Айгуль

Казахстан, степь, Алма-Ата

 

Текст участвует в конкурсе рассказов «История любви».

Автор об авторе: «Рената Ростова (Кадырова), 28 лет, Краснодар. Было большое желание участвовать в каком-нибудь литературном конкурсе. Думаю, не ошиблась адресом…»


 

День выдался хлопотный. Родители Айгуль готовились к приёму гостей — намечалось сватовство. С раннего утра ветхий дом приводился в порядок, а во дворе под тканевым навесом на широком топчане раскинули хлебосольный дастархан. Дабы соблюсти обряд гостеприимства, как полагается по старинному обычаю, к празднику резали барана. Дымились угли под большим чёрным казаном, а кипящее масло поглощало жирные кусочки мяса, издавая ароматные запахи с примесью специй. Айгуль подоила кобылицу, разлила по банкам кумыс, испекла в тандыре лепёшки, на большой поднос выложила вздувшиеся аппетитные жареные баурсаки, заварила зелёный чай, проверила, как мужчины готовят плов, и не спеша принесла ещё немного сухих веток и кизяку. Движения её медлительны и ленивы как во сне, словно этим можно было оттянуть время от вечернего приёма жениха. Как ей хотелось, чтобы время остановилось, а ещё лучше, чтобы этот день никогда не наступал!

После семнадцатилетия дочери отец Айгуль всё чаще намекал на скорое замужество, а тут (как кстати) сваты объявились. Жених был «местным законом» в маленьком казахском кишлаке, то есть милиционером. Его семья жила в достатке и славилась большим подворьем с домашним скотом. Жители, коренные казахи, в основном пасли скот и жили этим. Местность пустынна, поэтому напитки, фрукты и овощи привозные, благо железная дорога рядом, она-то и кормила кишлачных жителей. К приходу пассажирских поездов Айгуль вместе с другими женщинами ходила на перрон торговать кумысом и лепешками, потом на вырученные деньги тут же с машин-ларьков закупала продукты.

В этот важный день мать оставила дочь дома, чтобы та помогла по хозяйству, зная, как быстро и ловко она справляется со всеми делами. Уже к вечеру, когда вот-вот нагрянут гости, Айгуль выбилась из сил и решила прилечь в доме на несколько минут. Только голова коснулась подушки, как мысли спутались, веки сомкнулись, и понеслась душа в мир снов. Она проспала недолго, но видела очень странный сон, можно сказать, сон наяву: будто пришёл её покойный старший брат Айжас и говорит: «Вставай, сестрёнка, беги! Горе тебя ждет с этим человеком. Не выходи за него замуж — наплачешься!»

Образ брата стал расплываться, только слышался его голос: «Уходи, беги, беги!» Всё было так явно, что девушке показалось, будто брат живой, но, открыв глаза, вдруг поняла, что это просто сон.

Брат умер год назад. Он служил в Афганистане, потом его демобилизовали с ранениями домой. Ранение в голову дало осложнение, и через полгода его не стало. Умирая, он сказал сестре: «Не плачь, я за тобой присмотрю! Я буду твоим ангелом-хранителем!» Видимо, и в самом деле брат хочет предостеречь сестру…

Айгуль рассказала матери про странный сон, та всплакнула и, уведя её в укромный уголок, прошептала на ухо:

— Кызым, доченька моя, слышала я много нехорошего о будущем зяте. О-ох! Но что я скажу? Кто меня послушает? Мне он не нравится, я даже его боюсь, а отец спит и видит, как скорее тебя замуж отдать. Сама решай, сон вещий. Надумаешь бежать — помогу.

Айгуль — тихая, «забитая» кишлачная девушка, только что закончила десять классов в районной школе, где несколько учителей преподавали все предметы. Отец после смерти сына слёг — сердце прихватило, но, выкарабкавшись почти с того света, не отпускал дочь в город и держал при себе, словно боялся, что Аллах и её приберёт. С самого рождения Айгуль знала только свой родной кишлак, а мир постигала из книг и телепередач. После смерти брата сломался телевизор, и отец, по каким-то своим соображениям, больше не чинил его, а Айгуль не настаивала, находя прелести в обыденной жизни. Она была дочерью степей! Юная всадница верхом на лошади носилась как ветер по бесконечным просторам, оставляя позади длинный шлейф пыльных облаков. Её старенькая кобыла Дила была в хорошей форме и дала бы фору быстроногому коню. Так же быстро несётся неуловимое время, унося беззаботные годы детства. Девушка взрослеет, и родители озадачены поисками порядочного жениха. И вот — жених объявился!

Думала Айгуль над словами матери: и замуж страшно, и бежать страшно, но принимать решение нужно срочно и сию же минуту. Вспомнив противный образ жениха, она поспешила: на раскинутый большой платок уложила кое-какие вещи и завязала в узел, потом томительно выжидала, когда мужчины, помогавшие в разделке бараньей туши, наконец, сядут пить чай в тени сараев. Мать тем временем незаметно вывела лошадь в поле и, передавая дочери сложенный тетрадный лист, наказала:

— Доедешь до станции — отпусти Дилу, сама прискачет домой. В этот час как раз идёт поезд в Алма-Ату. Не доезжая города, сойдёшь на станции Тораз, там живёт мой брат, передашь ему письмо от меня. Он, дай Аллах, поможет!

Мать, утирая слёзы фартуком, качала головой и шептала нараспев молитву. Она знала, на какой шаг решилась, знала, что будет больше страдать, если дочь останется здесь, поэтому держалась стойко и решительно. Айгуль — единственная дочь, и долг матери — уберечь её от ошибки.

После недолгих прощаний Айгуль, сдерживая навернувшиеся слёзы, пришпорила лошадь. Сердце колотилось от страха, ведь она первый раз покидает отчий дом, оставляя родителей с позором. Сбежавшая невеста — это позор на весь кишлак! Отказ жениху в её ситуации смерти подобен. Бедная мать! Она примет весь удар на себя! Айгуль понимала, что уже ничего не изменить, и остается только благодарить Аллаха за то, что он даровал ей такую маму.

Страх перед неизвестностью охватил девушку. Что ожидает её там, где она никого не знает? Может, отправят назад? Может, плохо будут относиться? Но выбор сделан, и назад дороги нет! В эту минуту Айгуль жалела, что родилась женщиной, которая, как и сто лет назад, должна подчиняться законам своих предков: женщина не выбирает, это делает мужчина, а она смиренно подчиняется.

Айгуль много раз видела своего будущего мужа: то в чайхане, то на мотоцикле в кишлаке. Постоянно чувствовала на себе животный неприятный взгляд его маленьких узких глаз. Толстые щеки, отвисший подбородок и вываливающийся из брюк живот создавали отвратительный образ мужского подобия. В кишлаке все знали о его «грязных делах» и боялись: всё-таки он представитель власти. Всякий раз при встрече с ним её плечи непроизвольно передёргивались, внутри росло отвращение, и в мыслях проносилось: «О Аллах! Убереги меня!» Но сия чаша её не миновала. Он решил взять в жёны именно эту девушку: молодая, красивая, но бедная, будет благодарить всю жизнь за кусок хлеба. Что бы её ждало, если бы она осталась? Гадать не надо, всё ясно как божий день: смиренная, униженная рабыня, битая, руганая, понукаемая всеми родственниками.

Девушка крепче обняла свою любимицу Дилу (Зарю), безропотно и преданно прослужившую все эти годы. Они, как одно целое, вместе носились по бескрайним степям, возили кумыс на станцию, на обратном пути отдыхали у ручья, предаваясь сладкому степному покою. Она любила степь и чувствовала родство с этим великолепием. Казалось, что может быть прекрасного в однообразном пожелтевшем ландшафте, выжженном жарким летним солнцем? Но, наслаждаясь уединеньем и бесконечностью глубокого неба, тронутого золотой поволокой от дыхания степного покрова, становишься частью этого мирозданья, обретая душевный покой. Иногда тишина взрывалась и дрожала земля от стука копыт и ржания лошадей. Табун проносился как торнадо, поднимая густую, серую пыль, а лихой табунщик виртуозно управлял этим живым потоком и мгновенно уносился за черту горизонта. В этом было что-то грандиозное, восхитительное, и смотреть можно было вечно.

Ах, Дила! Свет и заря в ее имени. Как же она будет скучать! Айгуль обняла свою любимицу и зарыдала, окропляя гриву неудержимым потоком слёз. Лошадь замотала мордой, вырываясь из рук, но девушка лишь крепче натянула кожаные ремешки. Как вдруг дрожь прошла по телу животного, и, громко заржав в ответ на рыдания хозяйки, Дила коснулась влажным носом ее лица и прижалась широким лбом к любимым ладоням. Девушка последний раз взглянула в умные и преданные глаза кобылы, сделала несколько шагов назад и крикнула: «Домой… пошла домой!» Уже на ходу, заскочив в вагон, прилипла к стеклу мокрыми щеками и рвущейся назад душой. До последней минуты она смотрела, как Дила, выбиваясь из сил, пропускает грохочущие вагоны; а степь, так же, как и лошадь, бежала за хвостом поезда, не хотела отпускать свою дочь и плакала кровавым закатом, долго отражаясь в оконных стёклах вагона. Айгуль последний раз вдыхает запахи родной земли, окидывает взглядом бесконечную вселенную степных красот, чтобы увезти с собой эти невидимые ощущения детства и хранить как сокровищницу, где-то в глубине души, чтобы потом извлекать на свет эти дорогие образы и вбирать от них тепло, силу и любовь.

Брат матери, старенький и одинокий старичок, жил молитвами и отпеваниями, за что ему прихожане приносили еду. Айгуль пришлось ухаживать за ним и работать в поле на зеленстрое, где выращивали рассаду, возделывая ее под палящим солнцем. Так в работе и заботе прошло шесть месяцев. Она получила весточку от матери и узнала ужасные новости о несостоявшемся муже — его осудили и дали большой срок. Он поставил клеймо позора на их маленький тихий кишлак: пользуясь своим положением, крал отары овец, после продавал на рынке или собирал дань с пастухов живым товаром. Развязное поведение с девушками: приставание, домогательство, запугивание… И чем дальше она читала письмо, тем ужаснее были его деяния. Лицо девушки то мертвенно белело, то багровело от гнева, а глаза, выражавшие страх и ужас, кричали: «Вот кого мне прочили в мужья! О, если бы не этот вещий сон! О, если бы брат не предостерёг меня!» В тысячный раз произносила молитвы и благодарила своего спасителя, ставшего Ангелом. Далее мать сообщила, что Дила вернулась домой, а через месяц издохла от какой-то болезни. Айгуль долго оплакивала её и винила себя, ведь старенькая Дила не выдержала разлуки.

Казахстан расцветал: медленно, как тюльпан, раскрывал свои лепестки, источая тонкий, едва уловимый запах нового времени, неся кардинальные перемены во всех сферах жизни. Крупные города вспорхнули ввысь зеркальными небоскребами, доминируя над застывшей архитектурой советской эпохи, впуская в себя сумасшедшую моду, осуждаемую стариками. Ушли в прошлое национальные широкие платья с шароварами, косынки и тюбетейки. Где это видано, чтобы казашки отдавали предпочтение мини-юбкам и узким джинсам!

«Новая Программа учебных заведений» способствовала притоку молодёжи в столицу и близлежащие города для поступления в вузы на льготных условиях. В эти перестроечные годы страна остро нуждалась в молодых кадрах и грамотных специалистах.

Полевые подруги вместе с Айгуль сели в поезд, где стали знакомиться с молодыми людьми, которые тоже получили приглашение на учёбу в Алма-Ату. В вагоне стоял гул и смех, только Айгуль была задумчива и одинока, резкие перемены пугали её. Напротив сидел старый аксакал. Маленькая тюбетейка едва прикрывала лысеющую макушку, а седая, аккуратно приглаженная длинная борода, легла серебряным украшением на тёмно-зелёный национальный халат. Старичок с любопытством наблюдал за молодёжью, неодобрительно качая головой, потом его взгляд задержался на одинокой девушке, и он, улыбнувшись, предложил ей сесть рядом. Айгуль послушно пересела, а аксакал склонил голову ниже, чтобы заглянуть в её грустные глаза, и сказал ласково, по-отечески:

— Не жалей, что твои подруги веселятся, а ты грустишь. У них пустое в голове и бездумное. Пройдёт время, и ты будешь выше их и впереди. Счастье найдёшь в работе и на работе, но не забывай, что ты дитя степей, и ищи родственную душу. Все твои желания сбудутся. Ангел-хранитель оберегает тебя. Помни его!

При этих словах Айгуль разрыдалась, как маленький ребёнок; она знала своего Ангела-хранителя. Слёзы бусинками катились с её щёк и падали прямо в ладони, а аксакал прижал к груди её славную головку, как это делал брат много лет назад, и похлопал по плечам, приговаривая: «Всё будет хорошо, я это знаю!» В это время поезд дёрнулся и остановился на очередной станции. Аксакал погладил по волосам девушку; его усы растянулись в улыбке, а глаза лукаво подмигнули; он взял свой узелок и пошёл к выходу, сказав на прощанье: «Не грусти, судьба тебе улыбнётся!»

Что это было? Айгуль показалось, что с ней говорил старший брат: те же движения, та же интонация. А подмигивание? Так делал только он! Несомненно, это был он! Волнуясь, и одновременно испытывая радость, она прошептала: «Это ты, мой Ангел-хранитель! Это был ты!» Мигом кинулась за ним вслед, но вагон медленно поплыл, набирая скорость, ей оставалось только крикнуть: «Айжас!» Там, на перроне, старенький аксакал обернулся, наверное, даже улыбнулся, взмахнул рукой и растворился в толпе, как будто его и не было. А может, действительно не было? Вдруг всё привиделось?

Айгуль забилась в уголок, пытаясь унять выпрыгивающее сердце. Снова и снова прокручивала в уме слова аксакала, но так ничего и не поняла: где сон, где явь, а где видение! Ей оставалось только молиться и благодарить Аллаха за эту встречу.

Блуждающий взгляд Айгуль остановился на юноше из соседнего купе, который не принимал участия в разговорах и шумных играх. С какой-то грустной отрешённостью он смотрел на удаляющиеся степные пейзажи за окном, но, поймав нечаянно взгляд девушки, улыбнулся. Какое-то время они изредка перекидывались взглядами и улыбками. На большой станции весёлая компания вышла прогуляться на перрон, оставив в купе скучающую пару. Парень спросил смущённо:

— Что, тоже по дому скучаешь?

Айгуль кивнула и села поближе на край полки, а он продолжил, глубоко вздохнув:

— Я очень скучаю, даже хотел спрыгнуть с поезда, но боюсь гнева отца. Ты тоже едешь на учёбу? — Увидев, что она опять закивала, продолжил изливать душу. — У меня пять братьев, я шестой. Отец сказал, что хотя бы один должен стать учёным… и отправили меня. А у меня — табун лошадей… я их обожаю! Жить без них не могу. Как они там без меня? Болит сердце и ноет душа! Места не нахожу. А какие в степи рассветы и закаты! Ты видела их? Это фантастика! А какие песни поёт ветер! А музыка дождя! Ты слышала эту музыку?

Выговорившись, печальный юноша вдруг утёр слезу, а Айгуль незаметно утёрла свои глаза и почему-то вспомнила лихого табунщика, которым любовалась издали. И сейчас, казалось, их не было в этом душном вагоне, они были там, где пела степь: и манила к себе, и звала сладкими песнями сирен.

Тут в купе вернулась весёлая компания, и парень с девушкой снова предались одиночеству. Айгуль слышала, как друзья звали парня поиграть в карты и называли его Ермеком. Но он упрямо отнекивался и поедал степь горящими глазами, глядя в окно.

Степи сменялись маленькими станциями, потом на горизонте появились горы и зелёные рощи. Дети степей приникли к окошкам, созерцая суровый и величественный ландшафт отрогов Тянь-Шаня. «Небесные горы» будоражили воображение жителей равнин. Сверкая всеми драгоценностями мира, горные хребты захватывали душу Айгуль, где появлялись нотки ревности по отношению к родным степям. Горы удалялись на север, и поезд погрузился в пригородные кварталы, потом показалась центральная часть города, такая же величественная, как горы, со своими вершинами и рощами. Вот и вокзал — настоящий храм. Привокзальную площадь украшал памятник казахского лидера, а рядом с шумом и звоном останавливались трамваи. Все это Айгуль видела впервые, словно прибыла из другой эпохи и ощущала себя первобытным человеком, несмело ступая по мраморному полу вокзала.

Толпа пассажиров ринулась на выход, толкая друг друга сумками и чемоданами, и гудела, как осиный рой, отдаваясь эхом где-то в арочном своде. Сквозь этот монотонный гул Айгуль всё-таки услышала голос Ермека, которого нарастающая толпа вот-вот оттеснит далеко вперёд.

— Как тебя зовут, соседка? — обратился он к ней, крепко держась за поручни, останавливая очередь.

— Айгуль…

— Айгуль, я тебя найду в городе. Обещаю! — прокричал он напоследок.

В Алма-Ате всем прибывшим на учёбу предоставлялся выбор в получении профессии. Подруги уговорили Айгуль пойти в сельскохозяйственный институт. После прохождения всех формальностей с подачей документов и медицинских справок им предоставили места в общежитии и три дня на устройство. Аульские девушки погрузили свои незамысловатые пожитки в троллейбус, на котором Айгуль ехала впервые, и с превеликим восторгом отправились в свою «новую жизнь». Вот судьба! Как говорил её брат, жизнь непредсказуема и преподносит сюрпризы! Все проблемы и боль разлуки с родными постепенно ушли на задний план, впереди рисуется красивое будущее.

Айгуль восторгается городским пейзажем. Ей всё нравится, и она дарит свои сердечные улыбки городу, как и город, раскрывая свои объятия, встречает теплом и гостеприимством. Троллейбус рывком затормозил на светофоре, рядом остановился встречный, и она с любопытством рассматривает пассажиров напротив. Неожиданно ее глаза наткнулись на знакомое лицо — это Ермек. Он тоже заметил девушку; солнечная улыбка озарила его смуглое лицо. Парень делал ей какие-то знаки, махал руками, показывая, что нужно выйти. Подруги подшучивали, подталкивали, чтобы она не упускала такого симпатичного парня. Айгуль колебалась, боялась заблудиться в этом огромном городе, но стыдно показать свой страх и трусость. Она вышла на остановке и поспешила в обратном направлении: навстречу Ермеку, а может быть, и навстречу судьбе.

Они шли друг к другу, как катятся два клубка перекати-поля, влекомые ветром, имеющие общие корни родной степи. Ермек не был так печален, как в поезде. Его песочные глаза с жёлтым отливом янтаря играли весёлыми бликами: он тоже успел влюбиться в город.

Молодая пара, слегка соприкасаясь плечами, долго, до позднего вечера, прохаживалась по центральному скверу, любуясь высотками архитектурных ансамблей. Они говорили о городе, его достопримечательностях и своих планах. Ермек подал заявление на факультет иностранных языков и стал убеждать Айгуль забрать документы из сельхоза и перейти к нему. Учиться вместе — это здорово! И на каникулы домой — тоже вместе. Они будут рассекать степи на своих верных лошадях, он покажет ей тайные красивые места, где любил предаваться мечтаниям. Его фантазии, как белые горлицы в синем небе, уносили их в эти синие-пресиние дали, где в сердцах происходят необратимые метаморфозы, заставляя биться в унисон.

— Луноликая! Можно, я буду звать тебя Луной? — спросил неожиданно Ермек.

У девушки было прекрасное казахское имя Айгуль, означающее Лунный цветок. Под стать цветку она была прекрасна, как описывают восточные поэты: лунолика, глаза черны, как угли, а губы — цвета чайных роз: «Сама заря сравнится с ней красою». Ермек впервые открыто залюбовался девушкой и убрал спадающую волнистую прядь с её лица. Айгуль смущённо опустила взгляд, а провожатый, настроившись на романтический лад, распалял своё воображение.

— Где-то есть твоя звезда и моя! Они должны быть рядом. Смотри — может, эти! Они рядом и обе яркие! А может, вон те? Нет! Далековато друг от друга… — Ермек мечтательно обвёл небо глазами, ища пару ярких звёздочек, но, залюбовавшись луной, выразил восторг, жестикулируя руками: — О, Луна! Прости меня за дерзость! Ты, конечно, прекрасна, но есть девушка по имени Луна, она ещё прекраснее!

В этом аульском юноше как-то уживались романтик и труженик, деликатность и благородство, нежная любовь и привязанность ко всему живому и родному. Этот кареглазый пастушок растревожил маленькое сердечко девушки, и новые, неизведанные чувства наполняли его, отчего кружилась голова и пела душа.

Теперь у неё было первое свидание в парке, где гуляют парами молодые люди; первая вечерняя звезда, приветствующая всех влюблённых, и тайный язык взглядов, понятный только им. Рассеялись, растворились в воздухе все печальные мысли и мрачные воспоминания. Айгуль поняла, что есть другая жизнь, другое, новое состояние души, где переплеталась гамма чувств, похожая на счастье. Ночью ей снился брат: он улыбался. Она решила, что её выбор был одобрен Ангелом-хранителем.

На следующий день Айгуль всё-таки воспользовалась советом своего парня: решила перейти на факультет иностранных языков. К сожалению или к счастью, ей сообщили, что набор закончился, но уже на выходе её догнала молоденькая секретарша, попросила вернуться и подождать пару минут. Дальше всё как во сне. Айгуль взяли на факультет иностранных языков на место выбывшей студентки. Ректор поздравил новоиспечённую студентку с зачислением и передал её куратору экспериментальной группы, которая в этот же день вылетала в Америку на учёбу. Растерянная, не поняв до конца своего выбора, девушка совсем не слушала наставления куратора, а думала о Ермеке, горько сознавая, что свидание не состоится, знать, у судьбы другие планы. В сердце снова вернулось одиночество и заняло свой покинутый на время трон.

Путешествие по миру — это самое прекрасное, что было в её жизни, ведь до этого она знала только маленькие кишлаки и город, где пробыла всего несколько дней, другого мира не было в её мыслях.

Обласканная жарким солнцем, омытая холодными осенними ливнями, закалённая зимними вьюгами казахская девушка из потерявшегося среди степей маленького кишлака, не просто вышла в свет, а взлетела над миром. Разве когда-нибудь Айгуль мечтала о загранице? Всё происходит неслучайно: у неё было такое ощущение, что там, в невидимом мире, покойный брат сражается за её счастье, и она обязана быть счастливой.

Как круто повернулась жизнь аульской девушки! Она в Америке! Она студентка! Всё для неё ново и удивительно. Айгуль распределили на кафедру английского и японского языков. Душа неимоверно расширялась, впуская в себя всё увиденное, что могли охватить чёрные глаза казашки, и всё услышанное, что только могло долететь до её уха. Четыре года для неё пролетели как четыре дня, как сладкий сон, от которого не хотелось просыпаться. Как кратковременное цветенье степных маков, когда красные лепестки, кружась бабочками, уносились ветром в бесконечность. Но, как ни прекрасны красоты Америки, в её сердце бьётся и вибрирует маленький шарик, вмещающий в себя целую вселенную под названием Родина. Это слово несло необъяснимую радость, и счастье расплывалось по жилам, окрашивая багрянцем смуглые щеки. Наконец-то дочь степей встретится со всеми, кто ей дорог, и осуществит мечту, лелеемую в фантазиях все эти годы: жить рядом с родителями, помогать им, чтобы они гордились своей дочерью, не жалея о её побеге. Обязательно встретиться с Ермеком; где-то в глубине души была уверенность, что он не забыл свою Луну. Как же он прикипел к её сердцу? Не было даже поцелуя! Но она уже любила его с того самого первого свидания. Ермек в какой-то степени повлиял на её будущее. Не будь той последней встречи, когда он предложил поменять факультет, не было бы её такой, какой она стала сейчас, а поехала бы по направлению в какой-нибудь далёкий совхоз (в лучшем случае) в должности агронома. Внешняя холодность и отчуждённость девушки скрывали жажду душевного тепла, но там, в маленьком уголочке сердца, жила надежда на встречу с любимым. Когда в её головке поселялось отчаяние, когда возвращались тревожные мысли, она с улыбкой вспоминала слова этого родного по духу парнишки: «О, Луна! Прости меня за дерзость! Ты, конечно, прекрасна, но есть девушка по имени Луна, она ещё прекраснее!»

Айгуль решила вернуться в Алма-Ату. Город за эти годы изменился, стал ещё красивее, здания выше, архитектура богаче и воздушнее, не уступая американским городам. Она шла по улицам, такая свободная, независимая, гордая, элегантная, вспоминая ту девушку, которая приехала когда-то из кишлака: в национальном широком платье, в шароварах с кисточками на кайме, туго заплетённые чёрные косы и скомканная косынка в руках. Как всё-таки может измениться жизнь!

Не так-то просто найти работу, когда город наводнили молодые специалисты, которые не жаждали возвращаться в райцентры, вкусив городской культуры, бытовых удобств и свободы в отношениях. Айгуль перебивалась переводами в частных фирмах; денег хватало и на съёмную квартиру, и на собственные нужды. Неоднократно пыталась найти Ермека, но всё тщетно, он как в воду канул. Навестила родителей; все соседи собрались, чтобы на неё посмотреть. А она, счастливая, приветливая, обнимала каждого, осыпала подарками. Благодарила мать за поддержку, без неё она бы не решилась не перемену в жизни; просила прощения у отца, хотя он сам повинился перед дочерью за опрометчивое сватовство. Наконец-то Айгуль могла объять глазами и душой родную степь, та отвечала теплотой и нежностью, обнимая вечерней прохладой, посылая поцелуи порывистого сухого ветра, мягко обволакивая по самые колени высокими травами. Навестила могилу брата: благодарила его за счастливую судьбу, рассказывала про свои успехи и с улыбкой вспоминала детство. Брат учил её управлять лошадью, но ноги срывались и волочились по земле, а он терпеливо напутствовал: «Без падения не бывает взлётов!» Она не помнит, как пришла домой — всю дорогу мысленно проговорила с братом, словно он шёл рядом. Потом до самого заката сидела в конюшне и, рыдая, просила прощения у своей любимой Зорюшки — у Дилы.

Айгуль рискнула испытать себя на кастинге переводчиков иностранных языков. И удача улыбнулась ей (как предрекал старый аксакал). Девушке предложили работу в посольстве с испытательным сроком. И вот, через несколько месяцев — другой мир, другая страна. Она в Японии.

Гуляя по улицам Токио, казахская девушка знакомилась с самобытной культурой японцев, с их национальными блюдами, гостеприимством и щепетильным порядком во всем. Этот порядок был даже в метро. Ожидая электропоезд, пассажиры организованно выстраиваются друг за другом. Айгуль пристроилась в хвосте очереди, когда уже отходил поезд, громыхая и набирая скорость. Внезапно в одном из окон мелькнул знакомый силуэт. Он резко отличался от низкорослых пассажиров своим высоким ростом. Нарушая порядок, она пошла по платформе вслед уходящему окну, чтобы рассмотреть лицо; а сердце уже замерло, предвкушая взрыв эмоций; а глаза выдавали радостную мысль: это он. Ермек! Он словно почувствовал её взгляд и обернулся: лицо в изумлении, ладони стучат по стеклу, а губы что-то шепчут. Девушка ничего не понимает, машет головой и провожает безнадёжным взглядом уходящий поезд.

На этот раз кареглазый пастушок не сойдёт на остановке, и они не встретятся — это метро, и тут всё сложно, но Айгуль хотя бы знает, что Ермек здесь и есть вероятность, что он найдёт её. Парень, наверное, даже не знает, что с ней произошло после их последней встречи.

То ли судьба устала испытывать влюблённых, то ли наконец сошлись их параллели, а может, просто подошло время для их долгожданной встречи, но однажды они встретились на одном из приёмов в посольстве. Он — статный и стройный, как казахский тополь, с серьёзным выражением лица, которое вмиг озарилось широкой и счастливой улыбкой при виде родственной души, взращённой и пропахнувшей степными всполохами. Она — в строгом деловом костюме с аккуратно уложенной высокой причёской на затылке. Яркая косметика на лице: чёрные брови вразлёт, широкие стрелки на веках (как делают японки, увеличивая глаза), вишнёвая помада на губах — всё выдавало в ней уверенную в себе даму. Глаза Ермека излучали в её сторону поток восторга, а её лучезарная улыбка, предназначенная только для него, говорила о тоске… о долгом ожидании… о любви!

Айгуль не переставала вспоминать брата и говорить с ним как с живым. А ещё чаще говорила сама с собой: «Айгуль, ты любима, ты любишь, у тебя прекрасная работа, и ты счастлива! Кому ты обязана этим счастьем? Конечно, брату — милому братишке Айжасу! Никогда не задумывалась, что его имя означает «молодой месяц» — ясный, чистый, честный. Он таким и был, и умер молодым месяцем, не достигнув полной зрелой луны».

Ермек недолго ухаживал за Айгуль. Видя, как на его невесту заглядываются серьёзные соперники, решил не медлить и быстро сделал предложение в своём романтичном стиле.

— О, моя ненаглядная Луна! Стань моим ангелом-хранителем!

— Как это — ангелом? — удивилась девушка-Луна.

— То есть я хотел сказать: будь моей женой! Ведь жена — это ангел для мужчины…

В Алма-Ату вернулись счастливые и влюблённые. Ермек увёз невесту в родную степь, где с восторгом показывал тайные тропы и любимые места для уединения.

На краю обрыва густо зеленели кустарники, а из-под корней бил чистый родник, дающий им жизнь, утоляя жажду путников и животных своей живительной влагой.

— Это моё любимое место, где я мог часами сидеть, — сказал мечтательно Ермек, с удовольствием раскинувшись на зелёном клевере. — А знаешь, что я тут делал?

— Наверное, мечтал… — отозвалась Айгуль.

— Когда я приезжал сюда на каникулах, то действительно мечтал… мечтал о нашей встрече.

Он покопался возле туго сплетённых веток, достал из тайника небольшой блокнот и открыл.

— Это мои стихи. Ты удивлена? Разве можно, живя здесь, не быть поэтом? Вот, смотри: «Потерянная Луна», «Степная фея», «Лунный цветок» и так далее — это всё о тебе. Я посвящал стихи моей любимой… моей Луне. Видишь, я думал о тебе, а ты даже не знала.

— Знала, — ответила девушка-Луна. — Я так часто вспоминала тебя, так часто говорила с тобой, словно ты был рядом, и мне казалось, что ты ждёшь меня.

— А знаешь, почему так происходит? — Ермек вполне серьёзно начал рассуждать: — Это между влюблёнными простирается золотистая дуга в виде энергетического моста, поэтому мы могли получать сигналы друг от друга независимо от расстояния и времени. Я думаю, что мы обречены быть вместе всегда! — Он взглянул куда-то вверх, в небесную глубину и добавил: — Это что-то свыше — оттуда! Или с прошлой жизни, где мы поклялись встретиться в этой жизни…

Губы Айгуль тронула загадочная улыбка. Она посмотрела туда, куда указывал Ермек, и чуть заметным жестом помахала. Кому? Знала только она.

Судьба соединила степные души, и вскоре молодые сыграли казахскую национальную свадьбу. Всю неделю они предавались сумасшедшим скачкам на лошадях, а степь, как мать, жарко обнимала своих детей, даруя им необъятное чувство свободы родного края. Айгуль несётся на молодой кобыле, как в детстве, не разбирая дороги, взлетая над степью, над прошлым, над удачами и невзгодами, навстречу своему будущему.

 

© Рената Ростова

Полюбилось? Поделитесь с друзьями!

Вы прочли: «Айгуль»

Теперь послушайте, что говорят люди. Скажите и своё слово, коли желаете. Чем больше в мире точных слов, тем счастливее наше настоящее. То самое, в котором каждый миг рождается будущее.

Не видите формы комментариев? Значит, на этой странице Олег отключил форму.

32 отзыва

  1. Замечательно написан рассказ, мне понравилось!
    Очень грустно, конечно, что где-то в уголках бывшего СССР и в наше время сохранились средневековые обычаи :(

  2. Мне очень понравилось начало рассказа, читала взахлеб, сопереживая Айгуль всей душой. До абзаца, начинающегося со слов: «Казахстан расцветал: медленно, как тюльпан, раскрывал свои лепестки, источая тонкий, едва уловимый запах нового времени…». И я здесь даже не про внезапно ворвавшийся в рассказ газетный стиль (это чтобы не сказать «стиль агитки»), я про правду, в том числе историческую. Уж так случилось, что в период с 1990 по 1994-й годы ( не самое лучшее время для всех постсоветских стран) я очень много работала в Казахстане, каждый месяц — по две-три командировки, большую часть времени там проводила. Не в кишлаках, в крупных городах, правда (Алма-Ата, Чимкент, Усть-Каменогорск и пр.). «Нажила» в Казахстане много друзей, и русских, и казахов. Тем удивительнее мне было читать, что лишь в «новое время» «ушли в прошлое национальные широкие платья с шароварами, косынки и тюбетейки. Где это видано, чтобы казашки отдавали предпочтение мини-юбкам и узким джинсам!» Женщин и мужчин в национальных костюмах в начале 90-х можно было встретить, наверное, в глубинке, а в городах — на рынках, да и то, если повезёт. А вот казашек в джинсах я видела очень часто. Про мини-юбки сказать не могу, они вышли из моды значительно раньше.
    Возможно, возникшее недоверие помешало мне «с открытой душой» воспринимать рассказ дальше, но мне показалось затянутым описание карьерного роста героини. Надеюсь, мой отзыв автора не обидит. Литературный талант у автора есть, я бы с удовольвтсием прочитала и другие её рассказы.

    1. Татьяна, спасибо за отзыв! Благодарна Вам за плюсы и минусы. Мне еще многому нужно научиться. Хочется через Вас обратиться к моим дорогим критикам. Во-первых, я рада, что удостоилась Вашего внимания, ведь это второй мой рассказ о любви, который увидел свет. Во-вторых, спасибо за Ваши великолепные сочинения, по которым я училась красиво писать, перечитывая их много раз. Вы стали моими учителями. Я ждала от Вас розг, а получила небольшой шлепок. Ни в коем случае не обижаюсь на критику. Мечтаю дорасти до Вашего уровня и также смело принимать участие в обсуждениях. Моя Айгуль существует в реальности, правда без мистики, но сон был. У меня хоби собирать интересные женские истории, теперь хочется дать им жизнь.

      1. Рената, теперь я не сомневаюсь, что Ваш литературный путь будет долгим и счастливым. Потому что очень важно правильно воспринимать критику. Это не значит, что нужно со всем соглашаться (любая критика субъективна, любой критик может ошибаться), это значит, что нужно думать и стремиться к самосовершенствованию. Единственное, с чем я не согласна, это с оценкой моего уровня писательства. Я всего лишь любитель, и скорее «читатель», чем «писатель». Всего Вам доброго!

    2. Татьяна, так автор так и пишет: «Крупные города вспорхнули ввысь зеркальными небоскребами, доминируя над застывшей архитектурой советской эпохи, впуская в себя сумасшедшую моду, осуждаемую стариками. Ушли в прошлое национальные широкие платья с шароварами, косынки и тюбетейки. Где это видано, чтобы казашки отдавали предпочтение мини-юбкам и узким джинсам!» Молодёжь как раз носит джинсы и юбки, а возмущается не автор, а старики.

      1. Нетта, возможно, я неправильно поняла автора. Но мне кажется, что «ушли в прошлое» относится уже к новым, то есть нынешним временам. На самом деле, как я и написала, это случилось еще в советское время. Но в любом случае такое, «в лоб», описание времени в художественном произведении, особенно в рассказе про любовь, мне кажется ненужным.

        1. Сейчас уже и я думаю, что неправильно поняла :)
          Действительно, небоскрёбы победили советский застой, значит это постсоветское время.
          Вообще, если на момент вывода войск из Афганистана Айгуль было 17, то сегодня ей 47.
          Описывать время, я думаю, всегда хорошо, иначе как разобраться? Ну и где-то я читала, что искусство, а особенно литература, это слепок времени, в котором живет автор.

          1. Согласна, описывать время не просто можно, но нужно, необходимо (за редким исключением, когда автор намеренно хочет написать рассказ «вне времени и пространства», чтобы подчеркнуть вечность темы). Но описание времени должно проходить в судьбе героев, а не «сверху», «в лоб», как я уже написала в предыдущем комментарии. Мне кажется, что в лучших образцах литературы время создает атмосферу. А еще мне приходит на ум такое сравнение. Мы читаем рассказ, повесть, роман. Следим за героями. Их судьбы, их чувства и мысли — как узор, а полотно, на котором тонкими нитками вышит, сплетён, как кружево, или вывязан этот узор — то самое время, с историческими событиями, с историческими личностями, возможно.

  3. Я тоже испытала грусть: это грусть разочарования. Всегда любила «этнографические» вещи о «детях степей и гор». Например, роман Гузели Яхиной «Зулейха открывает глаза» — вернее, первую его часть. А рассказ «Айгуль» — это просто какое-то собрание штампов о «восточной женщине» из соцреалистической литературы и мылодрамных сериалов. Зачем?

    1. И я тоже вспомнила «Зулейху», которую считаю сильно переоцененной. И Фазу Алиеву, хоть она горянка.

  4. В отличие от предыдущего отзыва, мне совсем не было грустно! Наоборот, чтение сильно увлекало в водоворот событий главной героини, очень интересно было — что же будет дальше?! Красивые сравнения и описание природы. Рассказ читается легко и непринуждённо. Автор молодец! 5 из 5

  5. Противоречивые чувства. С одной стороны, прекрасно прописанный восток и вот это: «До последней минуты она смотрела, как Дила, выбиваясь из сил, пропускает грохочущие вагоны; а степь, так же, как и лошадь, бежала за хвостом поезда, не хотела отпускать свою дочь и плакала кровавым закатом, долго отражаясь в оконных стёклах вагона»

    С другой, невероятно клишированные герои и «Гуляя по улицам Токио, казахская девушка знакомилась с самобытной культурой японцев, с их национальными блюдами, гостеприимством и щепетильным порядком во всем»

    Как будто два разных человека писали.

    Согласна с Инной, рассказ будто из социалистической передовицы.
    Рената, мне кажется вам надо попробовать избавиться от штампов и все будет намного лучше. А писать вы умеете, надо только отшлифовать.

    1. Спасибо, Нетта! Я поздно почувствовала свои грешки. Конечно, мой большой недосмотр «Афганистан» и » мода», но уже вижу, как я это обыграю. Со » временем» каша получилась. Штапы! Как трудно от них уйти, так и липнут к языку! Но, в сравнении с первым рассказом «Назханум» я, думаю, сделала шаг вперед.

      1. Простите, хотела поправить, а отправились оба сообщения!

        1. Уважаемые наблюдатели и конкурсанты! Функция редактирования комментариев отключена. Такая возможность создаёт дополнительную лазейку для разных психопатов, а, главное, для хакеров, которые в последние дни активно подбирают ключик к админпанели, а заодно ломают мой почтовый ящик. Впрочем, безуспешно.

          Пожалуйста, продумывайте свои отзывы и ответы, затем публикуйте. Опция редактирования комментариев не вернётся.

          1. Ой, это жаль. Правда, у меня эта кнопочка работала только на телефоне, а на компьютере — — нет.
            Думаю, ничего страшного.

      2. Мне кажется, у вас очень хорошо бы получилось описать современную историю восточной девушки.
        Писать надо о том, что хорошо знаешь и четко представляешь, тогда получится избежать недостоверности и мешанины.
        Я помню ваш рассказ «Назханум», он был очень ярким и немного невероятным :))
        В рассказе «Айгуль» есть очень хорошие находки, только я бы попробвала уйти от штампов, где главная героиня — тонкая и прекрасная, а злодей — уродливый насильник-коррупционер. Пусть бы Айгуль была внешне невзрачной, а подлец-милиционер, напротив, красивым и обаятельным. Вместо мамы — добрая и любящая мачеха, а кобыла — строптивая и своенравная. Мне почему-то кажется, что как только ваши герои обретут индивидуальность, они сразу заговорят человеческим языком, да и вам будет проще рассказывать живую историю.

    2. Спасибо, Нетта! Я поздно почувствовала свои грешки. Конечно, мой большой недосмотр » Афганистан» и » мода», но уже вижу, как обыграть эту кашу времени. Штампы! Как трудно от них уйти, так и липнут к языку! Хороший совет — шлифовать и шлифовать…

  6. С каким же увлечением я начала читать рассказ! Как же было жаль, когда текст резко утратил обаяние! А утратил он его сразу после побега героини из аула. То есть аутентичность, оригинальность ушла ровно в тот момент, когда автор исчерпал запас собственных эмоций и хорошего знания предмета — быта простой казахской семьи.
    Потом рассказ и вовсе приобрёл незатейливый антураж восточной сказки: встретились двое, полюбили с первого взгляда, судьба неожиданно разлучила их, но счастливый конец — закон этого жанра, поэтому он не мог не случиться. В общем, сюжет индийского кино. И ладно бы только декларативный стиль языка, его высокопарность («дабы«, «предались одиночеству/мечтаниям«), но даже через него читателю не передалась выстраданность новой встречи, её горячечность, лёгкая безрассудность поведения влюблённых героев, вновь одаренных счастьем обретения друг друга. Ничего этого нет, но! Но есть потрясающий взгляд автора на вещи:» степь бежала за хвостом поезда«, «Вот и вокзал — настоящий храм. «. Как часто мне самой старинные здания вокзалов напоминали что-то, но что именно, не могла понять. И вдруг — храм. Конечно же!

    Когда у автора есть такое образное видение, это ценный писательский атрибут. Если развивать умение так описывать детали, текст от этого значительно прибавит.
    Хозяин этого конкурса щедро делится с желающими оттачивать писательское мастерство именами именитых авторов. К этому списку от себя я бы добавила несколько имён и порекомендовала автору рассказа приобщиться к текстам Дины Рубиной, Виктории Токаревой, Татьяны Толстой.

    Говорят, гений сразу создаёт шедевр, а таланту для этого нужно трудиться. Хочу пожелать Ренате желания. Желания работать со словом, потому что талант у неё очевиден.

    1. «именами именитых» — вот что делает с текстом предательски сбежавшая до срока кнопка «редактировать»! А человек, может, расслабился и позволил себе не перечитывать перед отправкой. :-Х

      1. Иветта! Спасибо! Я уже думала, что Вы не удостоите меня своим вниманием! Когда всё под носом, когда текст заученно отскакивает от зубов, кажется, что всё ок, расслабляешься и не замечаешь очевидного. Сейчас, посмотрев на рассказ глазами критиков, сгораю от нетерпения, чтобы внести некоторые изменения, может, даже что-то убрать. Обязательно воспользуюсь советом: прочитаю рекомендованных Вами авторов.

        1. … может, даже что-то убрать.
          Рената, я как-то смотрела интервью с Людмилой Улицкой. Её спрашивали, как она работает над своими текстами. Она рассказала примерно следующее: открываю уже готовый роман и начинаю перечитывать с целью выбросить всё лишнее; убираю из него всё, что только можно убрать, режу безжалостно.
          Знаете, это, пожалуй, самое трудное — выкинуть кусок текста, такого родного, такого выстраданного. Но оно того стоит.
          Творческие муки иной раз сладки. Очень вас понимаю в желании доработать рассказ. Удачи!

    2. Гений трудится, еще как трудится… Вот только истинным трудом достигается иллюзия того, что некое божество диктовало автору сразу начисто и гениально. И не надо приобщаться к «женским» текстам, есть опасность стать «эпигоншей». Не так давно прочла у Водолазкина о том, что нужно стараться, чтобы все тексты, все книги, были разными.

      1. Ирина, что вы вкладывает в понятие «женского» текста?

        Мы читаем хорошие книги не для того, чтобы их копировать, а для того, чтобы насладиться авторским словом. Токарева, Толстая, Рубина — исключительные мастера своего дела. Читая хорошую литературу, вырабатывается вкус. С хорошим вкусом сам плохого не напишешь. И только прочитав много, станешь понимать, как не повторяться. И в этом смысле Водолазкин вряд ли сделал открытие. :)

  7. Рената, рассказ написан хорошо, последовательно и… плавно. Но мне показалось, маловато чувств.) Я почему-то восприняла любовь главных героев как хорошую давнюю дружбу, по ощущениям.

    1. Вы правы. Я хотела вложиться в 30 тыс. , пришлось что-то убирать. Любовь попала под разделку; получилось скомкано и кратко. Сама сейчас перечитываю и вижу, что для любви нужно было отдать целую страницу. Очень ценное замечание. Спасибо!

      1. Может быть включить какие-то очень краткие описания чувств, даже намёки, жесты, взгляды, мельком, кое-где, а не описания их жизненных обстоятельств?

        1. Я уже думаю над этим! Советы очень нужные и мудрые. Как жаль, что это последний конкурс у Олега! Как жаль со всеми прощаться!

          1. Приглашаю Вас на миндаль с вином), а именно, прочитать мой рассказ здесь, который так и называется). Жду критику!)))

            1. Я еще ни разу никого не критиковала. Боязно! Наверное нужно с чего-то начинать. Попробую!

  8. Мне очень понравился рассказ «Айгуль».Он бесподобен!Это самый лучший автор здесь по моему мнению!.

Добавить комментарий для Ирина Бирюкова Отменить ответ

Ваш email не публикуется. Желаете аватарку — разместите своё личико на Gravatar. Оно тотчас проявится здесь!

Отзывы премодерируются. Символом * помечены обязательные поля. Заполняя форму, вы соглашаетесь с тем, что владелец сайта узнает и сможет хранить ваши персональные данные: имя и электронный адрес, которые вы введёте, а также IP. Не согласны с политикой конфиденциальности «Счастья слова»? Не пишите сюда.

Чувакин Олег Анатольевич — автор рассказов, сказок, повестей, романов, эссе. Публиковался в журналах и альманахах: «Юность», «Литературная учёба», «Врата Сибири», «Полдень. XXI век» и других.

Номинант международного конкурса В. Крапивина (2006, Тюмень, диплом за книгу рассказов «Вторая премия»).

Лауреат конкурса «Литературная критика» (2009, Москва, первое место за статью «Талантам надо помогать»).

Победитель конкурса «Такая разная любовь» (2011, «Самиздат», первое место за рассказ «Чёрные снежинки, лиловые волосы»).

Лонг-листер конкурса «Книгуру» (2011, Москва, детская повесть «Котёнок с сиреневыми глазами»).

Призёр VII конкурса имени Короленко (2019, Санкт-Петербург, рассказ «Красный тоннель»).

Организатор литературных конкурсов на сайтах «Счастье слова» и «Люди и жизнь».

По его эссе «Выбора нет» выпускники российских школ пишут сочинения о счастье.

Олег Чувакин рекомендует начинающим писателям

Вы пишете романы и рассказы, но выходит незнамо что. Показываете друзьям — они хвалят, но вы понимаете: вам лгут.

Как распознать в себе писателя? Как понять, стоит ли мучить себя за письменным столом? Почему одни авторы творят жизнь, а другие словно полено строгают?

Вопрос этот формулируют по-разному, но суть его неизменна.

У Олега Чувакина есть ответ. Прочтите его книгу. Она бесплатна. Не надо подписываться на какие-то каналы, группы и курсы. Ничего не надо — только прочитать.

Сборник эссе «Мотив для писателя» Олег создавал три года. Двадцать эссе сами собою сложились в книгу, посвящённую единственной теме. Теме писательского пути. Пути своего — и чужого.

Коснитесь обложки.

— Олег, тут так много всего! Скажите коротко: что самое главное?

— Самое главное на главной странице.