нём, — приглашает авторов до 35 лет, считающихся по российским литературным меркам детьми.

Издание это — отнюдь не окололитературный электронный самиздат, какого терабайты в Сети. «Пролог» солиден и поддерживается финансовой мощью Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям. Журнальный проект ведёт Фонд социально-экономических и интеллектуальных программ (СЭИП) совместно с Конгрессом интеллигенции Российской Федерации (на страничке СЭИП (https://www.sfilatov.ru/work/progr.php) названным покороче и с вариацией: «Конгресс Российской интелегенции»)[1].

Суровые, беспощадные условия, высеченные на сайте «Пролога» как на скрижали, затрудняют писателю доступ в журнал:

«Пролог» дает выход на сайт только талантливым произведениям, без ссылок на ученичество или возраст автора, придерживаясь известной поэтической формулы: «Талантам надо помогать. Бездарности пробьются сами».

«Основной инструмент писателя — язык его произведений. Поэтому требования к языку как по стилю, так и по грамотности также должны отвечать уровню современного литературного языка, без каких-либо скидок. Журнал должен наглядно демонстрировать бережное отношение к языку».

Получается, неталантливым и безъязыким в достойный журнал дорога заказана. Неталантливые и безъязыкие — видимо, бездарности, способные пробиться сами. Отрадно знать, что в наш век постмодернизма и релятивизма кто-то заботится о талантах и русском языке.

Любопытно стало мне, каких же талантливых детишек нянчат и приголубливают редакторы «Пролога», что это за «современный литературный язык», к которому они «бережно относятся», и каким, к примеру, прозаическим произведениям дан «выход на сайт».

Первым мне на глаза попался рассказ Виктории Касимовой «Месть» («Пролог», №1, 2005, https://www.ijp.ru/show/pr.php?failn=03300300399; https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=03300300399)[2]:

Author picture
Не спешите заказать редактуру. Не швыряйтесь деньгами. Сначала покажите свой рассказ или отрывок романа

Кому показать рассказ или роман? Писателю! Проверьте свой литературный талант. Закажите детальный разбор рукописи или её фрагмента.

«Бекас, радостно виляя лохматым хвостом, бежал рядом с хозяином. «Что, рад? Морда ты лохматая, благородство из себя строил. Значит, она тебя вот чем взяла, о щенках рассказала. Неужели сумела рассказать?» — «Гав, гав», — словно в ответ пролаял Бекас.

Василий вспомнил, что ему говорили об убитом недавно волке. Рассказывали, что, когда его пристрелили, где-то в лесу послышался волчий вой. Значит, волк этой волчицы был застрелен, и она осталась одна с целым выводком щенят.

— Дети голодные, это я понимаю. Разве мы с тобой не люди? — спрашивал он Бекаса, сравняв его с человеком».

Талант талантом, а деепричастный оборот в последнем предложении — лишний. Читатель прекрасно понимает, что человек говорит с собакой, что именно у неё хозяин спрашивает: «Разве мы с тобой не люди?» (очень неплохо, кстати). Оборот, кроме того, содержит ошибку: после «спрашивал» (несовершенный вид прошедшего времени) нельзя сказать «сравняв» (совершенный вид): последующее действие опередит предыдущее. Если уж спрашивал, то сравнивая; если спросил, то сравнив. А как к этому сравняв[3] напрашивается счёт в футбольном матче!.. Неудобоваримо и то, что абзац из трёх фраз В. Касимова населяет множеством «волков»: «волк, волчий вой, волк этой волчицы».

Такие вот отрывки, строящие из себя благородство, редакция периодически, от номера к номеру, помещает на титульной странице журнала. Очевидно, редакторы выбрали эпизод из рассказа В. Касимовой как образец стиля и грамотности.

Другой отрывок — из рассказа Алексея Лоскутова «Ушедшие в нокаут» («Пролог», №2, 2005, https://www.ijp.ru/show/pr.php?failn=03400700413; https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=03400700413):

«Странно, а в общем-то, не странно, когда вот так проходит день. Солнце выползает наружу, достигает апогея и начинает вопить от удовольствия. Спину жжет, кишки жжет, горло жжет, а ты все пьешь и тебе хорошо. Воздух светлый и блестящий, как навозная муха. А ненасытное солнце все ползет. Люди ходят туда-сюда. А мы сидим на ступеньках, сидим на потухшем фонтане, на крыше подвала и говорим, говорим, курим и зажигаем по новой, правда, без фильтра, и порой сдирает эмаль с зубов, но тебе по барабану. Солнце незаметно уходит все ниже, печет голову все сильнее…»

«Когда солнце совсем закатится, то уж припечёт до хрустящей корочки!» — хочется закончить.

Какой — «странный» или «не странный» — смысл вкладывал А. Лоскутов в свой рассказ, описывающий абсолютную безжизненность пьяных подростков, не имеющих ни имён, ни внешности, — вот и люди-то ходят мимо них «туда-сюда», как бы не замечая их, прозрачных? Неужели все герои нынче одинаковые, трафаретные и ни в ком нет ни капли жизни? Одинаковые — и нет у них ни цели, ни смысла, ни любви, ни ненависти, ни желаний, все они словно потухший фонтан. В подобную машинную одинаковость не поверишь даже в эру стандартизации и глобализации. Автор повествует: «Камера сблизила нашу вселенную до размеров три на пять, заставив всех сблизиться». Сближение в квадрате, что называется! Конечно, А. Лоскутов собирался написать: «Камера сузила», но, работая основным инструментом, торопился или надеялся на редактора. А вселенная его безликих героев, похоже, была и прежде, до камеры, три на пять…

И нет в рассказе ни настроения, ни сюжета, ни главного героя, и вообще, похоже, никакого значения не придаётся автором рассказу. «Зачем это написано? — так, нахмурившись, страшно, убийственно спрашивают искренние читатели прозаиков или поэтов. — Что это значит?»

А ничего не значит, это так просто… По барабану… Взяло да написалось… Только имеет ли право писатель говорить так просто, без нужды, без художественной надобности, сорить словами как окурками без фильтра, цены брошенным словам не ведая? Для чего же классики создавали столько вариантов и исписывали горы черновиков, и отчего это литературоведы так дотошно изучают эти самые черновики и разыскивают новые, и тщание их поисков сравнимо разве с кропотливой работой археологов?

Третий фрагмент принадлежит перу Эллы Дерзай (рассказ «Где брат твой?», «Пролог», №2, 2005, https://www.ijp.ru/show/pr.php?failn=03400500411; https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=03400500411):

«Вика беспрестанно разыгрывала мужа на протяжении всей совместной жизни. Пять с лишним лет изысканных стебов и умопомрачительных издевательств! Вика ежедневно находила способ потешить Егора выдуманными мирами, как она это называла.

То она заявляла без тени улыбки на лице, что Егор русалка. И приводила массу доводов в пользу своей гипотезы…»

«На протяжении всей совместной жизни…» «Ежедневно…» «Заявляла…» «Массу доводов в пользу своей гипотезы». Это язык не литератора, но канцелярского работника: труженика паспортного стола, по совместительству подрабатывающего адвокатом по бракоразводным делам. Язык человека, способного сочинить учебник по семейной социологии.

Столь виртуозное невладение авторов «Пролога» русским языком, частая подмена художественного стиля канцеляритом (увы, весьма распространённой пробы) и обозначает, видимо, то самое «бережное отношение к языку», проповедуемое редакционным советом журнала.

Следующий пример вполне современного литературного стиля — рассказ Владимира Авдевичева «Настенька» («Пролог», №2, 2005, https://www.ijp.ru/show/pr.php?failn=03400200408; https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=03400200408):

Стать писателем за два часа?

Всего один урок. С вашим текстом. Вы и писатель. Больше никого. За 120 минут вы научитесь избавляться от типичных ошибок в сюжете, композиции и стиле. Закрепив полученные навыки, вы сможете обходиться без редактора.

«Зарплаты, или — как это правильно говорится, — денежного довольствия Ляховского хватало только на еду. Сам он питался с солдатского котла в бригадной столовой.

На конкретно поставленный вопрос Настеньки я молча вопросительно взглянул на Ляховского».

Правильно говорится, конечно: «из котла». Фразеологическая же конструкция, в которой персонаж на вопрос Настеньки взглядывает на Ляховского, на первый взгляд кажется контрастной, неожиданной и смущает, но когда продолжаешь читать, она представляется самым обыкновенным выражением. Прозаик Авдевичев, сочиняющий то казённым стилем Устава Вооруженных Сил, то бойким языком армейских курилок, умеет сказать и пошибче: «Из-под этого импровизированного халата типа коммунист Ходжа Насреддин торчали кирзовые сапоги». «Ляховский все это время мялся, как червяк на удочке, то вскакивал, то садился на табуретку». «Взвизгнув тормозами, машина с комбригом начала удаляться».

Чем дольше человек читает «Пролог», тем выше у него шансы заразиться вирусом безъязыкости. Читатель, воспитанный на классике, на лучших образцах отечественной и мировой литературы, знает, как влияет хорошее чтение на речь: чем больше и внимательнее читаешь, тем богаче, образнее и точнее говоришь. Однако на язык влияет и плохое чтение! Неразборчивое потребление незрелых писаний, миллионами вываленных в Интернет, делает речь беднее, безобразнее и приближённее. Вдоволь употребивший писаний начинает выражаться невразумительно, сорит междометиями, доходит до жестикуляции, наконец, серчает на «непонятливого» собеседника и признаёт его дурнем набитым. Чтение классиков, конечно, излечивает от вируса безъязыкости, но ведь у поклонника современной прозы уже выработался свой литературный вкус, — а о вкусах, как утверждается, не спорят.

Еще один автор с обложки «Пролога» — Иван Калашников, (рассказ «Рисование», «Пролог», №2, 2005, https://www.ijp.ru/show/pr.php?failn=03400600412; https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=03400600412):

«Взросление — это когда понимаешь, что воображаемое может принадлежать не только одному тебе, и уже не стремишься поделиться своими соображениями пусть даже с близкими чем-то людьми. Иногда подобное состояние — единственное подтверждение того, что ты не существуешь, а именно живёшь, однако под ёлкой уже лежат подарки и воображение, наплевательски отнесясь к тому, какое впечатление оно произведёт своими действиями, ярко и красочно разрисовывает крадущихся в предновогоднем гирляндовом полумраке родителей».

Невозможно понять, какую мысль хотел выразить автор! А он, несомненно, пытался что-то выразить, взявшись за психологический рассказ, и сообщить это так, чтобы читатели почувствовали настроение его героя. Понимал ли в точности рассказчик, что передаёт словами, что облекает в слова? Читателю с устойчивой психикой затруднительно представить, как «воображаемое может принадлежать не только одному тебе». Разве что, если перефразировать Юнга, это коллективное воображаемое! Доктор юнговской специальности, наверное, пригодился бы персонажу, видящему, как «под ёлкой… лежат подарки и воображение». Воображение это подъёлочное — стократ воображение, воображение всем воображениям, ибо способно наплевательски отнестись к впечатлению, какое оно «произведет своими действиями»… Ох, что-то случится дальше!.. Страшно — аж жуть!

У Ярослава Шиловича в «Прологе» приняли фантастическое произведение — рассказ «Рабочий день демиурга» («Пролог», №5, 2005, https://www.ijp.ru/show/pr.php?failn=03700900454&janr=1; https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=03700900454):

«…Начать он решил с самого простого — изменения судьбы некоего Мушкина Артёма Анатолиевича, которое стояло в списке первым, и автоматически влекло за собой два вмешательства в Историю».

Персонаж — среднего рода: «…судьбы некоего Мушкина…, которое стояло в списке первым… и влекло…» Мушкин, ясно по фамилии, мужчина, поэтому правильно было бы построить фразу так: «…Мушкина Артёма Анатолиевича, имя которого стояло в списке первым». Но никак не этак: «Мушкина…, которое». А как сложить «Мушкина… которое… влекло за собой два вмешательства в Историю», и отчего два вмешательства, а не пять или восемь с половиной, причем автоматически, объяснит вряд ли сам автор.

Потрясает эта литературная небрежность, кажется, даже нарочитая, сознательная, эпатирующая, более смахивающая на откровенное пренебрежение к родному языку — пренебрежение двустороннее: авторское и редакторское! Заметьте, уважаемые читатели: редакторы «Пролога» пускают на журнальные страницы не всех авторов, а выполняют отбор, отсеивают бездарных от талантливых. Им бы Ленина почитать: «Лучше меньше, да лучше»! Но, видимо, принцип редакторской работы в «Прологе» прост: по считалочке.

Передо мною романтический и, смею надеяться, поэтичный отрывок, принадлежащий Анжелике Курукуласурия (повесть «Мёд поэзии», «Пролог», №5, 2005, https://www.ijp.ru/show/pr.php?failn=03700400451&janr=1; https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=03700400451):

«Боль в груди стала утихать, но Юрий Макаровский знал, что не станет останавливаться. Как там сказала Лиса? У нас всегда остается весь мир и воспоминания. Он подумал о стене весеннего дождя, которая приносит чувство очищения, о музыке Рахманинова, о полотнах символистов. Ему припомнился пронзительный взгляд и случайная улыбка прохожего из толпы — знаки судьбы. Еще он думал о расцветшем голосе Влады Великсар и о том, какое у нее может быть бледное утонченное лицо. Все это ему теперь предстояло ловить объективами, которые покоились в парусиновой сумке вместе с фотоаппаратом. Но, прежде всего, надо было прийти в тот лес, где впервые у него в сердце очутился мед поэзии…»

Что же такое герою рассказа «предстояло ловить объективами»? «Весь мир и воспоминания»? «Пронзительный взгляд прохожего»? «Расцветший голос Влады Великсар»? Воистину, поймать трудно! Или персонаж собрался ловить объективами «полотна символистов»? Картины Чюрлёниса в каунасском музее?

Сколько же растиражировано по книжным и журнальным страницам этих «миров и воспоминаний», «пронзительных взглядов» и «бледных утонченных лиц»![4]

Неумение найти точное, своё, уникальное слово, создать неповторимый образ — известная беда начинающих литераторов. «Современный» лексикон в сотню-другую слов, подобранных на улице, на работе, подсознательно позаимствованных из телепередач или списанных с лубочных и фэнтезийных романов, создает впечатление, что произведения, щедро посеянные и взошедшие в Интернете, писаны небольшой группой лиц. Известно, что русские пословицы снисходительны: первый блин комом и лиха беда начало. Но писателю лихое отношение к слову запрещено и комкать блины ему нельзя: не ему их кушать! Не затем ли, чтобы не скомкались у молодого литератора блины, на помощь ему снарядились опытные, образованные литсотрудники, работающие под девизом «Талантам надо помогать»? Кому, как не им, направить начинающих писателей, подсказать, где у них вкрались ошибки, неточности, несуразности, избавить авторов от школярства? Так почему же редакторы «Пролога» пропускают рассказы без изменений, публикуют без нужного, целительного хирургического вмешательства? Пропускают, боюсь, не то что без вмешательства, а и без терапевтического осмотра, то есть без чтения!

Да, боюсь, не читают, — потому и выставляют весьма спорные с языковой (молчу про художественную) точки зрения отрывки на электронную обложку. Смею предположить — и не редактируют, не корректируют, ибо как же иначе допустить грамматические конструкции вроде «Мушкина, которое» или «питался с котла»?

Но ежели и читают, и редактируют, и корректируют, то наглядно демонстрируют уровень своей литературной квалификации.

Ин-те-ле-ген-ци-я!

Завершу свой печальный разбор выдержкой из рассказа Артема Яваса («Ящик Пандоры», «Пролог», №5, 2005, https://www.ijp.ru/show/pr.php?failn=03700200449&janr=1; https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=03700200449):

«Подобно Плюшкину, Дима складировал в тайниках своей души памятные остатки, что были неразрывно связаны для него с понятием любви. Годы текли, а он с ослиным упрямством, постепенно перешедшим в слепую безнадежность, все продолжал нести на себе этот постоянно растущий груз несбывшихся надежд».

От некогда великого и могучего русского языка к XXI веку сохранились лишь памятные остатки, а некоторые редакторы с ослиным упрямством отяжеляют литературу постоянно растущим грузом языка современного.

Какой же смысл вкладывает редакционный совет в проект? Только ли оборонять нежный современный язык от покушения бездарностей? Только ли пестовать инфантильных талантливых ребятишек в возрасте до 35?

Может быть, изголодавшиеся редакторы в печально безлитературный век возжелали хлеб насущный намазать икрой паюсной?

А чиновники федеральные над побирушками от современной даровитой литературы, богатой на язык, сжалились?

Остается поблагодарить редакцию за рекламную подборку авторских фрагментов на ежемесячно обновляемой обложке журнала[5]. Отрывки, приведённые выше, в сокращённом виде позаимствованы именно оттуда.

Ответит ли кто на вопрос: насмехается профессиональная редакция над незрелыми литераторами — или же вправду считает экспериментальные отрывки, периодически украшающие лицо журнала, лучшими?

2005

Часть II. Год 2009: «Чем грамотнее текст, тем отзывчивее редактор!!!»

В 2009 году от патетических, берущих за душу лозунгов вроде «Талантам надо помогать. Бездарности пробьются сами» на сайте «Пролога» остался жалкий пшик: «Пожалуйста, в своих текстах проверяйте пунктуацию и орфографию. Чем грамотнее текст, тем отзывчивее редактор!!!» (вкладка «О журнале», https://ijp.ru/razd/about.php). Что ж, бытие определяет сознание.

Отзывчивый редактор не поскупился на восклицательные знаки. Почему? Не горит желанием проверять тексты — или не уверен в собственной грамотности?

Редактор, это, как известно, — тот, кто редактирует авторские произведения, прежде чем их выносить на суд читающей публики; тот, кто направляет и учит, кто подчищает и советует, кто, наконец, одобряет и пропускает в печать. И для того, чтобы делать всё это, редактору нужно не только название его должности, не только, как сказал бы А. С. Панарин, «знак», — но обязательно нужны: а) твёрдое знание того, в чём состоит его работа; б) умение её выполнять. Так, по крайней мере, было когда-то; может быть, моё понимание литературного процесса устарело, и нынче редактор — это что-то очень далёкое от просвещения, родного языка, культуры речи, а заодно и от литературы. Наблюдение за тем, как общается безымянный редактор «Пролога» с авторами и посетителями сайта, объясняет многое:

«Внимание авторов журнала «Пролог»!» (главная страница, https://ijp.ru, а также вкладка «Новости», https://ijp.ru/razd/news.php). В сообщении нарушено падежное согласование; следовало взять дательный падеж: «Вниманию авторов». Идём дальше: «Уважаемые господа! Наш форум посвящен литературе, молодым писателям. Все сообщения не касающиеся нашей темы будут удаляться, а непонятливые юзеры отсекаться. (С уважением, организаторы)» (вкладка «Круглый стол», https://ijp.ru/razd/krst.php). Редактор не выделяет причастные обороты запятыми, а надо бы: «…сообщения, не касающиеся нашей темы, будут…» Читаем ещё: «Отдается предпочтение книгам молодых авторов или затрагивающим молодежные проблемы» (вкладка «О журнале», https://ijp.ru/razd/about.php). И здесь испорчен причастный оборот; следовало бы выправить фразу, учитывая и грамматическое согласование, и пунктуацию: «…предпочтение книгам молодых авторов или книгам, затрагивающим…» Повторы не так страшны, как, может быть, кажется редактору, которому принадлежит эта строчка: «Экспозиция книг «Молодые писатели России» составляется из книг…» (вкладка «Новости», https://ijp.ru/razd/news.php, 2009.02.12 и 2008.12.26). Ниже читаем: «В этом же разделе мы заканчиваем публикацию Повести Ирины Михайловой… <…> Раздел «Грот эрота» пополнился…» (опять же «Новости», https://ijp.ru/razd/news.php). Повесть — как известно, имя нарицательное, и пишется потому с маленькой буквы. Эрот — имя собственное (им греки называли бога любви), и писать его следует с большой буквы. Язычником редактор может не быть — но орфографию знать обязан. Все эти простенькие правила проходят в школе — и даже не в старших классах.

После этого беглого обзора критиковать вольно-жаргонное обращение безымянного редактора к посетителям сайта («непонятливые юзеры») я нахожу излишним. «Круглый стол» (форум) «Пролога», между прочим, не содержит ни одного сообщения от читателей и авторов; пуст совершенно. То ли обсуждать нечего, то ли понятливых не нашлось.

Имей я дело с политическим, экономическим или скандально-развлекательным сайтом, я бы только поморщился, — в худшем случае ушёл бы со странички. Но передо мною сайт литературный — да ещё взыскующий грамотности от других. Да ещё кормящийся за счёт президентских грантов: «При реализации проекта используются средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 14 апреля 2008 года №192-рп» (этот текст повторяется вместе с шапкой на всех страницах «Пролога», начиная с главной: https://ijp.ru).

Г-н засекреченный редактор, подписывающий ответы на вопросы авторов: «С уважением, журнал Пролог», помимо сомнительной чистоты грамотности, обладает, похоже, и слабеньким вниманием, — либо столь мало значения придаёт собственным сообщениям и анонсируемым в них мероприятиям, что путается в словах: «Журнал «Пролог» также будет рекомендовать для участия в Форуме авторов для участия в Форуме» (страница новостей, новость от 2009.02.16; https://ijp.ru/razd/news.php); «10-11 марта писатели Алексей Караковский и Ашот Аршакян Аршакян участвовали…» (та же страница, новость от 2007.03.10). Точно слышишь заедающую пластинку, которую крутили годами. И здесь: «Мы уже писали о начале приема рукописей на конкурсный отбор для участия в 8 Форуме молодых писателей России. И должны отметить, что в этом году значительное количество авторов нашего журнала многие подали заявки» (новость от 2008.07.02).

Какой же проверки, какой же грамотности осмеливается требовать этот редактор от авторов? Каков поп, таков и приход, — и в верности этих мудрых слов мы сию минуту убедимся[6].

1. «…шли друг другу навстречу и даже не догадывались, что лежали…»

«Дух времени» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08400500868). Александрова Елизавета. «Родилась в 1984 г. Участник Конференции молодых писателей Северо-Запада (2005, 2007 гг.). Публиковалась в журналах «Сибирские огни», «Новый журнал» (США), «Балтика» (Эстония), «Дарьял», «Портфолио» (Канада), в «Литературной газете», и др. Живет в С.-Петербурге…»

«Изъян корениться в самой системе…» (что делает? — коренится, «ь» не нужен); «Трудно вообразить поколение выигравших войну и запустивших в космос Гагарина с телевизионным пультом в руках скачущим по каналам в тщетной надежде избежать рекламных ловушек» (не знаю, как автора и редактора, но меня эта громоздкая, крайне неудобная для восприятия фраза смущает: мне представляется, как некто запускает в космос Гагарина с телевизионным пультом в руках); «Поставленная на поток индустрия развлечений, иллюзия вседозволенности, которую подпитывает пропаганда, половая свобода, как эвфемизм распущенности, — такие же верные признаки духовной смерти, как трупные пятна» (здесь автор сделал если не научное, то метафизическое открытие: трупные пятна, оказывается, верные признаки духовной смерти).

«День как день» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08501501038; на главной странице назван «День как два», https://ijp.ru; впрочем, при еженедельном обновлении «Пролога» опечатке недолго украшать журнальное лицо). Булахтин Владислав. «Родился в 1975 г. Пишет в жанре альтернативных историй. Основной идеей своих рассказов считает «метаморфозы реальности, которые требуют от человека решительных действий». Живет в Москве…»

«Эй, отзовитесь, и я вонжу в Вашу грудь осиновый кол». Формы первого лица единственного числа у глагола «вонзить», так же, к примеру, как у глагола «победить», нет. «Вонжу» элементарно не пройдёт проверку орфографии в «Microsoft Word». Правда, правила теперь запросто меняются…

Читаем дальше: «Мы с мамой имели сообразительность больше молчать»; «Здесь же люди творческие — они так и напирают друг на друга языком»; «Мы встаем как четыре посаженные в кружок березки и шумим руками и языками»; «Видя, что все усилия мирно разрешить затянувшийся диспут лишь приближают момент, когда мы безумно забегаем по квартире, начнем рвать друг у друга волосы и дико завопим на четыре разных наречия, я сделал еще одну попытку войти в контакт»; «Вовсе не для возделывания нивы я рвался выйти из квартиры. Надо было основательно поискать точку опоры, на которой может устоять мир, потревоженный внезапной филологической диверсией».

Вся эта альтернативная история по авторскому замыслу, очевидно, представляет собой «метаморфозы реальности, которые требуют от человека решительных действий», но, по-моему, больше смахивает на филологическую диверсию.

«Раз — ступенька, два — ступенька…» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08302200777). Евгения Красноярова. «Родилась в Магадане в 1981 г. Поэт, прозаик, драматург. Магистр филологических наук. Публиковалась в Одесской антологии поэзии «Кайнозойские Сумерки» (2008), в альманахах «Меценат и Мир. Одесские страницы» (Москва), «Болдинская осень в Одессе» (2008, Лондон), «ОМК» (2004-2008), «Дерибасовская — Ришельевская», «Свой Вариант» (Луганск), журналах «Российский колокол» (Москва)…» Евгению представляет «Южнорусский Союз писателей (Одесское отделение Конгресса литераторов Украины)».

Магистр филологических наук пишет: «Но вековой опыт и здесь пришел на помощь лестницам, оказавшимся жертвами невежественности и равнодушия, достойно выйти из положения». Пришёл на помощь выйти. Использование газетно-телевизионных штампов[7], из которых Е. Краснояровой словно бы склеена вся фраза, помешало ей сказать синтаксически грамотно: помог достойно выйти из положения. Но ясный русский язык теперь не в чести. Что это за писатель, говорящий просто? И уж тем более просто и ясно не пристало говорить магистру-филологу.

«Дрова в печи» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07800300813). Луданов Илья. «Родился в 1985 году. Окончил НИ РХТУ им. Менделеева. Живет в г. Узловая Тульской области, работает на телевидении».

«…открывает ее себе сам себе». Знакомая нам заедающая пластинка. «…чтобы у нас были силы обработать эти дрова и довести домой». Дрова можно довезти (проверочное слово: возить), а довести можно до белого каления. Кстати, о перевозке дров (через «з») автор говорит уже в соседнем предложении. А ниже Илья Луданов, работающий на телевидении, по-моему, просто запутался в словах: «У человеческого счастья много сторон и хотя оно и безгранично в пространстве чувств, чем мы больше будем делать для каждой из этих сторон, как, например, я делаю все что могу для получения тепла от полена, что держу в руках, тем больше добра и радости в процессе течения жизни каждая из по-своему ощущаемых сторон счастья будет получать». Дальше: «Для наличия еды на столе мы потратили не меньше сил, чем для тепла в доме, и хоть тема это совсем другая, видно, что все — то же».

Да, о чём ни пиши, всё то же. Никакого творчества — одни дрова, как любил повторять один мой старый знакомый. К творчеству И. Луданова я ещё вернусь в другом разделе, а теперь мне не терпится перейти к рассказу, грамматика и орфография которого должны были бы поразить отзывчивого редактора в самое сердце.

«Жалоба и привычка» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=06901800799). Бронский Александр. «Родился в 1986 в г. Зеленогорске Красноярского края. Студент. Финалист в номинации «Проза» Илья-Премии 2006 года…»

«Случилось мне однажды разговориться с одним типом. Заболтались до того, что он поведал мне такую историю из своей жизни.

Тип этот оказался человеком и, как все мы, смертным и склонным ко всяким болезням. Болезнь оказалась сложной и редкой, я так и не запомнил что была за болезнь. Операции, три или четыре, первичная адоптации к жизни в новых условиях, ведь все вокруг для него стало новым, потому что сам он изменился так, что не мог жить как раньше. Например, сначала он ходил на костылях, потом с палкой. Представьте, как такой человек с плохо двигающимися ногами пытается проехать в общественном транспорте. Даже если он забрался в автобус, ступеньки которых иногда бывают такими высокими, что даже странно для какой длинны ног они были рассчитаны. Вспыхивают разные предположения: то дядя Степа обожжет, то какие-то великаны искру высекают».

«Тип этот оказался человеком», «первичная адоптации», «длинны ног»; наконец, эта алогическая сумятица, которую, перечитав, не понял бы и сам автор: «Вспыхивают разные предположения: то дядя Степа обожжет, то какие-то великаны искру высекают».

Я процитировал всего-то полтора абзаца из начала, — и за подобное начало редактору следует карать рассказ мусорной корзиной. Но нет; «Пролог» любит и лелеет своих авторов; до корзины в случае с финалистом «Илья-премии» не дошло. «Не умею я просто так сказать, чтобы передать долгий нервический смех», — пишет А. Бронский. Если долгим нервическим смехом не смеётся редактор, им начинает смеяться критик.

Из финального абзаца: «Но тип этот знал, что означает повторный визит Сына Бога, поэтому совсем его не хотел. А про сочинительства Вани Карамазова вряд ли слышал. Дело в том, что он сомневался, что он сам, его близкие родные люди, которых он любил, смогли бы пройти через сито отборочных экзаменов к Отцу Христа за пазуху». Через сито отборочных экзаменов пропустить бы авторов и редакторов «Пролога»!..

«Русская литература на пороге эпохи процветания» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=06501600272). Караковский Алексей. «Родился в 1978 году в Москве. С 1993 года — профессиональный музыкант, играющий на стыке жанров рок-н-ролла, джаза и авторской песни. Несколько позднее стал писать прозу и стихи, переводить современную американскую и украинскую литературу. Много путешествовал, учился наукам и языкам, а в 2000 году закончил факультет педагогики и психологии Московского Педагогического Государственного…»[8]

«Рыночная экономика, применяемая в нашей стране для контроля населения, сама по себе не виновата в том, что её используют в таких целях. Наоборот, при определённом подходе она воспитывает в человеке психологические и нравственные качества, способные помочь писателю достичь успеха, не пойдя на компромисс с совестью». «…способные помочь писателю достичь успеха, не пойдя»? Беда с деепричастиями давно вышучена Чеховым: «Подъезжая к сией станцыи и глядя на природу в окно, у меня слетела шляпа». Но что деепричастия тем, кто «учился наукам и языкам» и видит себя пусть на пороге, но эпохи процветания?

«Пролог: Молодая литратура[9] России, выпуск пятый…» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=06001500648). Яковлева-Помогаева Анастасия. «Родилась в городе Одесса, окончила музыкальное училище им. К. Ф. Данькевича по классу фортепиано, теперь учится на философском факультете Одесского Национального университета. В течение нескольких лет принимала участие в различных литературных мероприятиях города Одессы и области, стала дипломантом конкурса «Таланты твои, Украина!» в номинации «поэты». В 2005 году стала лауреатом…»

«В последнее время в России почему-то принято считать: «Проза должна быть неореалистичной. Такая что бы «за жизнь» » и многие молодые авторы стремятся следовать этому правилу…»

Дипломант, лауреат, а равно редакторы «Пролога», должны бы знать о существовании запятых и о слитном/раздельном написании «чтобы»/«что бы». Синтаксическая конструкция «за жизнь» и многие молодые авторы» очень сомнительна; даже вставка пропущенной запятой после «за жизнь» не спасёт её от грамматической смерти.

«Связывает их: общее ощущение одиночества, тоски, среди мира, в котором…» Экое перечисление: общее ощущение одиночества, тоски, среди мира

«…кстати, привет премии «Дебют», они очень любили распространятся…» (существительное «премия» единственного числа, а местоимение «они» — числа множественного; также испорчена и орфография: пропущен мягкий знак в распространяться).

«Просидим над стихом, правя пару часов…» Эге, да мы имеем дело не с поэтами, а с часовщиками!..

«Литературные воскресенья в клубе «Мир приключений» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=04601300557). Абрамов Эдуард. «Родился в 1976 году в Риге. Закончил Воронежский Государственный Педагогический Университет. Проживает в Москве…»

«Далее следом вышли Анатолий Дырда и Анатолий Пруссаков — хоть люди и в возрасте, но тоже первокурсники литинститута, как и большинство авторов неофициальной части программы». Далее следом? «Если Анатолий Дырда поднимал в своём творчестве, в основном, социальные проблемы, то Анатолий Пруссаков читал, в основном, проникновенные стихи о жизни и любви». «Сергей Алхутов заявил, что выстроил основную программу мероприятия неслучайным образом: раз уж намечена презентация книги стихов хрупкой дамы, перед оной будут читать в основном видные мужчины, да ещё и проз; а читаемое он, по его заявлению, будет перемежать цитатами, которые он даже не удосужился выучить наизусть». В основном… в основном… основную… в основном… А что такое «видные мужчины, да ещё и проз», пусть догадывается читатель. «Открыл программу прозаик с «Пролога» Ашот Аршакян…» С «Пролога»… Абрамов продолжает дело Авдевичева — того самого, у которого персонаж питается с котла.

«Восемнадцать долин» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08500201030). Клычёв Павел. «Родился в 1982 г. в Волгоградской области. Учится в Волгоградском филиале Международного Института управления (юридический факультет). Публиковался в газетах «Молодой. Свежее решение» и «Школьники постарше». Участвовал в областном познавательном конкурсе «Боевая карта», в Первом городском конкурсе молодых поэтов, прозаиков и исполнителей «Жемчужная строка» (2003) и в конкурсе газеты…»

«Хозяйка доплыла до берега и сошла на песок. (Вышла. Сойти можно с холма (или с ума), а не из воды. — О. Ч.). Своими светящимися проницательными глазами она смотрела на молодого человека, зомбируя его взглядом. (Не «зомбируя», а гипнотизируя. — О. Ч.). <…> Послышалось множество кричащих голосов, словно вырывавшиеся (вырывавшихся. — О. Ч.) из ада. Стоны боли, страдания, муки. С ними геолог и затерялся, пока не наступила сплошная темнота, помутившая рассудок». Затерялся? Напишите: потерял сознанье, и не мучьте, пожалуйста, читателя.

«Из пункта А» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08402301027). Фоменко Станислав. «Родился в 1979 г. Прозаик. Окончил КБГУ им. Х. Бербекова, магистр филологии. Публиковался в сборнике «Моя стихия — небо» (Нальчик, 2008). Участник II Совещания молодых писателей Северного Кавказа (2009). Живет в Кабардино-Балкарии…»

Очередной магистр должен бы знать о тавтологии: «Золотистый локон и в этот раз блеснул золотом…» И о синтаксисе: «Гостей к Саше заходили редко». И разбираться в значениях слов: «Его ладонь снова сжала упругую рукоять скалки и вдруг со всего маху опустила тяжелую деревяшку на голову старухе». Упругую рукоять скалки. Скалка, уважаемый Станислав, не резиновая, не путайте её с милицейской дубинкой. А что это за ладонь, опускающая скалку на голову? Неужели в вашем университетском лексиконе не нашлось ни руки, ни кулака?

«Воробьиное общество, или Примитивные недовольствия» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08400101016). Барсуков Кирилл. «Родился в 1986 г. Студент театрального факультета Самарской Государственной Академии культуры и искусств (режиссура любительского театра). Живет в Самаре».

Само название — «Примитивные недовольствия» — уже требует мусорной редакторской корзины, — или, как минимум, красной ручки. Понятия «недовольствие», ни в единственном, ни во множественном числе, не существует; автор, дурно подражая Хлебникову, увлёкся словотворчеством. «Сидя на берегу реки, я уставился своим отрешенным взглядом на небо, соединяющиеся и цветом и формой, с водой реки. И там, и тут, в плане неба и реки, проплывали неспешные облака, наполняющие жизнь безмятежностью. Я сидел, и моя левая рука урывалась в холодном песке, наслаждаясь сыпучестью мелких крупиц». Уставился отрешённым?.. Небо, соединяющиеся?.. Рука урывалась?.. «Не которые из них поднимались в воздух и проносились, стремительным полетом, у границы воды и пляжного песка, там, где река волнами билась о берег. В эти самые моменты возникало желание превратиться в одного из воробьев, и так же промчатся…» Не которые? А если превратиться, так отчего ж промчатся? Ставим/опускаем мягкий знак в шахматном порядке?.. Герой Кирилла — философ: «…тешил себя мыслью в пределе облаков и был счастлив от обладания этим фактом». Жаль, что ни философствовать, ни мечтать ему не дают: «Мой полет был прерван телефонным звонком реальности, и я был выброшен из мечтаний»; «Выйдя в реальность путем открытия глаз…»; «Телефон, звонящий из моего кармана, доставлял не приятность, не только раздражающим звонком, но и вибрацией, создающей на моей коже импульсы зуда…» Не приятности редакторам «Пролога» рассказ К. Барсукова, похоже, не доставил: его благополучно опубликовали вместе с опусами прочих юных дарований. «Видимо я, зря задал последний вопрос. Изначально было видно, вернее слышно, его желание раскрыться мне, но это желание было сковано сомнением по поводу моей реакции, и последний вопрос снял все последние рамки задерживающие его излитие».

Прямая обязанность редактора — это излитие прекратить.

Однако следует ли корить автора за его несколько странного героя?.. Тем более что герой его мыслит… походкой: «походка моя была медленная, вдумчивая и старающаяся все понять и переосмыслить». Надо простить автора и потому, что, невзирая на нелюбовь (едва не написал: не любовь; чуть было не заразился) к приставкам, по лингвистической прихоти превращаемым им в частицы, он решает в рассказе проблему мирового масштаба: «Его монолог рассказа не легкой жизни содержал в себе события последних двух недель, которые мне показались годом, но это мелочи, ибо они включали в себя лишь события связанные с отношениями его со своей подругой. В их конфликтах мне пришлось участвовать при помощи сотовой связи. Суть конфликта заключалась в сложных перипетиях, в не понимании друг друга и в желании, обоих, все наладить. В последнем заключалась самая, что ни есть глобальная проблема мирового масштаба, которую решить ни как нельзя, в связи с не желанием друг друга услышать».

«Моё одиночество, — продолжает К. Барсуков, — приносящее мне умиротворение, исчезло в одночасье, в не известном направлении. На его место встала тревога друга по поводу будущего развития действия их общих отношений…» На место одиночества персонажа встала тревога друга. По поводу… Лучше я не буду повторять. И далее ещё несколько перлов изящной словесности: «Не желая вникать в проблему, я пытался поставить себя на место друга, по его же просьбе. Что благополучно и сделал, оказавшись рядом с его девушкой. Счастья мне это не принесло, я лишь испытал переживания, навязанные мне моим другом. В груди начало, что то жгуче резать, от чего мои ноги задвигались быстрее…»; «Сделав так, я пытался дышать медленно, не сбиваясь с ритма, дующего возле меня ветерка»; «Неспешно перемещая ноги по асфальту, я безмятежно рассматривал дома, попадающие под мой взгляд, улицы, чьи дороги проносились под моими ногами, людей находящихся на этих улицах и в этих домах»; «Один человек смотрел на меня пристально выпученными глазами и начал надвигаться на меня, подойдя ко мне в плотную, он положил свою руку на мое плечо, тем самым остановив мой ход»; «Прибывая в замешательстве, я смотрел вдаль его уходящего силуэта и наполнялся волнением, зачатки которого, он бросил в меня».

Ну какой бы уважающий себя и автора (и, безусловно, читателей) редактор пропустил бы эти зачатки? В чём вообще состоит работа редакторов «Пролога», если настолько сырые, литературно необработанные тексты, которые не назовёшь и черновиками, пачками выносятся на публику? Редакторы «Пролога», как мне думается по изучении 350 авторских текстов, опубликованных в журнале, являются скорее символическими фигурами, чем мудрыми литературными учителями и наставниками молодых авторов. Чем же, в таком случае, отличается редактируемый «Пролог» от лит. сайтов со свободной публикацией — то есть от таких, где автор может самостоятельно, без посредничества т. н. редакторов, выставить своё произведение на суд читателей (напр., proza.ru, stihi.ru)? По меньшей мере, одно отличие удаётся обнаружить: самиздатовские сайты не содержатся на федеральные средства и не получают президентских грантов. Мне, во всяком случае, о таких курьёзах слышать не доводилось.

Впрочем, иные из авторов «Пролога» не стесняются того, что учителя им не нужны. Легко определяется ими и причина этой ненужности.

«Безначальное бесконечное безымянное» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08501001035). Сахаров Григорий. «Родился в 1984 г. в Орле. Окончил Литературный институт им. Горького. Публиковался в газетах «Орловский комсомолец», «Орловская правда», «Орловский вестник», в московских альманахах и сборниках («Вавилон», «Анатомия ангела»), в журнале «Знамя». Финалист и лауреат ряда литературных премий («Дебют», «Неформат»). Специфический литературный жанр, в котором он работает, условно можно обоз…»

«Мы, — признаётся в своём эссе Г. Сахаров, — не будем, хотя бы в ничтожнейшей степени, удовлетворены до тех пор, пока не поймём, что единственный настоящий Учитель и ученик каждого человека — это он сам, это его собственная душа и никто и ничто больше, потому что никого и ничего больше просто не существует. Наш общий дом, наша личная тюрьма, которую мы так боимся покинуть, что готовы погибнуть вместе с ней, уже почти превращена в руины единым порывом таинственных стихий мира подлинности и истинности».

Каково: «…единственный настоящий Учитель и ученик каждого человека — это он сам, это его собственная душа и никто и ничто больше, потому что никого и ничего больше просто не существует»? Г-н Сахаров, однако, солипсист; а ведь солипсисту даже Беркли не учитель — поскольку и Беркли существует лишь в воображении берклианца.

Григорию Сахарову вторит Марго Па («Lytdybr моих противоречий»; https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08101900855; «…(настоящее имя Маргарита Пальшина) родилась 1978 г. в Архангельске. Окончила Современный гуманитарный Университет. Прошла переподготовку в режиссерской мастерской при Первой школе телевидения (мастерская ВГиК). Работала креатором в крупных рекламных агентствах. Прозу и стихи пишет с детства. Публиковалась в журналах «Поэзия», «Турбизнес» (статьи о путешествиях). Увлекается…»):

«Судя по вышесказанному, я принадлежу к той когорте[10] индивидуалистов, которые единожды соединив 4 точки 3 линиями, вышли за пределы листа, внезапно осознав, что никто и ничто, кроме них самих, более не будет влиять на их жизнь…»

Никто и ничто, кроме них самих. Так что учителя и редакторы, как говорится, отдыхают. И в редакции «Пролога», похоже, давно это поняли и с удовольствием приняли.

«Муха» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08302400937). Кубрин Сергей. «Родился в 1991 г. Студент юридического факультета Пензенского Государственного университета. Занимается литературным творчеством и журналистикой, планирует поступать в Литературный институт им. Горького. Публиковался в волгоградском литературном журнале «МегаЛит», в газетах Кузнецка и Пензы. Входит в число авторов поэтического сборника «Любовь — как нежности туман»…»

«Он пошатнулся и растянулся в улыбке, когда глянул на чайник. <…> Ваня дождался, когда мать исчезнет и, убедившись в этом окончательно, снова приблизился к заветному резервуару». Резервуар — редкий синоним к слову чайник, не правда ли? У Чехова, Толстого или Бунина этакой синонимии не найдёте. А потому не найдёте, что Чехов, Толстой и Бунин с русским языком обращались бережно и стилистику художественную с научной не мешали. Автор будто нарочно утяжеляет стиль: «Но он не успел сделать ничего, кроме того, как обернуться на предельно громкий и уверенный стук в окно»; «Отряхнул колено, которым угодил в насыпь земли». Не успел сделать ничего, кроме того, как обернуться. Насыпь земли. Такое впечатление, что человек собрался перенести небольшой предмет, скажем, тот же чайник, но усилий прилагает столько, сколько нужно, чтобы перенести рояль. Вместо того чтобы кратко сказать: обернулся, Сергей Кубрин вымучивает: «Не успел сделать ничего, кроме того, как обернуться». «Женщина считала петли с любовью, сходной по размерам в тысячу еще не связанных свитеров». С любовью, сходной по размерам в тысячу? Нынешние писатели, похоже, понимают одну из известных конституционных свобод однобоко: как свободу слова от грамматики. «Алешка оказался первым и во всю уже обнародовал кассу, наполняя карманы купюрами и монетами». Обнародовал, должно быть, написано С. Кубриным вместо оприходовал. Вчитайтесь: вовсю обнародовал. Вернее, во всю!.. Во всю Ивановскую!.. А дальше: «Ночь вовсю пестрела темнотой». Вовсю. Пестрела темнотой. «Богачом» автор пишет через «ё», точнее, через «е»…

Если Сергей Кубрин собирается поступать в Литинститут, то следующий автор «Пролога», Юлия Любимова, уже побывала там.

«Если вы взломали Мейл.ру» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08301601003). Любимова Юлия. «Юлия Бычкова (настоящее имя) живет в Москве, окончила экономический факультет, работает аналитиком. Литературным творчеством занимается недавно. Посещала творческий семинар А. Михайлова в Литинституте. Автор романов «Фирменные люди» (2008) «Альбина в стране чудес» (опубликован в Интернете)».

«…вечно во всем неуверенна…» (две орфографические ошибки: «не уверена»; глагол спутан с кратким прилагательным). Синтаксис автора, как и орфография, тоже оставляет желать лучшего (редакторы «Пролога» могут иметь своё мнение): «Разве это магазин?! Это какая-то жадность! Думаю, что настоящая причина мирового кризиса пока не названа, а именно, жадность» (вдобавок автор смешал предмет с чертой характера: магазин уподобил жадности). «Если ты думаешь, что мои чувства к тебе несерьезны, то (пожалуйста, не злись) я уже купила свадебное платье!» Если ты думаешь, то я уже купила. Редактор мог бы поправить автора: «Если ты думаешь, что мои чувства к тебе несерьезны, то ошибаешься. Пожалуйста, не злись, но я уже купила свадебное платье». И пусть судят читатели, насколько в любовно-свадебную лирику вписывается этот мрачный канцелярский текст: «Свадебное платье должно быть подобрано согласно возрасту и состоянию души».

Рассказ «Если вы взломали Мейл.ру» относится к эпистолярному жанру, т. е. состоит из переписки двух героев, — и всё, что я процитировал выше, взято из письма героини к герою. И что же отвечает герой?.. А он первым делом сообщает героине: «Привет! Я очень растроган тем, что ты написала такое большое письмо. Вижу, у тебя есть писательский талант».

«История человечества» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08202200956). Маруценко Ирина. «Родилась в 1978 г. Кандидат химических наук. Учится в Литинституте. Участник литературного кружка «Белкин». Серьезно увлекается литературным творчеством. Живет в Москве…»

Студентка Литинститута пишет, что называется, бойко, с огоньком эпатажа:

«Димон въехал в ситуацию быстрее, чем успел прошептать «блинский потрох»: подсознание в момент заценило количество тапок в прихожей»; «Попробовал обмануть судьбу-злодейку, двигаясь бесшумно, за что и поплатился: прищемил пальцы одной руки дверью, взвизгнул «бля!» и уцелевшей рукой смахнул ключи с полки вниз. Хуле стеснялся — зашел бы сразу, врубив на мобиле «Сектор» погромче: результат тот же. Такая непруха»; «Димон подумал, что предок у него отстойный. Про такого тусе рассказать нечего»; «Свежо питание, да серится с трудом. Вечно он вот так: стесняется, извиняется, порет сплошную фигню…»

Я, с позволенья студентки Литинститута, заценю её произведение. Её словами: порет сплошную фигню.

«Дружба» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07100200837). Бритвина Ольга. Родилась в 1979. Живет в г. Иваново. Студентка Литературного института им. Горького (мастерская А. И. Приставкина). Окончила ИГТА (специальность «специалист по сервису и туризму»). Член литературного объединения «Основа» (Иваново, 2001-2004). Печаталась в ивановской периодике и журнале «Нева». Студенческий спектакль по ее пьесе «Белый на сером» удостоен нескольких премий (г. Иваново)…»

«Алла — точно. Стопудово. До сих пор не могу простить сестре то, что она по малолетству прикололась, и дала новорождённой мне такой женское имя, сделавшее меня взрослой уже при рождении. Да. Дерьмо. <…> Очень в лом открывать глаза. Да какое — в лом. На это реально нету сил. <…> По фигу. <…>

Так. Вчера я пила. Да. Вчера я пила с Аськой Стасенко. Пила я вчера, судя по всему, много. Много очень. Но меня не тошнит — парадокс. Возможно, это связано с тем, что я ещё не поимела возможности пошевелиться, по сему и процессы в моём желудке ещё не начали движуху. Значит, пока проснулся только мой мозг и глаза. Надо чем-нибудь двинуть уже. Нет, лучше потом. Да. Дерьмо.

А что, интересно, я пила? А что я пью обычно? Блин, как много вопросов, и как много надо приложить усилий, чтобы на них ответить. Судя по тому, что творится у меня во рту, я пила даже водку. С чего это? Может, была причина? По фигу. Как хочется пить! Пипец!»

Найдите, что называется, три отличия в лексике студентки Литинститута Бритвиной Ольги от лексики студентки Литинститута Маруценко Ирины!

От студенток Литинститута перейдём к кандидату филологических наук.

«Мёртвая бабушка» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=06600200768). Шепелев Алексей. «Родился в 1978 году в Тамбовской области. Окончил филфак Тамбовского госуниверситета им. Державина. Кандидат филологических наук. Лидер группы «Общество Зрелища». Выпускающий редактор газеты «Себе и сильно» (г. Раменское).

Публиковался в альманахах «Черновик» (Нью-Джерси), «Reflection» (Чикаго), журналах «Вавилон», «Футурум», «Дети Ра», «Арион», «Пигмалион» (г. Рудный…»

«Приехав вечером, зайдя, долив урины для таза, открыв дверь, я обомлел: стоял гроб»; «Он был как бы обдолбан…»; «Я почему-то пытался сконцентрироваться на том, что надо бы подрочить…». На том, что к. ф. н. пишет раздельно наречие «нараспев» (вот так: «на распев»), превращая его в предлог и существительное, не стоит, право, и останавливаться.

«Собачья свадьба» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=04800700089). Юрченко Валентина. «Родилась в 1972 году в г. Киеве. В 1996 году закончила Украинский государственный педагогический университет, переехала в Москву, в 2001 году — выпускница Литературного института им. А. М. Горького, с 2003-го — член Союза писателей Москвы.

Публиковалась в литературных журналах: «Кольцо «А», интернет-журнал «Пролог», «Литературные незнакомцы». В настоящее время — редакт…»

«С утра позвонила Полине:

— Как ты?

— Да звездец, Ксюха, полный!»

Благодаря подборке в «Прологе» у меня создалось впечатление, что проза студентов и выпускников Литинститута легко отличаема. Стопудово, хреново, дерьмо, по фигу, пипец и звездец[11].

Да, не то теперь время, когда Солоухин мог написать: «Читал повесть, построенную целиком на жаргоне, и она постепенно опротивела мне, как опротивел бы, вероятно, хлеб, выпеченный не с добавлением тмина, но почти из чистого тмина. Ломал, ломал я свой язык на чужом жаргоне, и мне остро захотелось простой и прекрасной русской фразы: «Душно стало в тесной сакле, и я вышел на воздух освежиться»[12]. Нет, теперь не то; теперь за обнародование «пипецов» и «звездецов» редакторам гранты выдают.

«Они и не догадывались» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08200800951). Андрианов Александр. «Родился в 1980 г. в Москве. После окончания института некоторое время работал внештатным корреспондентом и литературным редактором. В 2005 г. издал свой первый роман «Живая очередь», посвященный одиночеству пожилых людей. Рассказы публиковались в России и за рубежом, а самый известный из них, «Не убивай меня мамочка», обошел в свое время едва ли не весь Рунет».

«Они шли друг другу навстречу и даже не догадывались, что лежали в одном родильном доме…» Шли друг другу навстречу и даже не догадывались, что лежали…

По собственному опыту знаю, как автор устаёт от произведения, от писанья рассказа, повести или статьи. Предложения, абзацы, главы перечитаны уже много раз, восприятие притупилось до той степени, что теряется не только способность критически судить написанное, но и самый его смысл, — и от утомлённого писателя зачастую ускользает то, над чем потом станет потешаться читатель и что высмеет критик. Чтобы выловить «блошек» из рассказа, нужно дать ему отлежаться — и спустя неделю, две, три, месяц перечитать его. Помочь справиться с «блошками» призван и редактор, взгляд которого не «замылен», как у автора. Но, кажется, ни у автора, ни у редакторов до чтения и перечитывания не доходит.

Да и надо ли, в самом деле, перечитывать? А то и читать?.. Шесть коротеньких, в 2-3 предложенья, абзацев, однообразно начинающихся: «Маша и Олег… Они шли друг другу навстречу и даже не догадывались, что…», и наконец седьмой: «Маша шла к остановке через парк после ночной дискотеки. Она даже не догадывалась, что этот парень, в лыжной шапочке и ножом в руке, тот самый Олег. Тот самый миленький мальчик, с которым у нее были одинаковые глаза и улыбки. Тот самый мальчик, с которым она делилась игрушками, боялась бабы Яги и пыталась построить ручеек из дождевой воды. Олег тоже не догадывался, что девушка, на которой он разорвал одежду, а затем изнасиловал и убил — та самая Маша. Та самая миленькая девочка, с которой они не давали спать всему детскому саду. Та самая девочка, с которой они почти одновременно научились ходить и практически день в день произнесли свое первое слово «мама»…» Как убил? Что чувствовал? Что думал? А что Маша?.. Ничего нет; что же читать? Нельзя сказать, что перед нами рассказ, даже нельзя сказать, что это изложение. Автор представил нам вместо рассказа его план. Нелепо вообразить, как токарь отдаёт мастеру вместо детали её заготовку, но вот публикация заготовки рассказа абсурдной почему-то не считается.

«Подарок» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08200100993). Шолохов Алексей. «Родился в 1975 г. в Калужской области. Окончил Карачаево-Черкесский Технологический институт по специальности «инженер-электрик»…»

«Женщина в бюстгальтере и трусиках, едва заметных на ее крупных ягодицах в спешке выбрасывала вещи из шкафа». Ягодицах в спешке. А виной этим спешащим ягодицам — невнимание к пунктуации. «В холодильнике была водка. Единственное утешение было под рукой, и Сергей решил воспользоваться им. Он достал холодную бутылку. Пробежал взглядом по полкам в поисках быстрой закуски, но потом понял, что закуска для праздников. К тому же, кроме пары яиц, в холодильнике ничего больше не было. Да и спонтанная пьянка, вызванная побегом жены с любовником, может обойтись и без закуски. Иначе, какой смысл пить? Сергей закрыл холодильник. Взял с подоконника чистый стакан, вытряхнул из него муху. Движения были медленными, но они всех устраивали. Тем более, кроме Сергея, в кухне никого не было». Письменная речь автора явно опережает его мысль: «…понял, что закуска для праздников. К тому же, кроме пары яиц, в холодильнике ничего больше не было»; «Взял с подоконника чистый стакан, вытряхнул из него муху»; «Движения были медленными, но они всех устраивали. Тем более, кроме Сергея, в кухне никого не было».

«Прощеное воскресенье» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08200300830). Резников Владислав. «Родился в г. Белгороде в 1978 году. Окончил Голицынский военный институт Федеральной пограничной службы России, юрист. Работает в Управлении Федеральной службы судебных приставов Белгородской области. Пишет прозу и стихи. С 2000 года состоит в литературном объединении «Младость» при Белгородском отделении СП России. Принимал участие в мастер-классах, проводимых Фондом «Поколение» в р…»

Рассказ начинается так: «От внезапного звука прогремевшего в густеющих сумерках двора выстрела голуби, кормившиеся в мусорных баках на помойке, взмыли в воздух. Перепуганная кошка встрепенулась на коленях перепуганной до смерти и подпрыгнувшей на скамейке, старушки, проскакала несколько метров, сама не зная куда, остановилась, настороженно обернулась, определяя эпицентр источника возможной опасности. У старушки перехватило дыхание, она схватилась за грудь в области сердца».

«…сумерках двора выстрела голуби», «эпицентр источника опасности», «области сердца». Какая преданность имени существительному и родительному падежу!.. Неужели нельзя сказать: Сгущались вечерние сумерки. Внезапно прогремел выстрел… схватилась за сердце? Зачем эта медицинская область? Зачем это словно бы нарочитое отягощение текста канцелярскими родительными падежами и обилием имён существительных? Автор, как думается, а с ним и редактор «Пролога», забывает о том, что между официально-деловым стилем и художественным есть граница — за самовольный переход которой надо бы карать так же, как за нарушение границы государственной (шутка).

«Русский борщ» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07902200956). Маруценко Ирина. Уже знакомый нам прозаик.

В её рассказе тоже присутствует образчик того, что называется «канцеляритом»: «…проявил интерес к наличию еды». (См. выше отрывок из «Дров в печи» Ильи Луданова: «Для наличия еды на столе…»). Наличие еды становится у авторов «Пролога» визитной карточкой.

«Девушка на берегу моря» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07901500838). Рыбин Александр. «Родился в 1983 году. Рассказы публиковались в альманахе «Илья», в интернет-журналах «Пролог», «Русский переплет», в сборнике «Новые писатели России». Участник VII Форума молодых писателей России. Финалист литературного конкурса «Илья-Премия» (номинация «проза», 2007). В 2008 году рассказы попадали в лонг-листы Бунинской премии, премии им. Астафьева и премии «Неформат». Живет во Влад…»

Итак, рассказ с многообещающим поэтичным названием: «Девушка на берегу моря». Но что же его стилистика?

«Он светит вне зависимости от времени суток» (это про маяк); «В доме-музее открылась выставка объединения «Юношеский максимализм». «Юношеский максимализм» — старейшее объединение художников в Приморском крае. Стать его членом можно было только после 35 лет. Основное условие членства. Алиса этой детали не знала»; «После 11-ого класса выбор Алисы был однозначный — поступление в университет во Владивосток на специальность морская биология»; «Но они казались тусклыми и скучными в сравнении с ним. В отличие от него, они никогда не путешествовали автостопом. В отличие от него…»

Всё тот же зловещий, мертвящий канцелярит!

Откроем книгу Норы Галь «Слово живое и мёртвое»:

«Молодой отец строго выговаривает четырёхлетней доч­ке за то, что она выбежала во двор без спросу и едва не попала под машину.

— Пожалуйста, — вполне серьёзно говорит он крохе, — можешь гулять, но поставь в известность меня или маму. <…>

Не кто-нибудь, а учительница говорит в передаче «Взрослым о детях»:

В течение нескольких лет мы проявляем заботу об этом мальчике.

И добрым, истинно «бабушкиным» голосом произносит по радио старушка-пенсионерка:

Большую помощь мы оказываем детской площадке…

Тоже, видно, привыкла к казённым словам. Или, может быть, ей невдомек, что для выступления по радио эта ка­зёнщина не обязательна. Хотя в быту, надо надеяться, ба­бушка ещё не разучилась говорить попросту:

— Мы помогаем…

Можно, конечно, заподозрить, что тут не без вины и редактор радиовещания. Но ведь и редактор уже где-то обу­чен такому языку, а вернее сказать, им заражен. <…>

Считается несолидным в газетной статье или очерке написать, к примеру: Мы решили больше не пытаться…

Нет, непременно напишут: Мы приняли решение прекра­тить попытки…

Или о работе экипажа космической станции: «Проводил­ся забор (!) проб выдыхаемого воздуха». Этот забор не зале­тел бы в космос, если бы не стеснялись сказать попросту: космонавты брали пробы. Но нет, несолидно!

И вот громоздятся друг на друга существительные в кос­венных падежах, да всё больше отглагольные:

«Процесс развития движения за укрепление сотрудничества».

«Повышение уровня компетенции приводит к неустойчи­вости».

«Столь же типовым явлением является мотив мнимой матери».

«…блуждание в… четвёртом измерении… окончательное поражение, когда подвергаешь сомнению своё… существо­вание»!

«…С полным ошеломления удивлением участвовал он мгно­вение назад в том, что произошло…» Это не придумано! Это напечатано тиражом 300 тысяч экземпляров.

Слышишь, видишь, читаешь такое — и хочется снова и снова бить в набат, взывать, умолять, уговаривать: Бере­гись канцелярита!!!

Это — самая распространённая, самая злокачественная болезнь нашей речи. Много лет назад один из самых обра­зованных и разносторонних людей нашего века, редкост­ный знаток русского языка и чудодей слова Корней Ива­нович Чуковский заклеймил её точным, убийственным на­званием. Статья его так и называлась «Канцелярит» и прозвучала она поистине как SOS. He решаюсь сказать, что то был глас вопиющего в пустыне: к счастью, есть рыцари, которые, не щадя сил, сражаются за честь Слова. Но, увы, надо смотреть правде в глаза: канцелярит не сдаётся, он наступает, ширится. Это окаянный и зловредный недуг на­шей речи. Сущий рак: разрастаются чужеродные, губитель­ные клетки — постылые штампы, которые не несут ни мыс­ли, ни чувства, ни на грош информации, а лишь забивают и угнетают живое, полезное ядро.

И уже не пишут просто: «Рабочие повышают производи­тельность труда», а непременно: «…принимают активное участие в борьбе за повышение производительности труда…»…

Давно утвердился штамп: ведут борьбу за повышение (за­метьте, не борются, а именно ведут борьбу!). Но вот мета­стазы канцелярита поползли дальше: участвуют в борьбе за повышение — и еще дальше: принимают активное учас­тие в борьбе за повышение…

Таким примерам нет числа. Слишком много пустых, бессодержательных, мёртвых слов. А от них становится не­подвижной фраза: тяжеловесная, застойная, она прямо противоположна действию, о котором говорит, чужда борьбе, движению, содержательности, экономности. Суть её можно выразить вдвое, втрое короче — и выйдет живей и выразительней.

Вот тут бы и вмешаться редактору, выбросить всё лиш­нее… Нет, куда там, вдруг выйдет «несолидно»! <…>

Люди всех возрастов и профессий, ораторы и педагоги, авторы и переводчики не только научных трудов, но — увы! — и очерков, романов, подчас даже детских книжек словно оглохли и ослепли. И вот уже не только неопытные новички, не только безграмотные, случайные полулитера­торы или откровенные халтурщики, но подчас и литерато­ры опытные, одарённые, даже признанные корифеи пи­шут — и притом в переводе художественном: «В течение бесконечно долгих недель (героя романа) мучили мысли, порождённые состоянием разлуки»!

А не проще ли, не лучше ли хотя бы: Нескончаемо дол­гие недели (много долгих недель) его мучили мысли, рож­дённые разлукой (мучила тоска)?

Или: «Он находился в состоянии полного упадка сил». А разве нельзя: Он совсем ослабел, обессилел, лишился после­дних сил, силы оставили его, изменили ему?

А уж не корифеи…

«Он владел домом в одном из… предместий, где прожи­вал с женой и детьми» — прямо справка из домоуправле­ния, а не слова из романа!

«Да и кто принимает любовника в митенках? Ведь это создаст неудобства»!!! Совсем как табличка в подъезде: «Берегите лифт, он создаёт удобства».

Из «художественного» перевода: «…совсем особый харак­тер моря: с этим последним происходили какие-то быстрые перемены»; «…волос, зажатый между большим и указатель­ным пальцами, свисал без малейшей возможности уловить его колебание»; «Порывы ветра превосходили своей ужасностью любую бурю, виденную мною ранее»; «Обособленное об­лако, которое заслуживало внимания…»

Так к напечатали! И покорнейше прошу помнить: в этой книжке нет выдуманных примеров, все — подлинные»[13].

«Собака» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07900100947). Зайцев Алексей. «Родился в 1982 г. в Краснодаре. Окончил юридический факультет Института экономики и предпринимательства. Работает юристом в адвокатской конторе. Учится в аспирантуре и пишет диссертацию по авторскому праву. Публиковался в газетах «Вечерний Петербург», «Тибетские чаши», «Искры», в журналах «РБЖ-Азимут», «Шалтай-Болтай», «Шоковая терапия», «Порог», «Wind-Rose» и др. Автор книги рассказ…»

«Мы встретились с ним в кафе под милым названием «Гнев сверчка», как он того и хотел. Заведение это оказалось небольшим и довольно уютным, в зале был притушен свет, негромко играла приятная медитативная музыка. Встретившись, мы пожали друг другу руки…» Встретились… Встретившись… Юный Антон Чехов, будь он автором этого отрывка, укоротил бы тест, избавляясь от напрасных повторов и ненужных промежуточных действий: «Мы встретились в кафе «Гнев сверчка», как он того и хотел. Заведение это оказалось небольшим и довольно уютным, в зале был притушен свет, негромко играла приятная медитативная музыка. Мы пожали друг другу руки…»

А вот вам образец диалога:

«— Полагаю, вы бы хотели узнать, зачем я попросил нашего общего знакомого устроить нам эту встречу?

— Ну, он говорил мне, будто бы вы хотели поделиться со мной какой-то любопытной историей, — сказал я.

— Совершенно верно! Когда Ярослав рассказал мне о том, что знаком с неким начинающим писателем, ищущим для своих произведений интересные, нетривиальные сюжеты, я понял, что просто обязан поделиться с вами, а через вас, и со всем миром приключившейся со мной историей. Осознав это, я попросил его организовать нашу с вами встречу. Надеюсь, она поможет и вам написать стоящий рассказ, и мне как следует разобраться в своих чувствах».

Прозаику Зайцеву стоило бы пригласить товарища и на пару с ним выучить эти реплики, а потом попробовать разыграть сценку — чтобы понять, могут ли люди говорить так, как он пишет. По сути, вместо диалога он выдаёт нам описания, к тому же выполненные в том обывательско-канцелярском тоне, который сквозит в милицейских протоколах или должностных объяснительных.

И ещё один рассказ Алексея Зайцева — «Харакири для возлюбленной» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08101500947).

«…вскрикнул я, одергивая руку…» Отдёргивая; одёргивают платье (или собеседника).

Печальное пренебрежение пунктуацией — которую, как мне помнится, ценят в редакции «Пролога»: «Ты что сдурела?!!»; «Шо вы разорались на ночь, глядя» и др.

И легко диагностируемые метастазы канцелярита: «…посчитал, что его долг войти и во всем разобраться»; «Узнавая причину столь позднего сбора…»; «Кто-то даже изъявил желание…»

«Небо Копейкина» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07902400435). Захаров Владимир. «Родился в 1982 г. в Петрозаводске. Окончил социально-педагогический колледж (по специальностям «ИЗО» и «Черчение»). Студент филологического факультета Петрозаводского Госуниверситета…»

«Копейкин ненавидел, когда его будили. В невольном пробуждении было что-то жестокое, словно от крова отрывали. Прекрасное напоминание жизни о малости от нас зависящего».

Ненавидеть можно кого-то или что-то; нельзя ненавидеть, когда. Скажите так: «Копейкин не любил (вариант: терпеть не мог), когда его будили». «Невольный» значит совершённый неумышленно, случайный. Персонаж мог невольно разбудить кого-то, но не пробудиться невольно. Да и разбудили его не случайно… Наконец, какой читатель не споткнётся о «напоминание жизни о малости от нас зависящего», пусть даже «прекрасное»? Разве что читатель «Пролога» — особенно если он редактор!

«Делала это как все прагматичные люди жестко и беспардонно». У авторов «Пролога» — традиционный дефицит запятых. Впрочем, Владимир Захаров дефицит чуть ниже восполняет: «У небольшого северного городка было не много поводов для гордости. Наличие (опять это казённое «наличие»! — О. Ч.) имени самодержца в названии, скудный национальный колорит с эпосом, на право принадлежности, которого посягали финны…»

Владимир так любит местоимение «который», что готов наградить его двумя запятыми. И опять эта — поистине всеобщая «проложская» — нелюбовь к слитному (или любовь к раздельному?) написанию: «не много поводов…»

Канцелярит не сдаётся: «В отношениях с женщинами Копейкина всегда губила его щепетильность касательно регулярности половой жизни. Люся с ее медными тяжелыми грудями и тугим монолитом бедер эту регулярность обеспечивала и поэтому зависимость Копейкина от нее с каждым днем все возрастала».

Написал это студент филфака!

«Красота — ничто, или…» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08100900980). Картель Милана. «Настоящее имя — Мария Исова. Родилась в 1990 году. Студентка филологического факультета МГУ (отделение филологического обеспечения связей с общественностью). В 12 лет написала первое стихотворение, затем стала пробовать себя в прозе. Свободно владеет японским и английским языками. Мечтает выучить французский…»

Марии, наверное, стоило бы задуматься над выбором благозвучного псевдонима. Заглянем в словарик: «КАРТЕЛЬ (фр. cartel от лат. carta — бумага, документ) — 1) соглашение между предпринимателями относительно регулирования произ-ва, условий сбыта продукции и найма рабочей силы, установления цен на соотв. виды товаров, обмена производств, и коммерч. информацией и т. д.; международный к. — союз, соглашение монополий разл. стран о разделе рынков сбыта, источников сырья, установлении монопольных цен и пр., гл. обр. в рамках одной отрасли; 2) объединение полит. партий для проведения общей согласов. программы (политики) по важному вопросу; 3) соглашение между гос-вами об обмене заключенными или военнопленными»[14].

Стиль Миланы лёгким и воздушным не назовёшь. Как и некоторые другие прозаики «Пролога», она выражается на ломаном русском — так, словно русский язык ей не родной, а второй или третий, вроде японского: «Антон ограничивался намёками, так как ломался, прикидывая, как бы покорректнее задать другу вопрос о «любви всей его жизни», которая, судя по всему, перешла в разряд бывшей, и не позволить ему впасть в отчаяние, когда тот по его просьбе будет вдаваться в детали их с девушкой расставания»; «Конечно же, они достигли всего ценой невероятных умственных и физических усилий, с которыми они всегда справлялись вместе» (с усилиями справлялись вместе?); «Ты тогда утверждал, что нет ничего важнее, чем встретить на своём жизненном пути человека, красивого душой. И ты чихал на то, как он выглядит. И даже думал, что «чем невзрачнее человек, тем он лучше». А мне было наплевать на это. Заметь, я западал только на привлекательных девушек и, как правило, через небольшой промежуток времени я их бросал…» (стилистический винегрет из разговорного стиля и канцелярита: «…встретить на своём жизненном пути… И ты чихал на то… мне было наплевать… через небольшой промежуток времени…»).

Вернёмся к биографии автора: «Свободно владеет японским и английским языками. Мечтает выучить французский…»

Браво, Мария, — простите, Милана, — но не вернуться ли вам к русскому?

Ближе к финалу рассказа персонажи г-жи Картель спорят о том, давать ли официантке чаевые:

«Ещё минут десять они допивали потихоньку остывающий кофе и перешли на темы, касающиеся учёбы. Когда за окном стало темнеть, Антон предложил:

— Давай уже попросим счёт? Тебе непременно нужно заглянуть ко мне и забрать конспекты. Кстати, сколько оставить на чай?

Илья кивнул, но насчёт чаевых был строгого мнения:

— Перебьётся. Смотри, какая пышечка, наверняка побежит в ближайшую лавку и купит себе на эти деньги жирный пончик или ватрушку, а полнота ей не к лицу».

«Пышечка» эта, если об этом помнит автор рассказа, работает в кафе. Пусть Милана поинтересуется у официанток, голодают ли они в кафе и ресторанах и часто ли бегают в лавки за ватрушками.

«Пакет с едой на утро» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08100200942). Мариничев Родион. «Родился в 1984 г. в Саранске. С 1988 по 2005 гг. жил недалеко от Петербурга. В Петербурге окончил школу и факультет журналистики СПбГУ. Работал корреспондентом в газете, на радио и телевидении. Сейчас — редактор в выпусках новостей, иногда пишет в газеты. Литературную деятельность начал в 1999 году. Публиковался в сборниках и на Интернет-порталах.…»

«Ветер ершил лужи перед магазинами, переделанными из контейнеров. Их двери скрипели пружинами и показывали порвавшуюся обивку, из которой торчали серые клочья пуха».

Двери набиты, по мнению автора, клочьями пуха — лебяжьего, должно быть.

«Плохо, что их больше нет!» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08002400973). Гончаров Сергей. «Родился в 1987 г. в Ростове-на-Дону. Окончил электротехнический колледж по специальности «Автоматизация технологических процессов и производств». Увлекается литературным творчеством…»

«…железяк называвшихся космическими кораблями».

Да, это плохо, что больше нет запятых!

«Я не хочу мам!»

Вот ведь что делает презрение к запятым! Смысл короткой фразы исказился до неузнаваемости: автор рассчитывал сказать, что персонаж не хочет идти в музей, но вышло у него, что персонаж не хочет мам. Может быть, он и пап не хочет.

«Твоя мама давно хотела в него попасть…» (это тоже о музее. Но кажется — о мишени. Не лучше ли сказать: туда попасть?)

Одна за другой у Сергея следуют оплошности с пунктуацией; они не случайность, но закономерность, и удивляться надо там, где запятая стоит на месте, где оборот или обращение выделены: «Хватит Дайра!»; «Как учить уроки так я»; «когда посетители вот так, стоят» и др.

Читаем дальше: «переливающие всеми цветами стены (переливающиеся); «Легкий «вшик» закрывшейся автоматически двери…» (надо сказать: вжик; не то приходят на ум вши). Образное мышление автора тоже вызывает нарекания: «Туристы, попавшие в жерло гигантского муравейника, стократно остались рады тем…» (оставим на совести прозаика стократную радость, но где автор, подыскивающий сравнение, видел у муравейника жерло? Муравейник — не пушка). И опять — запятые, запятые: «Проделав огромный временной путь, человечество не отличалось от животных живущих поблизости ничем». Живущих поблизости ничем. Далее: «Лишь с одного конца длинной аллеи двигались четыре фигуры и с другой две, собираясь сойтись рядом с туристами». Сойтись рядом. Можно идти рядом, пойти рядом, и можно сойтись. Без рядом. А тут: «Туристы, снимая шлемы виртуальной жизни, полностью находились еще на слабоосвещенной аллее». Полностью находились ещё?.. Прозаик будто поставил целью озадачивать читателя. «Многие подруги привозили в этот музей детей и все без исключения получили истинное удовольствие». Как читатель я не получил удовольствия от рассказа С. Гончарова, — но получил его как критик. Любопытно, испытывают ли удовольствие редакторы «Пролога», читая авторские рассказы?

«Просьба на двадцать пять строк» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08200200838). Рыбин Александр. Выше мы уже встречались с этим автором — по поводу канцелярита. Теперь повод иной: орфография.

«…ночь закончиться…» Вот был бы я иностранцем, изучающим русский язык, наверное, путался бы в формах трудных русских глаголов: Ночь — что сделать? — закончиться…

Я бы не останавливался на этих ошибках, будь они у авторов «Пролога» случайны. Но они назойливо тиражируются из рассказа в рассказ, будто давно уж в Москве придуманы и приняты новые орфографические правила, скажем, переменившие морфологическое написание на вольно-фонетическое, — а я, провинциальный критик, об этом и слыхом не слыхивал.

«Носитель» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08002500963). Акулов Виктор. «Родился в 1985 г. Живет в Воронеже…»

«Трудно смирится…» Что сделать: смириться.

«Хранитель» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08001500769). Шокин Илья. «Родился в 1978 году в г. Ульяновске. Окончил экономический факультет Ульяновской Государственной сельскохозяйственной Академии. Лауреат областного молодежного литературного конкурса 2005 г., участник и лауреат первого (2006) и второго (2007) Форумов молодых писателей Приволжского Федерального округа. Публиковался в газетах «Ульяновская правда», «Димитровград», журналах «Мономах», «Во…»

Лауреат форумов? Это звучит примерно так же, как лауреат партсобраний. Но чего только не придумают в наше модернистское время! Скоро явятся какие-нибудь лауреаты улиц, тусовок, рукодельных кружков или садоводческих товариществ.

«Всё что умел». Союз «что» отделяется запятой: Всё, что умел.

Как видно из множества приведённых примеров, редакторы «Пролога», несмотря на три грозных восклицательных знака, тем не менее отзывчивы к тем, кто не проверяет ни орфографию, ни пунктуацию.

«В режиме реального времени» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08001600967). Абрамова Анастасия. «Родилась в 1985 году. в маленьком сибирском городке, где провела все детство и юность, мечтая вырваться в большой город. В 18 уехала на поиски счастья в Москву, где 2 года пыталась поступить в различные театральные институты, параллельно работая преподавателем танцев. В 22 уехала автостопом в Петербург, где поступила на филологический факультет СПбГУ. В настоящее время находится в п…»

Анастасия умеет удивить художественными образами: «…заброшенные в этот мир по отдельности, как зерна, которым никогда не суждено прорасти»; «…светлое и наводненное людьми пространство». Если с образом одиночества, выраженном через зёрна, которым не суждено прорасти, видимо, потому, что их забросили по отдельности, не смирится разве что упрямый биолог, то наводнённое людьми пространство покажется сомнительным даже закоренелому постмодернисту, вслед за Ф. де Соссюром видящему в словах лишь произвольный набор звуков.

Грамматика Анастасии Абрамовой тоже впечатляет: «У них нет красоты, довольно шаткие амбиции, а связи через один можно назвать порочными».

Одно слово: филфак. Современные филологические факультеты, судя по произведениям авторов «Пролога», через один можно назвать порочными.

«Она была в белом…» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08000300960). Лашнёв Михаил. «Родился в 1985 г. в Москве. Студент Московского государственного университета радиотехники, электроники и автоматики (МИРЭА)…»

И опять — этот страшный канцелярит. Автор даже не замечает, как, привыкнув выражаться на канцелярский лад, калечит язык: «При выходе из аэропорта было очень жарко». При выходе? При дверях? А если отойти от выхода подальше — там будет прохладно?.. «Я даже и не подозревал, что люди могут жить в таких климатических условиях». Это климатологи, метеорологи и географы пусть рассуждают о климатических условиях, а писателю следует говорить о жаре, о солнцепёке, о сорока градусах на термометре или табло.

«Я сидел не в душном и битком набитом туристами автобусе, а почти в небольшом лимузине…»; «Через полчаса над нами нависла огромная синяя туча, которая неслась в нашем направлении, как огромный паровоз». Почти в небольшом. Огромная синяя туча… как огромный…

«Ди-джей включал непонятную музыку, под которую только дети, не стесненные чувством приличия, могли дрыгать своими телами, не попадая в такт. Было темно, разноцветные огни светомузыки мелькали перед глазами, вводя в заблуждение вестибулярный аппарат. <…> И последнее, что мне запомнилось в тот вечер, это картина ди-джея, уже забросившего свой пульт и обнимающего мою недавнюю знакомую». Картина ди-джея? Ди-джей написал картину?.. Редактору бы поправить: «Последняя картина, которая запомнилась мне в тот вечер: ди-джей, обнимающий мою недавнюю знакомую». А введённый в заблуждение вестибулярный аппарат в редакции «Пролога», верно, сочли художественной находкой.

«Но жизнь никогда и ничего не возвращает назад, она лишь может дать что-то взамен, как море…»

Как море? Выходит, у моря можно получить что-то взамен?.. Могут сказать: э, да критик вырвал из контекста!.. Ишь, эти точечки у него!.. Ну, так читайте контекст: «Но жизнь никогда и ничего не возвращает назад, она лишь может дать что-то взамен, как море, но это будет совсем не то прежнее, любимое, родное».

«Шляпа» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07801100898). Глазков Дмитрий. «Родился в 1980 г. в г. Зеленодольск. Окончил Казанский Государственный Университет. Публиковался в юмористическом журнале «Чаян». Живет в Москве…»

«Жил Миша Чудаков на съемной квартире, вернее комнате» (чем не жизнь: на комнате. Да ещё на «съёмной»)… Дм. Глазков, отличаясь от многих жадных на пунктуацию авторов «Пролога», со щедростью раздаёт запятые: «Добродетельницей, волею судьбы, стала Клавдия Ивановна Шипучкина, одинокая, пожилая женщина». Кем же стала Шипучкина: «добродетельницей» или «волею судьбы»? И хороши же эти однородные члены: «одинокая, пожилая»!.. «После звонка, он пулей выскочил…» («после звонка» — не деепричастный и не причастный оборот, уважаемый Дмитрий; пуля не выскакивает, а вылетает, — где это вы видели скачущую пулю? Учитесь мыслить точными образами, а не произвольными). Ну, и классический оборот: «Выйдя на улицу, Чудакову в лицо ударил холодный ветер». Глядя на природу в окно, у меня слетела шляпа…

И рассказ-то называется — «Шляпа»!..

«Чаян» — самое подходящее издание для рассказов Дмитрия. Не знаю, есть ли в «Чаяне» рубрика «Нарочно не придумаешь», но в «Крокодиле» такая когда-то была. Впрочем, «Пролог» веселит не хуже «Чаяна» и «Крокодила»…

«Краковский металлург» (https://www.ijp.ru/razd/pr.php?failp=08600801051). Габышев Дмитрий. «Родился в 1991 г. в Тюмени. Студент физического факультета Тюменского государственного университета».

Мой юный земляк усовершенствовал русскую письменную речь настолько, что по числу совершённых в тексте ошибок (пардон, открытий) ему место в книге рекордов Гиннеса: «сроднился со своей новой родиной» (тавтология: сроднился с родиной); «найду времени» (найду время, синтаксическая ошибка); «Проходил мимо дворов на загляденье…» (проходил… на загляденье? Скажите либо проходил мимо дворов, либо дворы были на загляденье); «жилища без надлежащего ухода» (канцелярит); «порядком давно» (очень давно), «Как обыкновенно, он и Поль…» (По обыкновению), «…хотел рассказать об одной из своих идей относительно изучаемых им дисциплин…» (канцелярит); «…то ли не в духе, то ли утомился, но равно не внимателен против обыкновения» (невнимателен, орфографическая ошибка); «Особенно это было явственным образом…» (виртуозный, надо сказать, канцелярит: пять слов, и все — лишние); «Поль внимательно посмотрел на пол помещения» (канцелярит); «Теперь можно было понять, что приходил нечестивый горожанин, который надумал так, что, на его малодушный взгляд, разрешается обмануть кузнеца в угоду своих узкокорыстных интересов» (обойдём стороною этот дремучий фразеологический бурелом, в котором в конце концов споткнулся и автор: в угоду своим узкокорыстным интересам, дательный падеж был подменён родительным); «Угольщик нёс на мощных плечах огромный вязаный мешок с углём. Он с трудом свалил тяжесть с плеч, махом опорожнив чёрное содержимое» (не содержимое, конечно, опорожнил угольщик, но мешок).

Без комментариев: «выполз град пота»; «Спина рубашки всецело промокла солёным потом»; «Заморился я весь на рубке леса далече. Без остатка силёнок сейчас, даже мешка-то — и того не могу родить»; «Ступай, сами собой обойдёмся»; «Временами давал помощь»; «Меня, как полагается в таких случаях, понудили возвратиться денежные дела отца. К несчастью, мне не выдалось никак помочь ему, и ныне я неволен быть здесь». И — вдруг: «Бра бра бра братуха, я твой братан…»

«Голос был скрипучий, хмельной. Некоторые буквы он промямливал или проглатывал, отчего речь походила на запевку лилипута или гнома — вроде, что и говорит, слышно, да не внятно».

Уж не знаю, как там запевают гномы, но вот этим слышно, да не внятно, по-моему, довольно точно характеризуется скрипучая речь уважаемого автора.

«И даже не сам предмет вызывал отторжение, не насаждение чуждого иностранного языка в вольном городе лоскутной империи». Отторжение, не насаждение непременно вызовет у читателя рассказ Дм. Габышева, написанный словно бы на чуждом ему иностранном языке.

«Зримую похабность чёрной работы он преподавал как всего лишь видимость…» Не говорю о похабности работы, но не могу промолчать о преподавании похабности

Автор, с лёгкостью смешивающий лексику и стилистику XXI века и XIX-го, не даст заскучать критику: «Своеобразную роль играет интонация в рамках полного текста. Интонация окрашивает тексты различных стилей и жанров, расчленяет текст на смысловые проблемы, осуществляет метаморфическую связь, является активным фактором эмоционально-эстетического влияния на слушателя. В художественном тексте интонация реализовывает изобразительную функцию, воссоздавая некоторые элементы действительности: быстрое или замедленное движение сюжета, эмоциональное состояние персонажей. С точки зрения акустики интонация — взаимосвязанные изменения частоты основного тона и интенсивности, развёртывающиеся во времени. Лингвистов интересуют не абсолютные, а относительные показатели параметров интонации. Акустические параметры воспринимаются как модификации мелодического движения…»[15]; «…раньше не было развитой системы социализации калек» (возникает неодолимое чувство, будто рассказчик посещает главного героя, именуемого приятелем и драгоценным другом, из 2009 года на машине времени); «…ветер ещё шелестел кронами деревьев, на которых, в силу боровшегося за позиции лета, местами ещё висела жёлто-зелёная листва» (ох, уж эти мне борцы за позиции канцелярита!..); «В таком предлетнем настроении нелегко вспоминать подробности отцветших времён года, если только не приходится пребывать в них всем своим существом в настоящий момент. Виртуозы романтического словописания способны отвлечься от своего настоящего и изображать сказочный мир, частью рождённый их пылким воображением, а частью обусловленный нашим обществом». Да, рассказ Дмитрия частью обусловлен нашим обществом, а не обществом XIX века. Не спасают автора и словечки, вытащенные им, рискну предположить, из словарей, и с натугой проговариваемые персонажами: «Ступай», «Подсобишь негоцианту», «на криницу», «поковылял», «приспел». От варварской смеси их с современным канцеляритом рождаются перлы неизящной словесности:

«— Насколько нелегко Вам, Павел Михайлович, корпеть на заводе? По нраву ли? — спросил Поль как-то раз чтимого мастера.

— В сравнении с другими государствами нашу вольную республику следует почитать как самый свободный край». (От внимательного читателя не ускользнёт и то, как чтимый мастер говорит о почитании республики).

Решительно отказываясь от традиционной идиоматики, Дмитрий изобретает свою: «…не отважился и пальцем пошевелить» (известны идиомы: отважился на поступок; пальцем не пошевельнул); «спас студента, исполнявшего выпускную практику» (исполняют воинский долг, а не практику); «Довольно много причин было тому, чтобы пойти чиновнику на службу в утренний час ногами» (пешком, не то приходит на ум печальное выражение ногами вперёд); «всегда был в курсе известий» (в курсе событий); «легко подхватывал всякую разумную мысль» (подхватывают заразу, а не разумную мысль; автор, вероятно, собирался сказать: хватал на лету); «Оживлённая игра заставила не заметить, как уже давно наступила поздняя ночь…» (За оживлённой игрой они не заметили…)

У. С. Моэм не напрасно твердил, что идиоматика — костяк языка; но это справедливо только для тех, кто идиоматикой владеет. Впрочем, у Моэма был Эдди Марш, 18 лет правивший его романы (бесплатно). Но и у авторов «Пролога» есть кое-кто: Кирилл Ковальджи (руководитель программы) и Александр Себелев (шеф-редактор). Не знаю, что за команда редакторов управляет, помимо Ковальджи и Себелева, в 2009 году рубриками «Проза», «Публицистика», «Поэзия», «У грота Эрота», «Драматургия», «Критика» и прочими; списка редколлегии на сайте мне найти не удалось (только вот это имя — «Нина Владимировна Шурупова — Редактор отдела прозы Интернет-журнала «Пролог», член Союза писателей Москвы, преподаватель» — встретилось мне в разделе «Новости», https://ijp.ru/razd/news.php).

Многогранный г-н Габышев предстаёт перед нами и как новатор художественного образа: «Весь тот многообразный транспорт, который появится в дальнейшем[16] и о котором мне нельзя сейчас даже заикнуться, дабы не допустить броских анахронизмов, был сосредоточен в лице обыкновенной трудящийся[17] лошади».

Ну как редакторы «Пролога» могут отказать в публикации создателю лица обыкновенной трудящейся лошади!..

Дмитрий Габышев, выгодно отличаясь от Хемингуэя, в диалоге обходится без подтекста:

«— Добрый вечер, Катажина Анджевна. Войцех дома?

— Здравствуй, Поль. Ещё нет. Ты зайдёшь? Или на улице стоять будешь?

— Довольно неплохо было бы постоять здесь да посмотреть на луну, но больно скоро это надоест, ведь даже я со своим романтическим мироощущением воспринимаю её не более чем астрономический объект. Так же подвигнувшееся в мои юные годы зрение[18] не позволит в полной красе наблюдать ясность контраста диска на тёмном фоне. Но всё же иногда полезно постоять и обозреть глубокое ночное небо ради душевного успокоения, поэтому я останусь тут немного, пускай так и не принято, и дождусь своего любезного друга, а после того с удовольствием пройду в его апартаменты с полным правом гостя».

В финале рассказа читаем: «А я, как довелось тебе, мой славный читатель, убедиться, не обладаю ни мастерством пера, на[19] отточенностью слога…»

Чистая правда!

«Человек в темноте» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07701500929). Ермилова Алеся. «Родилась в 1983 г. Окончила Рыбинскую государственную авиационную технологическую академию им. П. А. Соловьева. Живет в Рыбинске…»

«Человек направлялся в темноту. Его взор был устремлён прямо перед собой. Однако он ничего не видел. Он только знал, что ждет его впереди. А ждала его темнота и пустота. Он шел и шел вперед, пока не оказался необъяснимым образом посередине городского моста. Сверху на него смотрел огромный глаз полной луны — государыни и ночной царицы. Он остановился.

На водной глади мерцали серебристые капельки лунного света. Поверхность воды немного колыхалась, словно кто-то водил по ней своим шершавым языком, пытаясь слизать лунный отпечаток. Задумчиво обводя взглядом всё вокруг, он вдруг почувствовал кругом себя давление большого и темного мира.

Мост делил город на две части: восточную, там, где сейчас лукаво посматривало ночное светило, и западную, ту, которую государыня посетит лишь утром.

С западной стороны моста открывался вид ночного, мигающего огнями города. То тут то там вспыхивали новые огоньки — люди зажигали свет на кухнях, в комнатах. Кое-где окна домов, расположенных рядом с мостом, зажигались ярко-голубым светом от экрана телевизора, или всё окно заливалось насыщенным темно-алым светом — верный признак того, что хозяева не поскупились на создание романтической обстановки.

Слева весь берег и всё остальное видимое, точнее невидимое, пространство…»

Темнота, что называется, удалась автору. Перечитаем: «Человек направлялся в темноту. Его взор был устремлён прямо перед собой. Однако он ничего не видел. <…> Сверху на него смотрел огромный глаз полной луны. <…> На водной глади мерцали серебристые капельки лунного света. <…> С западной стороны моста открывался вид ночного, мигающего огнями города. То тут то там вспыхивали новые огоньки… <…> Слева весь берег и всё остальное видимое, точнее невидимое, пространство…» Алеся обобщила собственный образ темноты: видимое, точнее, невидимое.

«Его взор был устремлён прямо перед собой». Его взор устремлён перед собой?.. Абсурдно прозвучит, но грамматически верной была бы эта конструкция: «Его взор был устремлён перед ним». Чтобы не грешить перед здравым смыслом, автору следовало написать: «Он смотрел прямо перед собой».

«Он поднял взгляд на небо. Там горела ночная владычица и отпускала вокруг себя холодные лучи». Отпускают товар в лавке. «Теперь понятно, почему вампиры любят ночь. Они её любят не только за непристойное поведение и роковую неизбежность…» (ночь ведёт себя непристойно?); «Медленно и лениво его голову посетил вопрос…» (посещает врача пациент, а в рассказе достаточно просто, без надуманных лингвистических вывертов и ухищрений, сказать: «Он подумал»); «Но… он проснулся. Удивился своему местоположению» (ну как без любимого канцелярита? Ни за что не скажет персонаж: «Как я сюда попал?», непременно надо ему удивиться местоположению).

И почему авторы «Пролога» так боятся языковой простоты? Почему предпочитают писать тёмно, многословно, — так, будто опасаются, что их поймут?

«Вера» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07600100912). Маринина Юлия. «Родилась в 1980 г. в г. Ступино Московской области. Окончила Московский Авиационно-Технологический университет им. Циолковского и Высшие Литературные Курсы Литературного института им. Горького. Публиковалась в журналах «Московский Вестник», «Юность»…»

«Когда позвонил в её дверь, она встретила молча. Михаил стоял, упершись рукой в дверной косяк…» Путаница: читатель не понимает, от первого или от третьего лица начинается повествование. «Я» позвонил или «он» позвонил?.. Кроме того, не очень ясно, чьей точки зрения придерживается автор. Звонят не в дверь, а в квартиру. Звонок как деталь в рассказе вряд ли нужен, а потому исправляется всё это легко: «Она встретила Михаила молча. Он стоял…»

«Адам внутри своего яблока» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07600200809). Макеева Наталья. «Родилась в 1975 году в Москве. В 1996 году окончила Абрамцевское художественно-промышленное училище им. Васнецова (отделение резьбы по дереву). Сейчас учится в Литинституте. Литературным творчеством занимается с 12 лет. Публиковалась в газетах «НГ — Ex-Libris», «Мегаполис-новости», «Литературная Россия», «День литературы», МОЛ, «Клуб 801», журналах «Наперекор», «Проза», «Московский в…»

«Он вдруг заметил, что ум разрушает его…»

Многих авторов «Пролога» ум, похоже, окончательно разрушил.

«Сотни видов искусств и способов размножения, неизвестных на планете Земля» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07600300799). Бронский Александр (уже знаком нам по рассказу «Жалоба и привычка»).

«Планета была такой маленькой, что как только ее жители начали уничтожать друг друга автоматическим оружием, то самые передовые умы сразу поняли, что столько крови их планета впитать не сможет, поэтому стали громко кричать, чтобы жители планеты перестали уничтожать друг друга автоматическим оружием».

«Маленькая планета бесконечно далека от Земли, поэтому вы о ней раньше ничего и не слышали. Да и я узнал случайно: после пожара в дачном деревянном доме сохранился лишь обуглившийся чемодан, залитый водой. Я проходил мимо сгоревшей дачи и, пользуясь всеобщим невниманием к чемодану, бессовестно прихватил его. В чемодане были сложены вырезки из газет маленькой планеты, написанной на странном языке. Вырезки были подпорчены огнем и водой, многое прочитать я так и не смог. На расшифровку газет у меня ушло двенадцать лет работы по вечерам, после трудодня по основной специальности».

«Когда население маленькой планеты перестало уничтожать себя с помощью и благодаря револьверам, вакуумным бомбам, топорам и даже атомной энергии, то, проснувшись на следующее утро, жители планеты поняли, что делать им нечего — им ужасно скучно. И наоборот: им ужасно скучно — делать им нечего.

Тогда они занялись всякой чепухой: поэзией, живописью, музыкой, архитектурой, фотографией, кино и даже (какой кошмар!) прозой».

Автор и впрямь сумел превратить искусство прозы в кошмар. Но давайте простим его: вероятно, он занимается прозой не потому, что ему делать нечего, но исключительно ради служенья музам и после трудодня по основной специальности.

«Фантастический кристалл» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07500900903). Поздеев Михаил. «Родился в г. Ижевске в 1987 г. Студент Ижевской государственной медицинской академии. Публиковался в журнале «Новая литература» (рассказ «Человеческая душа»)…»

Запинаемся о первую же фразу: «Однажды летом, во время прогулок в одном очень спокойном и прелестном предместье, окруженном со всех сторон высокими холмами, поросших лесом, за которыми простиралось полотно железной дороги». Бог с ними, с падежами («холмами, поросших лесом»), но автор, похоже, поленился окончить предложение. Вероятно, оно, длинное, скучно-неопределённое, надоело ему, — и он оставил его отзывчивому редактору.

«Серёжа» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07402200894). Клюкина Елена. «Родилась в 1982 г. в г. Сысерть (родина Бажова). Окончила лицей «Родник». Живет в Екатеринбурге…»

В рассказе Елены Клюкиной запятые встречаются едва ли не чаще слов. Рядом с бескорыстной раздачей запятых г-жой Клюкиной даже тороватость Дмитрия Глазкова (см. выше) покажется скупостью: «Своим видом, маленький Сережа, пугал всех, худой и неопрятно одетый, вечно с соплями» (запятые следуют в среднем через каждые 2-3 слова).

Е. Клюкина блистает и богатством лексикона: «Воспитательница в детском саду брезгливо брала его за руку, отводила к остальным детям, а вечером так же обратно отводила».

И продолжается щедрая раздача запятых: «Мама Сережи, работала продавщицей в магазине спиртных напитков, в их маленьком городе, каждый алкаш знал тетю Дусю. Тетя Дуся жила одна, после рождения сына, муж ее ушел к другой»; «Обои серого цвета, напоминали…»

Всё это взято из первого же абзаца «Серёжи». Родина Бажова, как видим, помогает писательнице плохо…

«Обрывки осени» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07101500847). Шумилин Александр. (Биографические сведения отсутствуют).

В разбазаривание запятых не на шутку втянулся и этот автор:

«В высоте, среди облаков, порой становится слишком скучно, и я вынужден возвращаться на землю и скитаться среди плотских людей, одиноким призраком.

Чаще всего я возвращаюсь в ваш мир на рассвете, ослеплённый огнём, залившего весь небесный океан, солнца. Я опускаюсь, плавно, и сажусь на одну из крыш».

«Первый снег» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07302600260). Карасев Александр. «Родился в Краснодаре. Окончил Кубанский государственный университет. Прозаик. Печатался в журналах «Новый мир», «Октябрь», «Наш современник», «Дружба народов», «Континент». Рассказ «Запах сигареты» вошёл в сборник «Новые писатели» (2004). Автор книги «Чеченские рассказы» (2008). Участник III и IV Форумов молодых писателей России. Живет в С.-Петербурге…»

«В грубый защитный рюкзак ложатся завёрнутый в бумагу кусок простыни, железная кружка, бритвенный станок, лезвия…» Что за «защитный рюкзак»? Если бы защитного цвета, то понятно, — но «защитный»? От чего же он защищает? Рюкзак-бронежилет?.. А «ложатся»? Или произносить надо с ударением на «о»: «лóжатся»? Листья могут на землю ложиться, но вот кружка и бритвенный станок… Где же редакторская рука, исправляющая «ложатся» на «кладутся» или «укладываются»? А рука эта, должно быть, занята: тянется за очередным президентским грантом…

«Восторженная слабость» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07001700813). Луданов Илья. Этот автор, уже знакомый нам по «Дровам в печи», публиковался в «Прологе» не однажды.

«Я был в шоке: Коля для нас всегда представлялся пример уверенности в обдуманных решениях, дальновидности и благонадежности» (чудеса синтаксиса: Коля представлялся пример уверенности); «И когда я десять дней назад вернулся на Родину в свой любимый, немного в новом времени потерявшийся провинциальный город, все с теми же лицами на улицах и юбками у подъездов…» (на улицах — лица, а у подъездов — юбки); «…позвонил Коле, и на его ожившее, но блеклым голосом сказанное приветствие, тут же безотказно потребовал встречи» (нельзя безотказно потребовать; не тот, кто требует, безотказен, но тот, от кого требуют); «Переменился он здорово, я аж дар речи на первое время потерял, рассматривая все то же, только, может, чуть потемневшее лицо, с совсем другими, больше вниз смотрящими и какими-то резкими, непрерывно по сторонам бегающими глазами, и знакомую фигуру, с совершенно другой теперь, еще больше скрюченной и дерганой походкой. Двигаясь, он будто опасался сделать какую-то глупость или ошибиться, за что потом придется еще больше чувствовать вину перед всеми и собой за его неумелость и растерянность. Да и лицо его… как сказать… Лицо как лицо, то же осталось, но так изменилось общее впечатление, фон, который ты должен прочувствовать на заднем плане картины, что когда я пригляделся, то увидел в нем другого человека» (вчитайтесь: «Переменился он здорово, я аж дар речи на первое время потерял, рассматривая все то же, только, может, чуть потемневшее лицо… знакомую фигуру, с совершенно другой теперь, еще больше скрюченной и дерганой походкой… Лицо как лицо, то же осталось…» Так переменился он, или остался таким, каким был? Автор пытался сказать о том, как переменился его персонаж — однако не получилось, и вместо того, чтобы доработать описание, он махнул рукой на его «лицо» и «походку»); «С не счастливым концом?» (ну как не погрешить против приставок? Впечатление такое, что авторы «Пролога» учатся не у классиков, а друг у дружки); «Она, я сейчас это помню, первая обратилась, и в основном потом и говорила…» (первая обратилась? Думаете, героиня И. Луданова — из оборотней? Нет; автор хотел сказать читателям, что она первой заговорила с героем, начала разговор; но если уж и «обратилась», то глагол требует дополненья: к кому обратилась, — не то «обратилась» будет восприниматься как синоним «превратилась»); «вся такая на последок всем сверкнув» (что за медицинский последок? и чем это всем сверкнула героиня?); «Дом я свой тогда плохо помню» (наречие «тогда» в контексте синонимично выражению «в то время», поэтому следует вести речь в прошедшем времени, — между тем автор пытается пристроить к «тогда» глагол «помню» в настоящем времени. Не проще ли написать: «Дом свой я плохо помню»?); «Я отделался неопределенностью, сказав…» (можно либо неопределённо ответить, либо отделаться от кого-то); «Не мог он вот так просто откинуть логически безупречные слова разума…» (нельзя разве сказать: «Разум подсказывал ему»? Хорошо, когда прозаик ищет собственное, уникальное выражение мысли или образа, но плохо, когда поиск этот вместо точной передачи мысли или образа приводит лишь к порче родного языка. Не надо стесняться употреблять расхожие сочетания и идиомы, — но надо опасаться испортить письменную речь громоздкими, неуклюжими оборотами; задача трудолюбивого писателя — каждодневно расширять лексикон, а не камуфлировать его бедность измышлением тех фраз и сочетаний, которые можно бы назвать канцелярским барокко); «Я человек обычный, душ человеческих никакой не врачеватель, так что Коле сказать на все это так ничего по делу и не сказал…» (пластинку заело); «Потом, когда, шатаясь, по утру, на встречу розовеющему востоку» (как принято у авторов «Пролога», приставки переделаны на предлоги), «Помниться, кто-то когда-то сказал…» (традиционно лишний мягкий знак в глаголе). Наконец: «Потек похмельный бред. Отрыжка амбициозно-юношеской наивности, для будущего не подходящей. Слишком тяжело и непроглядно было впереди. Так хотелось что-нибудь увидеть, осознать».

Не мешало бы иным авторам «Пролога» из будущего вернуться в настоящее — и основательно задуматься об отрыжках амбициозно-юношеской наивности, которые они производят, вероятно, того не осознавая.

«Лишние мысли» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=06800200645). Москвин Евгений. «Родился в 1985 году в г. Королеве. Учится на экономическом факультете МГУ им. Ломоносова. Член Союза писателей России (принят в конце апреля 2006 года). Публиковался в журналах «Уральский следопыт», «Литературная учеба», «Российский колокол», «День и ночь» и др.».

У члена Союза писателей России — литературно-нездоровое пристрастие к союзу «ибо»: в своём рассказе он употребил его 34 раза. Нездоровым его надо считать потому, что этот устаревший, почти вышедший из употребления союз автор помещает рядом с современным канцеляритом, а равно и обыкновенным уличным жаргоном, создавая отвратительную стилистическую мешанину: «…ибо когда человек едет в транспорте, являющемся переходным звеном между троллейбусом и метро…»; «…я всегда стараюсь избегать сухой логики, ибо считаю, что…»; «…ибо приходил в ступор…»; «…ибо я не привык доверять рукам»; «…ибо болевые ощущения…»; «…ибо симметрия могла нарушиться…»; «…ибо своим появлением оно еще более размыло фокусировку…»; «…ибо она всегда сидела за столом и улыбалась мне как-то по-дежурному…»; «…ибо моментально в кабинете материализовался некий человек…»; «Я невольно выдержал паузу, ибо почувствовал ошибочность своих прежних рассуждений и предположений»; «…не такого рода различение пришло мне на ум в первый момент, ибо я думал, скорее, о способности различить в условиях физической схожести…»; «…ибо я вспомнил те самые «процедуры», которые совершали надо мной в лечебнице»; «Мои размышления были прерваны, ибо в номер вошел Кошкин»; «— Нет, если честно. Ибо тогда они выдали бы вам галстук в первый же день»; «…ибо на содержательную часть повторного знакомства…»; «— Общий совет — не отвечайте необдуманно, ибо вас могут подловить»; «Нет-нет, я хотел сказать, что это неоднопартиец по отношению ко мне, ибо у нас были галстуки разного цвета…» (уж не говорю о страшном слове «неоднопартиец»); «…теперь уже и это было загадкой для меня, ибо я только что помнил, но внезапно забыл значение этого слова…»; «…ибо почувствовал бесплодность всех стараний…»; «…ибо их коллектив — монополия неизвестности»…

Кроме того, член Союза писателей не вполне овладел родным языком: значения многих слов, как представляется, ему известны лишь отдалённо, приблизительно, а зачастую, пожалуй, и вовсе не известны. Автор, говоря его языком, «только что помнил, но внезапно забыл значение этого слова». Да и не только, увы, этого.

«…обязательно темного цвета…» Бывает «тёмный» или «потемневший», особенно если речь ведётся о заборе, но не «тёмного цвета». Тёмный цвет как таковой, в отличие от чёрного, серого, синего и т. д., выделить невозможно; мы говорим о тёмно-коричневом, тёмно-зелёном, тёмно-сером, но не о чисто тёмном.

«Он что-то уронил в стакан с пивом, и теперь это что-то плескалось там, пытаясь ездить по ободу дна. Наверное, это была его вставная челюсть или нос, но нос был на месте, между двух покрасневших щек, так что я решил, что в стакане все-таки его челюсть или же второй нос, если он только у него был, либо же чужой нос. Депутат безуспешно пытался достать из стакана утраченную вещь…» Челюсть — предмет неодушевлённый и не способен «пытаться» что-либо делать; «утраченную» (синоним — потерянную) автор употребил вместо уроненную или упавшую.

«…затребовал минуту внимания». Потребовал минуту внимания; затребовать можно дело из архива.

«Я неопределенно пожал плечами». Право, Евгений, ну кто пожимает плечами определённо?

«…обитают закулисные лобби…» «Обитают» — чужой в этом полугазетном тексте сказочный глагол; но, если уж и «обитают», то не «лобби», а лоббисты.

«…уважает все, что здесь творится…» Уважают кого-то, а не что-то; типическая речевая ошибка. Да ещё сделанная там, где употреблён глагол, несущий негативную смысловую нагрузку: творится. Можно понять, когда прозаик, передавая разговор персонажей, пишет: «Уважаю водочку», и нельзя принять, когда автор вкладывает в уста персонажам реплики: «И вы думаете, народ уважает все, что здесь творится?» — «В какой-то степени да, уважает».

«У меня жутко болели руки и глаза, в которых я снова чувствовал песок, на этот раз непреодолимый». Говорят: непреодолимое стечение обстоятельств. Непреодолимая сила. Но непреодолимый песок — нелепость. Напишите: «Будто песок попал в мои глаза. Сколько я ни промывал их — ощущение песка не проходило».

Небольшой стилистический шедевр: «Голова моя кружилась, ее словно бы ворочали из стороны в сторону черные когтистые лапы неизвестности, вращались передо мной, зажимая в корявых пальцах предметы и тайные взаимосвязи, запускали странные мысли, которые я даже не мог выразить словами».

Боюсь, немного мыслей удаётся выразить Е. Москвину словами. А если и удаётся, то странные.

Тема мыслей развивается автором и далее: ««Я проснулся от мыслей, разраставшихся в голове». Вот эти мысли:

«Жизнь.

Реальная действительность.

Действительно существующая, не воображаемая объективность мира во всем многообразии его связей».

Тут вам и тавтология: действительность и реальность — одно и то же, и совершенная бессмыслица: «Действительно существующая, не воображаемая объективность мира во всем многообразии его связей». К «существующему» не нужно привязывать наречие «действительно», т. к. недействительного существования не бывает; объективность — свойство, и оно не может «существовать», так же как не может жить, веселиться, пить водку, болеть с похмелья и писать в «Пролог» рассказы. И пусть автор потрудится объяснить, что означает выраженье, словно переписанное из дурного современного учебника — о мире «во всём многообразии его связей»?[20] Слыша и видя подобные канцелярские связи, я вспоминаю объявленье на заборе: «Приносим извинения в связи с причинёнными неудобствами, связанными с проведением строительных работ». Но в строительном объявлении хоть смысл есть…

Излюбленный многими начинающими прозаиками канцелярит в рассказе Е. Москвина присутствует изобильно — причём в некоторых местах весьма необычного, колоритного свойства: «…я заключил, что депутаты должны иметь отношение к избирательной компании» (тут и орфография подкачала: член Союза писателей не отличает кампанию от компании); «Люди почувствуют себя бесправными и тогда велика вероятность конфликта…» (обе фразы — из диалога!); «…многие из них находились в весьма нетрезвом состоянии»; «В результате, могло получиться так, что они направились сообщить об этом мозгу…»; «Или только что проснувшиеся части тела мучимые тревогой, направились сообщать мозгу о дискомфорте…»; «Таковы были две версии, две очередности, которые, в принципе, должны были заканчиваться одинаковой реакцией моего мозга»; «Смуту необходимо преодолеть как можно быстрее»; «Мы заранее предполагали возможное недоверие к законам, которые мы примем, и придумали эту уловку с алкоголем; она не имела и не имеет особенного результата в доверии к законам…»; «По вашему лицу я вижу, что вы снова хотите возразить, высказаться в пользу нравственной политики…»; «…однако из ваших слов и некоторого волнения я могу заключить…»; «…и вдруг голова его отвалилась и покатилась по полу. Никакой крови при этом не было»; «Пожалуй, даже легче стать тем, о ком никто ничего не знает, а это практически невозможно, ибо их коллектив — монополия неизвестности»; «…к тому моменту было исписано порядка ста пятидесяти страниц»; «Кроме того, все плакались, что никак не обуздают собственные хватательные движения…»

Не только мысли в рассказе «Лишние мысли» — лишние, но и весь рассказ, как мне показалось, лишний.

«Борзяков» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=06801300260). Карасев Александр. (См. выше его же рассказ «Первый снег»).

«Борзяков полернул щёткой…» (полирнул, полировать); «Впрочем, сейчас мысли офицера занимало другое» (или голову занимало, или думал офицер о другом, — мысли и есть то, что занимает ум); «Выйдя из парикмахерской, офицер столкнулся с командиром своей роты капитаном Кауш» (думаете, капитан — женщина? Нет, мужчина, но автор, не зная порядка склонений мужских фамилий, сделал из него женщину); «Подданные Румынского королевства показали представителю сигуранцы… отметки о месте рождения и нервозно ожидали посадки» (смешаны совершенный и несовершенный виды глаголов. Нужно было взять деепричастие: «Подданные Румынского королевства, показав… ожидали посадки»). И — канцелярит: «Началась посадка пассажиров с вещами».

Сам рассказ, в котором румынский офицер русского происхождения, переодевшись в гражданский костюм, отплывает на пароходе в СССР, по сути представляет собою одну лишь завязку (герой успешно отплывает к советскому берегу; затем читателя разочаровывают «звёздочки»: * * *), к которой автор наспех приделал банальную, легко предсказуемую развязку: «В двадцатых числах июня сорок первого года паровоз, подолгу простаивая на полустанках, тянул за Урал состав с врагами народа. Через дырку, выдолбленную в стенке вагона, Борзяков жадно глотал свежий воздух…» Вместо того, чтобы развить сюжет, А. Карасёв отделался звёздочками, — и читатель, вместо того, чтобы получить наслаждение от остросюжетного рассказа, получает по милости автора острое разочарование.

«Хождение за три горя» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=06600100300). Колесник (Соломонова) Любовь. «Родилась в 1977 г. в Москве. Окончила биологический факультет Тверского госуниверситета. Корреспондент газеты «Быль нового Ржева» ржевского краностроительного завода «Высота», фронт-вокалистка ult-RA-gring-прожекта «NaKKA». Публиковалась в журналах «Волга», «Смена», «Арион», «Русская провинция», «Дальний Восток», «Наш современник», «КВИР», «Российский писатель», «Дон», газете «МК», в…»

«У ржавских мужиков сроду так было заведено — они искали себе невест в соседних краях». Что ж, вполне художественная лексика, если не обращать вниманья на «блошек» вроде «мужиков», у которых было заведено искать невест «сроду» (т. е. с рожденья); в подобных литературных случаях принято употреблять идиому «испокон веков», и не относительно «мужиков», а относительно местности. Почему бы не написать так: «Ржавские парни испокон веков искали себе невест в соседних краях»? В следующем предложении (втором по счёту) образчик художественной, под былинную старину лексики сбивается на канцелярит, затем быстро развивающийся до стилевой какофонии: «Поиски эти проходили в строгом соответствии с древним обрядом. <…> Вон, старик Лысьяр при помощи набора совершенно неволшебных дубин регулярно пускает под откос обозы с провизией…»

«Сердобольные горожане подошли к нему — подняться помогли, одежду почистить.

А дальше было хуже.

— Не знаете ли вы, где найти мне колдуна? — задал опрометчивый вопрос батька Косяк.

В тот же миг количество народа вокруг него стремительно поредело. Практически до нуля».

И вправду: дальше было хуже.

А ещё дальше стало совсем плохо: «Тот дернулся и ликвидировал жест дружеской симпатии».

«Не дать, не взять..» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=06600300769). Шокин Илья. (Автор знаком нам по рассказу «Хранитель»).

В названии рассказа прозаик сделал три ошибки. (Исправленному верить: «Ни дать, ни взять…») И запутался в первом же абзаце: «Принесли в целлофановом пакете. Поставили рядом со столом, сбоку. Ушли, как бы забыв. Иван Матвеевич и не понял сразу, что произошло. Да и не видел он оставленного пакета. Потом уже, спустя минут пять, ощущая что-то необъяснимое, чувствуя, что случилось нечто нестандартное, он наклонился почесать щиколотку левой ноги и случайно увидел стоящий с краю стола пакет».

«Поставили рядом со столом, сбоку». И: «…увидел стоящий с краю стола пакет». Так рядом со столом или на край стола поставили?..

И — ода канцеляриту: «Пакет с загадочным содержимым, но характерными углами параллелепипедов, предположительно принадлежащими коробке дорогих конфет…»; «…его пульс участился. Перед глазами мелькали кадры оперативных съемок при задержании взяточников…»; «…мордатые, неандертальского вида парни занимаются изощренным членовредительством по отношению к взявшему…»

«Cat & Dead» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=04600300539). Новицкий Евгений. «Родился в 1984 году в городе Ангарске Иркутской области, где и живет в настоящее время. Учится в Иркутском Государственном Университете по специальности «журналистика». Публикует журналистские материалы в газетах Иркутска и Ангарска…»

«Занятый этими пустыми думами, старик тупо уставился в тени взрослых кленов, водворяющихся в нескольких метрах от его любимой скамейки». Водворяющиеся клёны (что делающие, причастие настоящего времени, и это значит, что клёны сейчас это делают, водворяются на глазах у персонажа. И что значит водворяющиеся? А ведь ни больше, ни меньше чем поселяющиеся). Е. Новицкий, как видно, слова употребляет произвольно, не догадываясь об их точном значении: «Внезапно из темных зарослей травы, обволакивающей увесистые стволы кленов, показалось какое-то животное». Увесистые стволы клёнов! Увесистым, имеющим тяжёлый вес, называют то, что можно взвесить; можно было бы сказать «увесистое» о бревне (а лучше бы назвать «увесистым» булыжник), но не о растущем дереве. «И целую неделю о коте ничего не было ни слышно, ни видно». О коте… не было видно.

Автор не чурается и ненормативной лексики (на которую, надо предположить, редакторы «Пролога» отзывчивы так же, как на орфографию с пунктуацией): «Меня за три дня уже зае…», «…вы, людишки, меня иногда заё…», «Я просто оху… от этих…» и т. д.

«Ни х… я тут графоманством увлекся с тобой, да?» — в конце как бы сознаётся автор[21].

Профессии или специальности многих авторов «Пролога», как видно из их биографий, связаны с филологией, журналистикой, литературной деятельностью и работой на телевидении. То, что филологи и сотрудники средств массовой информации пробуют силы в литературе, неудивительно; гораздо более занимателен тот факт, что именно образованные филологи и выпускники или студенты Литинститута как нельзя более подходят под объекты литературной критики. Впрочем, пусть дипломированные филологи сочиняют рекламные тексты или телесериалы, ведут передачи или пишут рассказы, эссе и статьи в газеты и журналы, — это лучше, чем если бы они водворились в школах и университетах.

2. «Не могу понять»

Проза некоторых авторов «Пролога» высока и для моего ума недосягаема. Для таких непонятливых, как я, эрудированные авторы «Пролога» должны бы снабжать каждое своё предложение скобками или сноской: «Я имел в виду то-то…», или: «Я хотел сказать, что…» Без сносок я ничего не понимаю, — и до того становится обидно, что хоть обращайся в Общество по защите прав потребителей!

«Письмо» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07201400629). Кенгуров Станислав. «Родился во Владивостоке в 1985 г. Окончил биолого-химический факультет Дальневосточного государственного гуманитарного университета, работает в Центре защиты леса Хабаровского края. Живет в Хабаровске…»

«Ниша в стене растёт глубоко

корни верёвки холодного сна

палочки в чае для нас, невидимок

если орехи другие слегка

золото слепнет. Но мы не умеем

что-то короткое не для любви

стоки — бросали — подводы — устал.

Лошади серые сквозь упаковку…»

«Я часто задумываюсь: кто эгоистичнее встречает рассвет — школьники из окна автобуса или тканевые туманы? Иногда ты бываешь права, и тогда я слышу тебя. Ты говоришь о тканевых туманах как о звеньях цепи, а лучше, костюма. Земля из космоса — это костюм, первая формочка для песка. <…>

…И если я бываю тогда другим, огромный поезд вытесняет туман. Холодный душ и мягкие, ушастые улицы… золотой горошек скачет по цветной мостовой, невидимый и незвучащий. Золото невидимо, оно не приносит цвета, драгоценный горошек — он может прорасти. Горошек прорастает в жёлтый крылатый цветок.

За ушами растут дома. Их крылья другие, они закупорены пучками цветного укропа. Это безжизненная яркость — она кричит о себе, лишь слегка покрываясь морщинами, она никогда не молчит и никого не слышит. Дома тоже размножены, они — моё самое одинокое разочарование. Я не вижу в них свою молодость, я не понимаю свой смех. Огненный поезд живёт во мне».

«…Поезд летит в молчании.

Может быть, с ним летят шарики, соединённые резинкой. Может быть, они прямые и ломкие. Их встречает первое утро, оставшееся после звёзд, и они не идут к нему.

Укороченные мысли застигнуты врасплох пожаром. Я всё время не договариваю, я скрываю часть себя самого. Шаги под лодкой остаются непроницаемы, и мои пляски, мой восторг — всё так свежо и невинно, но уже так неискренне и предсказуемо. Мне невесел финал, я уже знаком с ним, но я продолжаю играть, что мы рядом. Моё счастье — прошлое моей ненависти. Пусть толстая жвачка во рту бьёт пузырь светло-розового цвета… Мы укрылись под одним ветром, мы тени одного Солнца. Если время существования ограничено рамками, как должна быть молчалива наша скрипка. Корни ужаты в доски, труба дома — небесная скромница и хозяйка блинов.

Дальние колонки глазомерно шлёпают. До их водопада рукой подать, когда я пишу эти строки». И т. д.

С. Кенгуров — постоянный автор «Пролога». Другой его рассказ («проект») — «Он» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=06803200629):

«Сия вещь возникла как опыт гибридизации отстранённости от мира и искренности выражения чувств. Автор прыгает с одной руины концептуализма на другую и видит что-то в момент прыжка, что-то близкое и чудесное, но при этом недостижимое в силу аутоиммунных реакций. Таким образом, данный проект суть порождение аллергической реакции на жизнь в свете сентенций постнеклассической рациональности».

«Площадка полна живыми людьми. Они похожи на колотый лёд, в приступе жажды семенящий по тротуару своими маленькими лапками. Впрочем, здесь для тротуара место не нашли — площадка окружена двумя рядами стен.

Его звали ОН. При рождении он получил имя Гидроксид-аниОН, но для краткости и прочих своих сестёр его имя ОН.

ОН стоит и чувствует ветер. Его бьют по плечам закопанные по грудь люди, а он даже с места не двигается. Ему нужно пройти в одну из дверей, но они слишком одинаковые, чтобы быть правдой, и потому неразделимы. ОН берёт на руки огненно-синий провод (ОН вырос в городе), который прибит гвоздями; провод не даёт ответа, и тогда его подхватывают человеческие существа и уносят прочь».

«Они скрывали себя расчленяющими полосками, и когда ОН поворачивался к ним, обдавали его кипятком и громким стуком копыт, оставляя сердечный локон незавершёнными и непрочищенными пальцами… Для игры в полёты они цепляли усы, думая планировать на их щетине, как на крыльях бабочки после дождя».

Однако, достаточно. Достаточно незавершённого и непрочищенного; достаточно игры в полёты!.. Правда, имеется авторитетное мнение Арсена Борисовича Титова — завсегдатая лит. конкурсов и писательских совещаний, в т. ч. организуемых и для молодёжи в возрасте до 35, — что «писать можно обо всём, главное — как» и что «искусство — это игра»[22], но имеется на этот счёт и возражение.

Откроем «Алхимию слова» Парандовского (очень жаль, но мало кто из современных прозаиков эту книгу знает):

«Без серьёзности нет литературы. Кто прибегает к слову, чтобы выразить в нём свою собственную душу или душу общности, которой он служит, будь то класс, народ или всё человечество, тот не может обращаться со словом с весёлой беспечностью фигляра. Мнение, будто бы серьёзность обязательна только для тех, кто провозглашает какие-либо идеи или лозунги, а не тех, кто прибегает к слову лишь ради искусства, могло зародиться только в пустой голове. <…>

Пока существует литература, её творцы всегда будут считаться с уже сложившейся традицией и, прежде чем ставить себе собственные цели, оценят труд предшественников, выяснят, что им оттуда можно взять. Сегодня никто не верит в литературы девственные и таланты-самородки, никто не может о себе заявить, как пророк Амос, что говорить его учили звёзды. Только в очень отдалённые эпохи, о которых мы почти ничего не знаем, можно представить себе творцов, не принявших на себя ничьего наследства. В равной мере наивен взгляд, будто писательским искусством можно овладеть, не прикладывая к этому никаких усилий. Это мнение укрепилось только потому, что у широкой публики авторы бездарных книг сходят за представителей литературы наравне с настоящими писателями»[23].

Ниже я привожу отрывки ещё из нескольких авторов «Пролога», чья мысль заставляет меня вздрогнуть… и усомниться в собственной умственной полноценности:

«Шарманщик на сатурналии» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=06201200739). Харин Станислав. «Родился в 1973 году. В 1992 окончил Северо-Осетинское художественное училище. В 1997 году окончил художественно-графическое отделение факультета искусств Северо-Осетинского государственного университета им. К. Л. Хетагурова. Живет и работает во Владикавказе…»

«Покровители Грузии, неуютно покоящиеся на дне мифов, стали по одной пускать электрические пузырьки звезд в темнеющее глазурное небо. На краю горизонта, где от переизбытка уже нет места крови, про запас, темной ватой висят тучи».

«Валя» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=05500500625). Бараней Светлана. «Родилась в 1975 году в г. Ярославле. Окончила филологический факультет Ярославского государственного педагогического университета, работала журналистом в газетах «Юность», «Караван-РОС», сейчас служит редактором в Издательском доме «Провинция». Ранее не публиковалась…»

«Фабричный гудок безжалостно разорвал песню соловья, и тот в испуге затих. Одновременно с гудком на прикроватной тумбочке зазвонил будильник, младший брат утробного стона. Они прекратились вместе, и в ушах от этой какофонии остался только бессмысленный звон, как будто бы приложили к уху раковину, преображающую шум моря, находящегося за много тысяч километров, в код чистой, без примеси, тишины».

«Чудовище и красавица» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=04500100541). Комарова Анастасия. «Родилась в Москве в 1970 году. Живет в Москве. По образованию психолог, по профессии парикмахер, по призванию бездельник.

Публикаций пока нет.

Учится в Литературном институте им. Горького на Высших литературных курсах».

«Голос лениво и дерзко скользит по лезвию бритвы.

Скорее сам режет черный пластик динамиков в углах теплого, искусно затемненного пространства».

Автор, пожалуй, не ошибся в самохарактеристике: он литературный бездельник.

Чтобы хорошо писать, чтобы научиться точно, а не приблизительно-расплывчато выражать мысль и создавать образ, нужно немало поработать. «Я верю в необходимость систематической работы и никогда не жду вдохновения», — писал Джек Лондон[24]. То же утверждал и Моэм: «…Никакого вдохновения нет в природе. По крайней мере, мне его обнаружить не удалось. А есть другое — полная самоотдача. Я писатель-самоучка. Стиль моей прозы, когда я начинал, оставлял желать много лучшего, и я немало потрудился, оттачивая его по мере сил»[25]. Короче говоря, без труда не вынешь и рыбку из пруда.

«Подарок» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07000200731). Кузьмичёва Анастасия. «Родилась в 1974 году. Работает пресс-секретарем в творческой мастерской. Состоит в литературном объединении «LITO.БЕЛАРУСЬ»…»

«Это конец. Конец всего. Всего плохого. Для большей верности конца он ушел из середины жизни города. Середины, вернее центра его жизни. Впрочем, это не важно, все ровно это конец».

Ровно, как в рекламе натяжных потолков, — а ещё вспоминается бородатый анекдот: «Штирлиц сунул руку в карман. «Это конец, — подумал он. — А где же пистолет?»

«Зеркало» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07301200173). Черных Надежда. Псевдоним — Надя Делаланд. Родилась в 1977 г. в г. Ростов-на-Дону. Окончила факультет филологии и журналистики Ростовского Государственного Университета. Кандидат филологических наук. Публиковалась в Ростовском приложении к «ЛГ», в «Вечернем Ростове», «Ковчеге Кавказа», журналах «Новая юность» (Москва), «Дон» (Ростов-на-Дону), «Фишка» (Самара), «Двадцать пятое июня» (Рязань) и др., в…»

«В общем, вопреки примете, мое старое зеркало вышло из строя, не принеся мне особых несчастий, напротив, даже вот обрадовало совершенством зеркала приобретенного ему взамен».

Я задаюсь вопросом: неужели авторы, среди которых попадаются и кандидаты филологических наук и выпускники Литинститута, не приучены перечитывать и править написанное?

«Камешек» Солоухина — в огород «Пролога»:

«Во Вьетнаме я был в гостях у одного художника. Он рассказывал мне о технике лаковой живописи, в частности, о процессе шлифования картин. Сначала картину шлифуют крупными камнями, потом мелким зернистым камнем, потом угольной пылью, потом угольной золой, доходя, наконец, до самого нежного материала — до золы соломы.

Очевидно, до «золы соломы» нужно бы доходить и в шлифовании литературных произведений. Однако кто же до этого доходит? Дело чаще всего ограничивается камнями»[26].

Авторы «Пролога» ускорили процесс литобработки: у них дело не доходит и до камней.

«И в трамваях бывает жизнь» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08100100976). Бабко Максим. «Родился в 1977 году в городе Николаеве (Украина). Работает преподавателем в школе. Публиковался в журнале «Нева», альманахе «Медвежьи песни». О себе говорит: «Я идеалист. Но свой идеал я не выдумываю, а ищу в реальной жизни». Живет в С.-Петербурге…»

«…очень много думаю. Но к сожалению не могу понять о чём».

Персонаж Максима, по сути, выразил тенденцию новейшего времени, относящуюся к так называемым людям искусства и отчётливо просматривающуюся на примере «Пролога». Много думаю, но, к сожалению, не могу понять, о чём. (Запятые за школьным учителем я расставил). И автор продолжает: «Процесс-то идёт — голова загружена, я это чувствую, но добраться до глубоких мыслей самому не всегда получается — мне нужны помощники».

Редакторы «Пролога» могли бы помочь авторам — но, как грубовато выражался Фредди Крюгер, «помоги себе, мать твою»!

3. «Лучше ничего не делать, чем делать ничего», или «Критики говорят, что очевидно это»

«Iggy» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=04800300579). Петров Александр. «Родился в 1983 году в Ленинграде. Студент Санкт-Петербургского Политехнического университета. Пытался познавать, в общей сложности года полтора, основы мерчандайзинга, блинного дела, нефтехимии и инженерной экологии, чем занимается до сих пор. Однажды, проезжая через все подземное питерское метро в возрасте 17 лет, решил что-нибудь написать. Пишет до сих пор…»

«Однажды осенью я провожал своего друга, когда он уезжал на поезде в какой-то другой город. Мы стояли на вокзале рядом с его вагоном, а вокруг ходили люди и, наверное, искали свои вагоны. Мы уже занесли все его вещи и теперь прощались. А рядом стоял высокий вагоновожатый в синей шинели и мерз. И мне мой друг рассказывал что-то такое интересное про то место, куда он сейчас едет… у него там есть друзья… девушка… родственники… он говорил быстро-быстро и бешено жестикулировал. А я его не слушал и рассеянно смотрел вокруг… весь вокзал, казалось, пропитался каким-то мазутным запахом… откуда-то из-под поезда шел пар… в общем, неприятное ощущение. А передо мной стоял мой друг и улыбался… он радовался поездке. Он о-очень хотел скорее доехать до своей станции, на которой его, конечно, кто-нибудь будет встречать. Он уже всем своим туловищем был на той станции. И когда он рассказывал, каждый его жест что-то значил, но видеть это мог только он сам — махнет как-нибудь по-особенному рукой, и кажется ему, что он показал этим жестом, какая в том городе красивая осень или какие там чистые озера. Он-то всё сам понимает и видит, а я нет… Поэтому мне неинтересно его слушать и тем более вникать в то, о чем он говорит, хотя он мне и друг…

Вот он сядет сейчас в этот плацкарт, заберется на свою верхнюю полку, ляжет на спину и включит свой потертый кассетный плеер. А там, я даже уверен, стоит кассета с каким-нибудь Игги Попом. Я знаю своего друга уже много лет и уверен, что он даже перемотал кассету на свою любимую старую песню «Passenger», чтобы включить плеер именно в тот момент, когда поезд только-только тронется и его друг, то есть я, пройдет несколько шагов с поездом, подняв руку для прощания, повернется спиной и, ссутулившись, пойдет обратно. И будет очень грустно у обоих на душе… ну, о-о-очень грустно… так грустно, что хоть выпрыгивай из поезда… Но всё же… никто не выпрыгнет…

Он поедет… он будет ехать долго… но всем своим существом он будет ждать только того момента, когда он увидит глянцевые черные буквы на белом фоне, которые скажут ему, что всё… он приехал… он дома… и его тут ждут… его дождались… Но пока он едет и смотрит в окно… а там за окном желтеющие поля и красивые красно-рыжие деревья…

Если быть честным, то он никуда еще пока не едет… он стоит и что-то продолжает рассказывать… рассказывать мне, которому не очень все это интересно…»

Да и читателю, могу поспорить, не интересно. И не то чтобы «не очень» — вовсе, отнюдь, ни капельки не интересно.

Молодой (23-летний) Чехов писал старшему брату Александру:

«…Ты и в произведениях подчёркиваешь мелюзгу… А между тем ты не рождён субъективным писакой… Это не врождённое, а благоприобретённое… Отречься от благоприобретённой субъективности легко, как пить дать… Стоит быть только почестней: выбрасывать себя за борт всюду, не совать себя в герои своего романа, отречься от себя хоть на ½ часа. Есть у тебя рассказ, где молодые супруги весь обед целуются, ноют, толкут воду… Ни одного дельного слова, а одно только благодушие! А писал ты не для читателя… Писал, потому что тебе приятна эта болтовня. <…> Субъективность ужасная вещь. Она нехороша уже и тем, что выдаёт бедного автора с руками и ногами»[27].

«Дрова в печи» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07800300813). Это уже разобранный выше рассказ Ильи Луданова; но теперь предмет разбора — не грамматика с орфографией и пунктуацией, а содержательность рассказа — тем более предварённого громким эпиграфом: «Лучше ничего не делать чем делать ничего». Л. Н. Толстой»[28].

Почему бы Илье не вслушаться в сказанное яснополянским мудрецом и не перестать засорять эфир ничего: «Как и в любом деле, в деле заготовки дров есть несколько особенностей, являющихся условием получения благополучных результатов по его окончанию»; «Жаль, конечно, что дрова не растут у стен дома и под забором, слабость кончилась, и за ними всегда надо куда-то отправляться, что-то и кого-то теряя. Всего, что нам обычно чаще и больше остального надо, как правило, тоже нет под рукой, и всегда надо идти, чтобы это необходимое достать в том месте, где оно есть»; «У нас была цель, были силы и способность, знания и умения, но человек может сделать с помощью своей головы и рук только то, что придумал он сам, для всего остального, что есть, что мы лишь несмело изучаем и чем пользуемся, нужно средство, а нашем случае — инструмент». И т. д., и т. п.

«Сапожники, — писал Чехов, — хорошие и полезные люди, но если они лезут в литературу и на сцену, то дело плохо»[29].

«Выставка» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08200900914). Роева Ольга. «Родилась в 1991 г. в г. Магадане. Студентка МГУ. Занимается журналистикой, работает корреспондентом на канале РЕН-ТВ. Увлекается балетом и фортепиано. Но всегда мечтала быть писателем. Живет в Москве…»

«Выставка» — образец того, как не надо писать рассказы[30].

Мысли, к которым читателя надо подводить художественными средствами (иначе беритесь писать не прозу, а инструкции по эксплуатации), Ольга Роева, не мудрствуя лукаво, выражает прямо. Автор, я бы сказал, подкупает своей прямотой: «Николаша (как обычно называли Скобина)[31] был человеком слишком мягким, впечатлительным, неуверенным, но зато искренним и добрым»; «Скобину стукнуло 28, и он был пессимистом»; «За несколько лет он поменял десятки самых разных мест работы, но так и не нашел себя. Конечно формулировка «не нашел себя»[32] скорее благородное оправдание его постоянной лени и нежелания».

Мы читаем не рассказ, но будто газетное объявление: Порядочный, добрый, умеренно пьющий мужчина таких-то лет…

Автор выдаёт развязку рассказа… в завязке: «Хотя о самом Скобине никто не знал. Интерес публики был ограничен фуршетом. Уверяли, что он будет шикарным. Ради такого случая почему бы собственно и не пойти?» Вот этот интерес публики, ограниченный фуршетом, и представляет собою всё дальнейшее развитие сюжета. Финал тут не только предсказуем, как это часто случается и у начинающих, и у «продолжающих» прозаиков, но объявлен автором.

И мало того: в следующем абзаце Ольга настойчиво развивает то, чему место даже не в финале, но в голове читателя: «Творчество Скобина никого, в общем-то, не интересовало». И снова: «Если на выставку и шли, то скорее ради халявного фуршета, ну и, может быть, из-за банального человеческого интереса». Такое ощущение, что автор, находя читателя безнадежно тупым, злобно втемяшивает ему то, чего тот никак не усвоит.

Задача писателя — не объявлять, а показывать; не бить читателя по голове, а нежно касаться его сердца. Если прозаическое творчество Ольги Роевой сравнить с писаньем картин, то её картину можно было бы представить в виде холста, на котором вместо портрета или сцены написаны слова: «Никого не интересовало», «интерес ограничен фуршетом», «Николаша», «искренний и добрый»…

Автор «Выставки» сделал всё, чтобы, по выражению критика А. В. Чичерина, заранее разоблачить героя[33], — да не одного его, а и всех персонажей рассказа.

Спеша сообщить о герое всё сама (будто боится, что её опередят), О. Роева ровно ничего не оставляет читателю: «А в углу зала за круглым столиком сидели 5 журналистов и веселились. Объектом их издевательств был, конечно, Скобин и его картины». Мы, читатели, не такие дураки, какими, наверное, представляемся некоторым писателям; мы без комментариев автора поймём, отчего журналисты веселились.

«Николаша надел куртку и побежал сломя голову на улицу. В первом попавшимся киоске он купил газеты и развернул их в поисках информации о себе». Автор, очевидно, считает, что «сломя голову» и «в поисках информации о себе» отлично сочетаются. Также автор, должно быть, полагает, будто читатель без авторской ремарки никак не догадается, зачем персонаж рассказа, устроивший себе дорогостоящую выставку и пригласивший на неё критиков и журналистов, побежал «сломя голову» покупать газеты. В первом попавшимся…

Рассказ Ольги населён почтенной публикой: «Ведь гости почтенные, откуда знать: журналист перед тобой, критик или обычный обыватель»; «Ваши работы просто прелесть, — говорил почтенный господин в возрасте»; «А, да что это я, пойдемте с нами, почтенный»; «…вся эта почтенная публика поест, попьет, а потом возьмет и выставку словно проигнорирует». Почтенность эту автор перемежает время от времени отзывами весьма нелестными и, разумеется, разоблачительными: «…стоял рядом с журналюгой…»; «…пьяненький журналист с узенькими глазками»; «…тут пьянь икнула…»

Угнетают следующие авторские пассажи и сентенции, у редакторов «Пролога», должно быть, сомнений не вызывающие: «Правда, критиков и прессу все же уговорили прийти, пообещав за это материальное вознаграждение и упоминание в газетах» (о прессе будут упоминать в газетах? А вместо канцелярского «материального вознаграждения» разве нельзя сказать: деньги?); «Через полчаса вся компания, впрочем, как и вообще все в этом зале, были одурманены вином, шампанским и другими напитками, что с одной стороны привнесло свою добрую ноту, с другой стороны, отвлекло от самой сути сего культурного собрания» (компания… были… Неверно согласовано подлежащее со сказуемым — ед. ч. и мн. ч.); «привносят» скорее лепту, ноту же направляют: Министр направил ноту протеста…).

Расхожие, газетные истины, там и сям выдаваемые автором, вовсе не кажутся читателю философическими сентенциями: «На халяву пьют все и много», «О вкусах не спорят»; «Тем более, само искусство все чаще становится неискренним и делается, скорее напоказ, чем от души».

«Раньше гусиными перьями писали вечные мысли, а теперь вечными перьями пишут гусиные», — говорил Солоухин[34].

А вот этот текст автор рассказа выдает за газетную статью: «Такого-то числа, в такое-то время, в таком-то месте прошла первая и, вероятно, последняя выставка начинающего художника Николая Скобина. Полжизни он провел в психиатрических и наркологических клиниках. Критики говорят, что очевидно это и оказало решающее влияние на его так называемое творчество. Он хотел авангард, но авангарда не получилось. Он хотел признания, но признания тоже не получилось. И даже фуршет, на который, по разным меркам, было потрачено около 20000 рублей не помог Скобину спастись от позора. Банальщина, которой пропитаны все картины «творца» говорит сама за себя, забирая у любителей авангарда право поразмыслись над сутью работ…»

Казалось бы, студентка МГУ, занимающаяся журналистикой, работающая корреспондентом на канале РЕН-ТВ, должна бы владеть основным инструментом как журналиста, так и писателя — языком, и уметь написать статью. «Банальщина… говорит… забирая… право поразмыслись…» Что уж говорить о порушенной пунктуации?.. «Критики говорят, что очевидно это».

Наконец: «Николя послушно встал, лицо его было обезображено опухлостями от количества выстраданного и выпитого…»

Если б уважаемая Ольга выстрадала свой рассказ так, как «Николя» свою живописную карьеру!.. Но, должно быть, страх перед появленьем на лице «опухлостей» от «количества выстраданного» велик и могуч!

Я согласен с руководителем «Пролога» Кириллом Ковальджи: «Что касается интернет-журнала «Пролог», то он уже выходит лет 7. Сейчас он обновляется еженедельно для удобства и для какой-то мобильности, интерактивности. И его адрес: «prologijp.ru». Кто не знает, тот пусть узнает, получит удовольствие». («Пролог» на радио «Свобода», https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07100500000). Я писал об этом выше, но повторю: читать «Пролог» — для критика истинное удовольствие: ведь смех, как говорят, продлевает жизнь.

4. «…рассказать я не смогу»

«Лесная тропинка» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08002200971). Дубова Юлия. «Родилась в 1986 г. в городе Таганроге (Ростовская область). Окончила с красным дипломом факультет электроники и приборостроения Таганрогского Радиотехнического университета (ныне ТТИ ЮФУ) по специальности «Стандартизация и сертификация» и магистратуру ТТИ ЮФУ (факультет автоматики и вычислительной техники по направлению «Системы автоматического управления»). Работает инженером по ста…»

«Куда заведет меня эта тропинка?» — думал я, шагая меж деревьев. Заблудиться я не боялся, — за то время, что я жил в лесу, я научился слушать деревья, и они всегда подсказывали мне правильный путь. А сегодня лес звал меня на прогулку по нехоженой мной тропинке, словно желая что-то показать мне. И я не стал противиться, почему бы и впрямь не отправиться в ту часть леса, где я никогда не был? И вот, я шагал по тропинке, наблюдая за суетящимися птицами. «Должно быть, эти птицы, гораздо более счастливые создания, чем люди, — подумал я. — Целый день они снуют туда-сюда, чирикают, строят гнезда, выводят птенцов, кормят свое потомство. В этом вся их жизнь — следовать своим врожденным инстинктам, и они счастливы жить именно так, а не иначе. Им никогда не бывает скучно, ведь они всегда чем-то заняты, радоваться жизни для них так же естественно, как искать себе пропитание. Почему же часто бывает так, что человек, прожив целую жизнь, под конец ее понимает, что так и не был по-настоящему счастлив? И что является самым главным в жизни человека? Построить дом, посадить дерево и вырастить сына или дочь? Несомненно, это важно, и большинство людей именно так и живут, — кто-то ради детей, кто-то ради денег, чтобы обустроить свой дом и обеспечить свою семью. Но ведь стольким людям при этом все же чего-то не хватает…»

Я остановился: тропинка разделилась, и мне надо было решить, в какую сторону идти дальше. Я прислушался, ожидая, что лес подскажет мне направление дальнейшего пути. «Иди по тропинке, которая ведет прямо», — услышал я в шелесте листьев. Я стал вглядываться вдаль, но не увидел ничего необычного. Тогда, из любопытства, я решил посмотреть, куда ведет вторая тропинка: она резко уходила вправо, и большая ее часть, насколько я мог увидеть, была освещена солнцем. «Иди по тропинке, ведущей прямо», — снова, казалось, прошептали мне деревья, но я все-таки пошел направо, слишком уж невзрачной показалась мне первая тропинка. Шел я довольно долго, так что даже начал уставать. Солнце озорно поглядывало на меня сквозь кроны деревьев, дотягиваясь до меня своими теплыми ручками-лучиками. Я внимательно смотрел по сторонам, но ничего необычного не замечал. Тропинка все чаще терялась из виду, петляя между деревьями, пока, наконец, не исчезла совсем. Такой исход событий почему-то расстроил меня, я был уверен, что эта тропинка непременно приведет меня к какому-нибудь особенному месту, а не оборвется вот так, среди деревьев. «Зря я пошел по ней, ведь лес советовал мне идти в другую сторону!» — раздосадованный, я повернул обратно. Еще больше устав, я, наконец, вернулся к месту развилки и теперь уж пошел по другой тропинке, как советовал мне лес.

И вот, вскоре моему взору открылась широкая поляна, освещенная полуденным солнцем. «Как здесь хорошо!» — воскликнул я, и лег на зеленую траву. Над моей головой было бескрайнее голубое небо, и я вновь удивился его неописуемой красоте, — этой красотой я восхищался всякий раз, когда глядел на него».

«Птицы». «Чирикают». Чирикают воробьи, но не лесные птицы. Но у прозаика с катастрофически бедным лексиконом не может выйти иначе, чем «птицы», «неописуемая», «зелёная трава», «деревья», «чирикают» и так далее. Бунин говорил о том, что художник слова — это тот, кто, когда пишет, видит то, что пишет. У чирикающего автора нет виденья того, о чём он пишет, — а раз нет, то он ничтоже сумняшеся заимствует его у Толстого: «Над моей головой было бескрайнее голубое небо, и я вновь удивился его неописуемой красоте, — этой красотой я восхищался всякий раз, когда глядел на него. Сразу же вспомнился эпизод из романа Льва Толстого «Война и мир», когда князь Болконский, лежал, раненый, на поле боя и восхищался голубизной неба, так же, наверно, как и я сейчас». Ну да, так же; смертельной раны только не хватает.

В учебнике М. Кожиной «Стилистика русского языка» приводится совет К. Федина одному писателю: «Побольше конкретности. Образность тем выразительнее, чем точнее, конкретнее назван предмет.

У Вас «Лошади жуют зерно. Крестьяне готовят «утреннюю пищу», «шумели птицы»… в поэтической прозе художника, требующей зримой ясности, не должно быть родовых понятий, если это не диктуется самой смысловой задачей содержания… Овес лучше зерна. Грачи более уместны, чем птицы»[35].

На эту же тему полтора века назад рассуждал Герберт Спенсер:

«Сбережение умственных сил слушателя можно счи­тать главной причиной превосходства специфических слов над генерическими. Что конкретные термины про­изводят более живое впечатление, нежели абстрактные, и что их должно преимущественно употреблять пред пер­выми, — это обычное правило риторики. Д-р Кэмпбелл го­ворит: «Чем более общи термины, тем картина бледнее; чем они специальнее, тем она яснее». Надо избегать пред­ложений вроде следующего:

«Соразмерно тому, в какой степени жестоки и дики нравы, обычаи и увеселения какого-нибудь народа, — ока­жутся строги и узаконения его уголовного кодекса».

И вместо того писать:

«Соразмерно тому, в какой степени люди находят на­слаждение в сражениях, боях быков и гладиаторов, — ста­нут они и карать виселицей, костром и колесованием».

Это превосходство специфических выражений очевид­но зависит от сбережения усилия, потребного на то, чтобы перевести слова на мысли. Так как мы думаем о предметах не вообще, а в частностях; так как при речи о каком-нибудь классе предметов мы представляем себе его, припоминая отдельные его члены то при употреблении отвлеченного слова слушатель или читатель должен выбрать из своего за­паса образов один или несколько таких, посредством кото­рых он мог бы представить себе весь род. При этом процес­се должно возникнуть некоторое замедление, должна быть потрачена некоторая сила; и если употреблением специ­фического термина можно разом вызвать свойственный образ, то этим достигается сбережение и производится бо­лее живое впечатление»[36].

Отчего же мы зачастую — как это происходит с начинающими прозаиками и поэтами, — предпочитаем родовые («генерические») понятия специфическим, частным? Причины обыкновенные: 1) незнание вкупе с авторской ленью и торопливостью; 2) скудный лексикон при недостаточной начитанности; 3) слабая наблюдательность, невнимание к окружающему миру и людям.

Мопассановское эссе «О романе» может многому научить начинающего прозаика в смысле выразительности и образности, — хотя может вызвать усмешку у тех, кто считает себя писателями от рождения:

«Целых семь лет я писал стихи, писал рассказы и по­вести, сочинил даже отвратительную драму. Из всего этого не сохранилось ровно ничего. Учитель (Флобер. — О. Ч.) просматри­вал то, что я ему приносил, и в следующее воскресенье, за завтраком, высказывал свои критические замечания и исподволь внушал мне те немногие принципы, к кото­рым в сущности сводились его долгие и настойчивые по­учения: «Если человек обладает оригинальностью, — говорил он, — нужно прежде всего её проявить, а если таковой у него нет, её нужно приобрести».

«Талант есть длительное терпение». Главное — это достаточно долго и внимательно всматриваться во всё, что ты собираешься описать, чтобы обнаружить ту сто­рону вещей, которую до сих пор никто не видел и не показал. Во всём есть доля неисследованного, ибо мы привыкли примешивать к зрительному восприятию лю­бого предмета то, что говорилось о нём до сих пор. В самом обыденном предмете есть крупица неведомого. Постараемся же найти её. Чтобы описать пылающий костёр или дерево на лужайке, задержимся возле этого костра или возле этого дерева и будем смотреть на них до тех пор, пока не обнаружим, что они не похожи ни на какое другое дерево и ни на какой другой костёр.

Только таким путём приобретается оригинальность.

Установив, далее, ту истину, что во всём мире нет двух совершенно одинаковых песчинок, двух мух, двух носов или рук, Флобер заставлял меня описывать в нескольких словах живое существо или предмет, но так, чтобы явственно обособить их, выделив из всех одно­типных существ или из всех однородных предметов.

«Проходя мимо бакалейщика, сидящего у двери своей лавки, — говорил он, — мимо привратника, кото­рый курит трубку, или стоянки извозчиков, опишите этого бакалейщика или этого привратника, их позу, их внешний облик, да так умело, чтобы я понял духовную природу этих людей и не смешал их с другими бакалей­щиками и другими привратниками, и покажите мне одним-единственным словом, чем данная извозчичья ло­шадь отличается от пятидесяти других лошадей, кото­рые бегут впереди или позади неё». <…>

О чем бы ни хотел сказать писатель, есть только одно существительное, чтобы выразить его замысел, только один глагол, чтобы вдохнуть в него жизнь, и только одно прилагательное, чтобы определить его. Следовательно, надо искать до тех пор, пока не будут найдены это существительное, этот глагол и это прила­гательное, и никоим образом не довольствоваться при­близительным смыслом, никоим образом не прибегать ни к фальшивым словам, пусть даже удачным, ни к язы­ковым фокусам ради того, чтобы обойти трудности»[37].

Вот ещё один образец злоупотребления среди авторов «Пролога» тем, что К. Федин назвал «родовыми понятиями», — злоупотребления, попахивающего презреньем не только к редактору, но, главное, к читателю:

«Морское» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07801500941). Панфилова Елена. «Родилась в 1983 году в С.-Петербурге. Окончила С.-Петербургский государственный университет культуры и искусств. Стихи и прозу пишет с 12 лет. Публикуется на интернет-портале Проза.ru…»

«Мой пансионат затерялся среди зелени южных деревьев. Вид из окна номера был просто великолепным. Я могла подолгу стоять на балконе и впитывать в себя красоту окружающей природы». Зелень, южные деревья, просто великолепный, красота. Запоминающийся пейзаж, не правда ли? Но дальше ещё лучше — дальше автор обошёлся и без родовых понятий: «А про море можно и не говорить». Можно, уважаемая Елена, и вовсе ничего не говорить, но главное — можно не писать. Не то писательство получится не ради читателя, но ради критика. Но Елена продолжает: «закаты сказочные»; «Как был красив мой неожиданный сосед рассказать я не смогу».

Не смогла про деревья, море и закаты — не расскажет и про соседа!

О качестве детализации давно уж сказано многими писателями, критиками, литературоведами; необходимость и важность детали никем не оспаривается; без точной детали часто не возникает того, что называют художественным образом[38]; а из невнимания, презрения или обыкновенной лени к детали и образу не возникает и произведения: ведь автор ничего не произвёл. «А что значит качество? — писал Рэй Брэдбери. — Для меня это текстура, ткань книги. У этой книги есть поры, она дышит. У неё есть лицо. Её можно изучать под микроскопом. И вы найдёте в ней жизнь, живую жизнь, протекающую перед вами в неисчерпаемом своём разнообразии. Чем больше пор, чем больше прав­дивого изображения разных сторон жизни на квадратный дюйм бумаги, тем более «художественна» книга. Вот моё определение качества. Давать подробности, новые подробности. Хорошие писатели тесно соприкасаются с жизнью. Посредственные — лишь поверхностно скользят по ней. А плохие насилуют её и оставляют растерзанную на съедение мухам»[39].

5. «Плывёт кверху пузом зевок пустоты»: отличники в «Прологе»

В журнале открыта рубрика «Ваше мнение» (https://ijp.ru/razd/vmn.php): здесь можно посмотреть оценки, публично выставленные авторам за их произведения (по пятибалльной шкале). Пятёрочным рассказам и стихам тут несть числа; я открыл наугад несколько[40].

«Муаровые вечера истлели в подворотнях…» («Открыто») (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07902000779). Главацкий Сергей. «Родился в 1983 году в Одессе. Окончил филологический факультет Одесского Национального университета им. И. И. Мечникова. Поэт, драматург, музыкант. С 2004 года Председатель Южнорусского Союза Писателей (Одесское отделение Конгресса литераторов Украины). Дипломант муниципальной литературной премии им. К. Паустовского (2007). Публиковался в газете «Отражение» (Донецк), журнале «Ренессан…»

«Муаровые вечера истлели в подворотнях.

Я так устал от этих городов, где тишина

И шум — одно, где Солнце с каждым мигом — всё бесплодней,

Где радости и горю — одинакова цена».

Как ни жаль, но поэту и музыканту не присуще чувство ритма: «Муаровые вéчера»… А ну, Сергей, попробуйте-ка прочесть своё стихотворение под метроном, — или хотя б ногой по полу ритм отбейте!..

С рифмой поэт тоже не особенно ладит:

«Ты рассмотри меня извне, увидь, какой же есть я,

Привыкни к наважденьям, что в моей темнице спят,

И лишь тогда: приди ко мне — то ли наградой, то ли местью[41]

За то, что я так преданно, так долго ждал тебя».

«Спят» и «тебя», по-моему, не лучший вариант стихотворной рифмовки — равно как и «подворотнях» с «бесплодней». Кстати говоря, прилагательное «бесплодный» превосходной степени не имеет. Мышь может быть плодовитее кошки, но вот бесплоднее быть не может. А уж Солнце!.. На нём, как я слышал, огурцы не растут.

Но каков авторитет: «Окончил филологический факультет… <…> С 2004 года Председатель Южнорусского Союза Писателей (Одесское отделение Конгресса литераторов Украины). Дипломант муниципальной литературной премии им. К. Паустовского…» Толк во всех этих бумажных регалиях и членских билетах знал Коровьев: «Помилуйте, это, в конце концов, смешно… вовсе не удостоверением определяется писатель, а тем, что он пишет!»[42]

«В духовных потоках» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=03300100398). Айдинян Станислав. «Родился в 1958 г. в Москве, в семье известного певца, народного артиста Артура Айдиняна. Окончил филологический факультет Ереванского университета. Одновременно учился искусствоведению в государственном педагогическом институте иностранных языков им. В. Брюсова. С 1975 года печатается в периодических изданиях как художественный критик, публицист, писатель. С 1984 по 1993 был литер…»

Автор 1958 г. р., печатающийся с 1975 года, опубликован в специальной рубрике — «Патерик». Однако стилем, как мне показалось, он равняется на молодых и современных.

«Звезды светили ярко, и я намеренно расконцентрировал зрение…»

Мне вдруг представился Савелий Крамаров, как никто умевший расконцентрировать зрение.

«Захватывающий полет над бездной… и — взмыв ввысь — восторг распахнутого ветру сердца…» Опять хрестоматийная «Жалобная книга»…

«Вдохновение сродни Любви, это тоже аттрактивное чувство…»

Чужеродное прилагательное читается в этом возвышенном тексте как матерок. Пусть даже он сродни духовным потокам.

Далее: «наивысшие вершины гор», «Оба эти поэта», «К порогу ХХI столетия литература закономерно завертелась вокруг оси…», «Он пишет на интенсивности воспринятого в юности…»

И понимает ведь С. Айдинян: «Лицо писателя — его стиль». И эссе его недаром оканчивается так: «Достоевский завидовал графу Л. Толстому — тот мог не спешить, позволить себе много раз править свои произведения. Ведь отложив на день, на два рукопись — ты, если у тебя есть вкус, увидишь слабые по ритму и смыслу, несовершенные места в рукописи, обратишь на них внимание и выправишь их… Надо только дать рукописи отлежаться. Это для взгляда со стороны. А взгляд со стороны — не только на произведение, но и на себя, на свою жизнь — духовен!»

Примеры стилевых матерков находим и у другого пятёрочника.

«Стрелки часов еле слышно шевелятся…» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07601600920). Лунин Дмитрий. «Родился в 1982 г. в Нальчике. Публиковался в периодических изданиях (г. Нальчик, г. Ростов-на-Дону), в сети Интернет. Переводил и редактировал местных авторов. Автор 3 книг стихов. Участник 8 форума молодых писателей в Липках, по итогам рекомендован на получение стипендии Министерства Культуры РФ. Участник различных фестивалей и конкурсов…»

Не знаю, из какого стихотворения извлечены то ли автором, то ли редактором «Пролога» шевелящиеся стрелки часов, принадлежащие как бы поэтическому Сальвадору Дали, — в опубликованной подборке Дм. Лунина строчки о часах не оказалось.

«Мир смотрит на меня в прицел окна,

через которое я вижу только темень.

Я ощущаю — движется волна,

степенно нарастающая. Время,

увлекшись некой тайною игрой

и ко всему вокруг индифферентно,

кривя усмешку, пробует порой,

крутить назад живую киноленту.

Тогда и устремляются глаза

в уже давно ушедшую реальность

и мысли позабытые назад

спешат, слегка утратив актуальность».

Выраженья «ко всему вокруг индифферентно» и «слегка утратив актуальность» — того же рода, что «аттрактивное чувство» в эссе С. Айдиняна. А как вам нравятся «мысли позабытые назад»? Неправильная пунктуация чудеса творит с текстами!

«Непрочтенный рассказ» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=02900400358). Чанцев Александр. «Родился в 1978 году в Москве . Закончил гимназию №1567 (гуманитарный класс). Выпускник Института стран Азии и Африки при МГУ (филологическое отделение). Стажировался в Университете Рюкоку (Киото, Япония). Магистр. Занимаюсь эстетикой Мисима Юкио. В настоящее время обучаюсь в аспирантуре ИСАА при МГУ. Пишу критику («Еженедельный журнал», «Книжное обозрение», «Октябрь»). В 2003 г. воше…»

Первые же фразы: «Когда он должен был умереть… Так никто не говорил…» Конечно, никто не говорил; это же неграмотно. Не нужно калечить грамматику вмешательством времени прошедшего во время будущее. Вместо «Когда он должен был…» написали бы: «Когда он умрёт».

Читаешь биографии авторов «Пролога» — и холодеет на душе. Школа, университет, филфак, снова филфак, журфак, Литинститут… Как не согласиться со Стивенсоном: «На одного великого человека, которому школы и колледжи помогают раскрыть себя, приходится дюжина, которых они губят»[43].

«Мне дела нет…» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=00302200003). Андреева Марина. «Биолог, 25 лет, сотрудничает с газетой «Лицей»…»

У отличницы Марины Андреевой — легко узнаваемое смешение стилей, характерное для многих авторов «Пролога»: канцелярского и возвышенно-поэтического. «Плечи в… гранатовых украшеньях», «струны ключиц» и «древнюю жажду волчиц» она перемежает уличным канцеляритом: «не строю иллюзий по поводу наших встреч» и вовсе уж гремучей смесью: «старинной проблемой».

«Я как решётку раздвигаю строчки…» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=07601700921). Коробкова Евгения. «Родилась в 1986 г. в г. Карталы (Челябинская обл.). Училась на факультете журналистики Челябинского Государственного университета. Студентка Литературного института им. Горького (семинар И. И. Ростовцевой). Работает журналистом в газете «Челябинский рабочий». Публиковалась в альманахе «Южный Урал» (Челябинск), в сборнике «Современники» (Москва). Увлекается литературной критикой. Живет…»

«Я как решетку раздвигаю строчки.

Мысль прожевать рассудок долго силится:

Как я проникла сквозь штрихи и строчки

Туда, где побежит моя лисица».

Что тут скажешь… Автор сам сказал всё: «Мысль прожевать рассудок долго силится».

«Плывёт кверху пузом зевок пустоты…» (https://ijp.ru/razd/pr.php?failp=08500601032). Василенко Любовь. «Родилась в 1980 г. в Нижнегорске (Украина, Крым). Окончила музыкальную школу по классу фортепиано. Публиковалась в газетах «Литературный Крым», «Крымская правда», «Крымские известия»; в журналах «Брега Тавриды», «Алые паруса» (Симферополь); альманахах «Берег судьбы», «Лира Боспора», «Лицом к лицу» (Донецк), «Песни Южной Руси» (Киев) «Евпаторийском альманахе» и др. Автор поэтического…»

«…плывет кверху пузом зевок пустоты, —

безвоздушный пакетик немого стоп-кадра, —

и завис невесомо, сверля изнутри

стекленеющим взором вчерашнего завтра…

Да и сам ты

давно уже под колпаком,

хоть еще трепыхаешься для эпатажа.

Но, как муха, разморенная пауком —

крепко влип:

засыпаешь…

А щупальца фарша

преломленной реальности —

так и кишат

в колдовских иероглифах странного танца,

чтоб без «пыли и шуму» тебя не спеша

зафутболить к собачьим чертям в межпространство!..»

Ах, какой меткий образ! — того и жди, воскликнет какой-нибудь постмодернист-новатор. — Ах, как зримы эти щупальца фарша преломленной реальности!..

Смысла в процитированном стихотворении Любови Василенко отыскать я не сумел, — но на то она, кажется, и современная поэзия (ни в коем случае не произносите просто и коротко: поэзия, этим вы можете поэта обидеть), чтобы обходиться без смысла. Надеюсь, польский поэт Слонимский, рассуждая о «новой» поэзии, имел в виду не таких поэтов, как Л. Василенко: «Антоний Слонимский (Польша), обращаясь к молодым авангардистам, сказал: «Я допускаю, что стихи могут быть без ритма, я допускаю, что стихи могут быть без рифмы, я допускаю, что стихи могут быть без смысла, но не надо, чтобы всё сразу в одном стихотворении»[44].

* * *

Получив удовольствие от чтения «Пролога», хочется спросить у его авторов: «Зачем вы пишете?» У редакторов и хозяев «Пролога» и Фонда СЭИП, у организаторов форумов молодых писателей, разнообразных конкурсов и проч., и проч., об их целях спрашивать не надо: «Идея интернет-журнала «ПРОЛОГ», выпускаемого силами молодых, при финансовой поддержке Министерства Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций…» (сайт «Пролога» 2005 г.[45]); «При реализации проекта используются средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации…» (сайт «Пролога» 2009 г.[46]). Но у многочисленных прозаиков, поэтов и публицистов, число которых в российском Интернете измеряется сотнями тысяч, — какая цель? Войти в литературу, создав бессмертное? Это вряд ли; безграмотное бессмертному не товарищ. Или хочется удовлетворить болезненную страсть к писанью и славе? А это можно: надо лишь сочинить какой-нибудь «зевок пустоты», отправить электронным письмецом в «Пролог» да съездить на очередной пронумерованный римской цифрой «форум», а там, глядишь, в подходящий момент, под «адекватное» настроение, легко будет в разговоре с приятелями и особенно приятельницами ответить на вопрос, что ты есть: «Да, в общем, писатель я…» — «И публиковался, и участвовал?..» — «Ага, и публиковался, и участвовал». — «И член?» — «И член». — «Так ты, выходит, знаменитый?» — «Выходит…» — И юный форумчанин, он же автор «Пролога», и впрямь в эту золотую минуту, переливаясь в лучах славы, чувствует себя едва не памятником. И это ощущенье пьянит, окрыляет и словно бы открывает будущее: кажется, что вот-вот напишешь что-то такое нобелевское, что тебя наперебой начнут сравнивать с великими и прославлять как Маркеса или Борхеса, а то и самого Джойса (надо надеяться, не на манер Юнга).

Фонды, гранты, форумы, конкурсы, совещания, конференции, номинации, лонг-листы, шорт-листы, лауреатства, членства в союзах, объединениях и даже «конгрессах» — всё это звучит громко (впрочем, если эту громкость сравнить с силою звучания советского времени, то едва выйдет и шёпот), — но громкость эта для непосвящённых. Давно уж, согласно известному закону, количество перешло в качество. Да и девушки русские умнее, чем кажется некоторым литературным юношам, и цену нынешним электронным и бумажным журналам знают: «Я хотел добиться славы. Я мечтал, когда меня опубликуют в толстом журнале, я принесу этот журнал девушке, и она посмотрит на меня таким умильным взглядом, что это будет стоить того. Но прошло время, и оказалось, что девушкам не так уж и интересны толстые журналы», — пооткровенничал Ашот Аршакян» («Пролог», «Новости», https://ijp.ru/razd/news.php, 2007.03.10).

Так зачем?.. Я оборву этот вопрос многоточием, оставлю его открытым: пусть каждый автор «Пролога» ответит на него. Много на свете нужных профессий и полезных занятий, к которым, надо полагать, способностей у современных писателей (между прочим, слово «писатель» сегодня уже неудобно произносить) много больше, чем к поэзии или прозе. И вполне может быть, что иные прозаики и поэты растрачивают единственную, неповторимую, драгоценную жизнь впустую — вместо того чтобы наполнить её подлинным смыслом.

2009

[1] Так было в 2005 г. (см. Приложение). Теперь ошибки исправлены. Ссылка действует и в 2009 г.

[2] Первая ссылка, приведённая в скобках, действовала в 2005 г.; через точку с запятой дана обновлённая ссылка, по которой можно найти произведение сегодня.

[3] Автор рассказа смешивает значения деепричастий «сравнив» (кого-либо с кем-либо) и «сравняв» (футбольный счёт).

[4] «Из состояния первой ослепленности нас выводит размышление — мачеха любых замыслов. Не поддаваясь их свежести и очарованию, писатель начинает размышлять, рассматривать, поворачивая на все лады, устанавливает, насколько они оригинальны, актуальны, притягательны, размышление наталкивает на фальшивые глубины, запугивает трудностями, объемом работы, необходимой для воплощения этого замысла. Размышление осудило на смерть тысячи мгновений творческого восторга, обещавших нам, как казалось, создание шедевров. Сколько же стихов о восходах и заходах солнца, о снежных вершинах и зеленых долинах, о поцелуях, сплетенных в объятиях руках, локонах, уходящей молодости, неминуемой смерти убило оно в зачаточном состоянии!

Слишком часто нет решимости отказаться от этих извечных тем, а сил и средств для их воплощения не хватает, чтобы выразить их собственными, особенными, свежими словами. Многие обманывают себя надеждой, что, чувствуя с той же силой, как и первый человек на земле, они сумеют найти слово, еще никем не найденное. Любовь в каждом человеческом поколении рождает и плохих поэтов».

(Парандовский Я. Алхимия слова. М.: Правда, 1990. С. 224.)

[5] В настоящее время анонсы на титульную страницу журнала «Пролог» не выносятся (а жаль; они были удобной мишенью для критиков). Скриншот старой страницы с анонсами см. в Приложении к статье.

[6] В обзоре использованы произведения, опубликованные в «Прологе» в 2006-2009 гг.

[7] Вековой опыт; прийти на помощь; оказаться жертвами; выйти из положения.

[8] Биографии авторов оборваны многоточиями не мною, а редакцией «Пролога».

[9] Так в оригинале.

[10] Всюду у начинающих авторов либо то оригинальничанье, которое Иван Ильин называл «искусничаньем», либо обыкновенное непонимание лексического значения. Ну, зачем к «индивидуалистам» приклеилась римская «когорта», — хотя ежу понятно, что речь идёт о категории? Но, как говаривал мой школьный военрук, «ежу понятно, а мне непонятно».

[11] «Подлым языком» называл жаргон Иван Бунин («…выражаясь тем подлым языком, который всё более входит у нас в моду!» См.: Бунин И. А. Собрание сочинений в 6 томах. Т. 4. М.: Художественная литература, 1988. С. 266).

[12] Солоухин В. А. Камешки на ладони. М.: Современник, 1988. С. 158.

[13] Нора Галь. Слово живое и мёртвое. М.: София, 2003. С. 20-26.

[14] Краткий словарь современных понятий и терминов / Сост. и общ. ред. В. А. Макаренко. М.: Республика, 1993. С. 172.

[15] Это, как сообщает Дм. Габышев, «отрывок из цикла лекций, посвящённых интонации и ударению в словах». Стиль лекций, по которым волею Габышева польские металлурги XIX века учатся в университете русскому языку, явно принадлежит филологии конца XX либо начала XXI века. Сравните «отрывок из цикла лекций» со словарной статьёй, цитируемой ниже:

«Особую роль играет И. в рамках целого текста: различным образом окрашивает тексты разных стилей и жанров, расчленяет текст на смысловые куски, осуществляя вместе с тем межфразовую связь, является активным фактором эмоционально-эстетич. воздействия на слушателя. В худож. тексте И. выполняет изобразит. функцию, рисуя нек-рые элементы действительности: быстрое и медленное движение, больших и маленьких персонажей, эмоциональное состояние персонажей, силы добра и зла в сказках и т. п.

С т. зр. акустики И. — взаимосвязанные изменения частоты осн. тона и интенсивности, развёртывающиеся во времени. Для лингвиста важны не абсолютные, а относит. значения акустич. параметров И. Акустич. параметры воспринимаются как модификации мелодич. движения (выше/ниже, плавно/резко)…» (Источник: «Энциклопедия языкознания», статья «Интонация», https://jazykoznanie.ru/235).

Вопрос: зачем автор включил в рассказ о краковском металлурге эти лингвистические лекции (да ещё по русскому языку, да ещё в современной автору терминологии), собственно к сюжету отношения не имеющие и помещённые туда словно бы насильственно? Заряженное лингвистическое ружьё не стреляет, хотя, кажется, стрелок целится в кого-то, кто «носит очки и обязательно кофту»… Не пишет ли студент университета, не ладящий с русским языком и находящий преподавание его скучным, о своём, наболевшем?.. К тому же, чтобы по-настоящему отобразить филологическую скукотищу, царящую в металлургическом Кракове XIX века, автору потребовался бы польский учебник русского языка издания XIX века, — но куда там!.. Кто же так серьёзно, так ответственно и целеустремлённо пишет нынче прозу!

Неудивительно, что Дм. Габышеву приходится напоминать читателю о том, что действие рассказа происходит в то время, когда «заводской устав предписывает трудиться не более чем по четырнадцать часов в день, в то время как даже в Англии — самой могущественной стране современности — до недавних лет рабочие имели восемнадцатичасовой рабочий день». Автор произвольно гоняет читателя между эпохами.

[16] Тут ощущенье дружбы через века у читателя должно усилиться.

[17] Так.

[18] Это подвигнувшееся зрение, вероятно, не то же, что испорченное. Современный прозаик не может сказать: «Я плохо вижу» или «Я близорук», — нет, ему непременно надо сделать из обычного русского языка нечто такое, что он понимает как особенный стиль, употребленье которого отличит его от других авторов. Современному прозаику и в голову не приходит, что своими попытками соригинальничать он ужасно походит на сотни авторов, соседствующих с ним в том же «Прологе».

[19] Так.

[20] Впрочем, кое-что он разъясняет: «Истинно наличествующая, имеющая место, не представленная мысленно связанность с внешними условиями совокупности всех форм материи в земном пространстве предлог, употребляющийся при обозначении места, направления куда-нибудь или нахождения где-нибудь в полном, без изъятия существовании во многих видах и формах принадлежащих ему отношений взаимной зависимости, общности…»

И вовсе не извиняет автора то, что его персонаж психически нездоров (или будто бы психически нездоров). Всевозможные языковые ошибки, как ни крути, совершает автор.

[21] Многоточия проставлены мною. В оригинале поток матерщины льётся свободно. — О. Ч.

[22] См.: Захарченко В. И. Всё можно продать // Врата Сибири. 2005. №3. С. 199, 201.

[23] Парандовский Я. Алхимия слова. М.: Правда, 1990. С. 154-155.

[24] Джек Лондон. О себе. Источник: https://publ.lib.ru/ARCHIVES/L/LONDON_Djek/_London_D..html#28.

[25] Морган Т. Сомерсет Моэм. Биография. М.: Захаров, 2002. С. 227-228.

[26] Солоухин В. А. Камешки на ладони. М.: Современник, 1988. С. 44.

[27] Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. Письма в 12 томах. Т. 1. М.: Наука, 1974. С. 55.

[28] Все, наверное, слышали, как школьные учительницы русского языка сердито говорят двоечникам: «Списывать хоть правильно научись!» Илья Луданов забыл списать у Толстого запятую.

[29] Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. Письма в 12 томах. Т. 3. М.: Наука, 1976. С. 207.

[30] «Почему критик столь прям, столь категоричен? Почему так торопится со своим сужденьем? Почему выносит его вперёд разбора?» — может спросить читатель, и будет прав, коли спросит. — Но у меня есть оправдание: «Виной тому прямота автора — которой я, кажется, заразился».

[31] О. Роева нас обманывает: главного героя в рассказе называют Николя, а Николашей зовёт его только автор. — О. Ч.

[32] Ср. с тем, как тонко и коротко сделано это же «не нашёл себя» Чеховым в «Попрыгунье»: «жанрист, анималист и пейзажист».

[33] См.: Петрунина Н. Н. Проза Пушкина. Л.: Наука, 1987. С. 23.

[34] Солоухин В. А. Камешки на ладони. М.: Современник, 1988. С. 77.

[35] Кожина М. Н. Стилистика русского языка. М.: Просвещение, 1993. С. 205.

[36] Спенсер Г. Философия слога. В кн.: Спенсер Г. Опыты научные, политические и философские. Минск: Современный литератор, 1998. С. 692.

[37] Мопассан Г. О романе. В кн.: Мопассан Г. Собрание сочинений в 7 томах. Т. 6. М.: Правда, 1977. С. 16-17.

[38] Хрестоматийным примером тут служит бутылочное горлышко у Чехова: «На плотине, залитой лунным светом, не было ни кусочка тени; на середине её блестело звездой горлышко от разбитой бутылки. Два колеса мельницы, наполовину спрятавшись в тени широкой ивы, глядели сердито, уныло…» («Волк», см.: Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. Сочинения в 18 томах. Т. 5. М.: Наука, 1985. С. 41). Или в «Чайке»: «Треплев. <…> Тригорин выработал себе приёмы, ему легко… У него на плотине блестит горлышко разбитой бутылки и чернеет тень от мельничного колеса — вот и лунная ночь готова, а у меня и трепещущий свет, и тихое мерцание звёзд, и далекие звуки рояля, замира­ющие в тихом ароматном воздухе… Это мучительно» (Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. Сочинения в 18 томах. Т. 13. М.: Наука, 1986. С. 55).

[39] Брэдбери Р. 451° по Фаренгейту. В кн.: Брэдбери Р. Сборник научно-фантастических произведений. Кишинёв: Штиинца, 1986. С. 60.

[40] Цитируются публикации 2002-2009 гг.

[41] Надо бы: «наградой или местью», и строчка уложится в размер. — О. Ч.

[42] Булгаков М. Мастер и Маргарита. В кн.: Булгаков М. Романы. Кишинёв: Литература артистикэ, 1987. С. 736-737.

[43] Олдингтон Р. Стивенсон (Портрет бунтаря). М.: Книга, 1985. С. 125.

[44] Солоухин В. А. Камешки на ладони. М.: Современник, 1988. С. 83.

[45] Устаревший адрес: https://www.ijp.ru/show/about.php (см. скриншот в Приложении).

[46] На главной странице: https://ijp.ru, а также на любой странице «Пролога» над шапкой.

Приложение

Журнал молодых писателей Пролог
Скриншот 1. Фрагмент веб-страницы «Программы Фонда СЭИП»: «Конгресс Российской интелегенции» (2005 г.)
Журнал молодых писателей Пролог
Скриншот 2. Страница «О программе» журнала «Пролог» (2005 г.): «Талантам надо помогать. Бездарности пробьются сами»
Журнал Пролог
Скриншот 3. Образец титульной страницы журнала «Пролог» с анонсами произведений (2005 г.)
© Олег Чувакин, 2005, 2009
Полюбилось? Поделитесь с друзьями!

Вы прочли: ««Талантам надо помогать». О журнале молодых писателей «Пролог»»

Теперь послушайте, что говорят люди. Скажите и своё слово, коли желаете. Чем больше в мире точных слов, тем счастливее наше настоящее. То самое, в котором каждый миг рождается будущее.

Не видите формы комментариев? Значит, на этой странице Олег отключил форму.

2 отзыва

  1. Пришла к вам по ссылке конкурс «История любви». Увидела статью «Талантам надо помогать» смеялась долго))) Меня в «Пролог» не взяли, хотя на бесплатные семинары фонда СИЭП пригласили с оценкой «5» — т.е. обязательно. Фанфик про Македонского оказался пропагандой гомосексуализма и педофилии. Зачем вообще позвали непонятно. Злой вы)))

    1. Да, считать меня добрым — бо-а-а-а-альшая ошибка! А на семинарах публика требуется. Как статисты в кино.

Отзовитесь!

Ваш email не публикуется. Желаете аватарку — разместите своё личико на Gravatar. Оно тотчас проявится здесь!

Отзывы премодерируются. Символом * помечены обязательные поля. Заполняя форму, вы соглашаетесь с тем, что владелец сайта узнает и сможет хранить ваши персональные данные: имя и электронный адрес, которые вы введёте, а также IP. Не согласны с политикой конфиденциальности «Счастья слова»? Не пишите сюда.

Чувакин Олег Анатольевич — автор рассказов, сказок, повестей, романов, эссе. Публиковался в журналах и альманахах: «Юность», «Литературная учёба», «Врата Сибири», «Полдень. XXI век» и других.

Номинант международного конкурса В. Крапивина (2006, Тюмень, диплом за книгу рассказов «Вторая премия»).

Лауреат конкурса «Литературная критика» (2009, Москва, первое место за статью «Талантам надо помогать»).

Победитель конкурса «Такая разная любовь» (2011, «Самиздат», первое место за рассказ «Чёрные снежинки, лиловые волосы»).

Лонг-листер конкурса «Книгуру» (2011, Москва, детская повесть «Котёнок с сиреневыми глазами»).

Призёр VII конкурса имени Короленко (2019, Санкт-Петербург, рассказ «Красный тоннель»).

Организатор литературных конкурсов на сайтах «Счастье слова» и «Люди и жизнь».

По его эссе «Выбора нет» выпускники российских школ пишут сочинения о счастье.

Олег Чувакин рекомендует начинающим писателям

Вы пишете романы и рассказы, но выходит незнамо что. Показываете друзьям — они хвалят, но вы понимаете: вам лгут.

Как распознать в себе писателя? Как понять, стоит ли мучить себя за письменным столом? Почему одни авторы творят жизнь, а другие словно полено строгают?

Вопрос этот формулируют по-разному, но суть его неизменна.

У Олега Чувакина есть ответ. Прочтите его книгу. Она бесплатна. Не надо подписываться на какие-то каналы, группы и курсы. Ничего не надо — только прочитать.

Сборник эссе «Мотив для писателя» Олег создавал три года. Двадцать эссе сами собою сложились в книгу, посвящённую единственной теме. Теме писательского пути. Пути своего — и чужого.

Коснитесь обложки.

— Олег, тут так много всего! Скажите коротко: что самое главное?

— Самое главное на главной странице.

Как стать писателем?
Как обойтись без редакторов и курсов?
Author picture

Возьмите у меня всего один урок. Я изучу ваш текст и выдам вам список типичных ошибок в стиле, композиции, сюжете. Вы одолеете их все при мне.

Станьте самому себе редактором!