Текст прислан на конкурс «Художественное слово» 31.03.2017 г.
Об авторе. Софья Голубева. «Я литературный потребитель, а потому никогда не участвовала в подобных конкурсах. И, хотя по первому образованию я пианист, а по второму — переводчик, за мной уже лет шесть как закрепилось прозвище «математик». Говорить по делу, играть строго штрих-в-штрих, сухость и лаконичность, уберите свои многоточия. Пора от этого избавляться, ведь слово — самая мощная и живая сила».
Писатель
Так часто я говорю обо всем на свете, но так редко — о себе. Да и чем заинтересовать читателя, если в мире нас столько, что кажется, будто все мы близнецы? За каждым окном, освещенным лампой или солнцем, можно найти абсолютно таких же тружеников слова, как я. Здесь можно недоверчиво изогнуть бровь и спросить: «Раз так, где же их литературное наследие? Где хоть половина талантливых или хотя бы претендующих на искру одаренности текстов?» Дело в том, что каждому из нас нужен начальник. Без начальника мы никто и ничто. Нужен идейный вдохновитель и жесткий диктатор, заботливый друг и требовательный тиран в одном лице. Тот, кто заставляет работать и работать, до хруста боков, до чувства абсолютной выжатости.
С моим начальником я работаю давно. Он нанял меня, отобрав из нескольких десятков конкурентов, которые ничем мне не уступали. «Сочно пишешь», — сказал он, — «не то, что остальные». Ассоль радовалась алым парусам меньше, чем я в тот момент!.. И, с того дня, началась моя работа. Каждый день я пишу — абсолютно все. Тему и объем, конечно, задает начальник, и я не могу сказать, что имею полную свободу слова. Мы творим вместе. Но это лишь дело привычки, и мне радостно, когда начальник, напевая песенку из «Дуэньи», помните, про «нестарого сеньора», беседует со мной о новой постановке балета, или о неизвестной, но такой красивой музыке, что он слышал по радио накануне. Он рассказывает — а я слушаю и стараюсь придать его словам литературную форму, не потеряв при этом шарма его речи. Он, кажется, замечает это, и потому самые важные работы отдает именно мне. Есть чем гордиться, правда? Я давно не ропщу на то давление, которому он меня подвергает каждый день. Особенно в плохом настроении, что, к счастью, случается крайне редко. Тогда начальник велит мне писать политические эпиграммы, а иногда — о, ужас! — даже придумывать лозунги. Я, честно говоря, этого делать не умею. Мне больше по душе мурлыкать о хрустящей зелени тюльпанов, что вчерашний рядовой Евсеев несет девчонке с соседней улицы, о ветре, что поселился во взгляде бегуна-олимпийца, об улыбке, что девочка дарит дедушке… Зачем, скажите, заставлять меня сиреной слова врываться в сознание читателя, неся с собой давящую безысходность? Ведь никакого другого чувства не могут вызвать мои заметки, если их заказал начальник в плохом настроении. Рядовой подарил тюльпаны, и через сутки был срочно отправлен на передовую. Бегун-олимпиец растеряно смотрит на руки, отбирающие его медаль по обвинению в допинге. Девочка слабо улыбается доктору, спасающему её, чтобы секундой позже взять за руку смерть. Мой почерк немедленно меняется и становится резким, прерывистым, будто азбука Морзе. Начальник лишь вздыхает: «Прости, такой уж заказ…». Правда, тут мы отвлекаемся и стараемся пересилить друг друга в красноречии, воспевая синичку, которая сидит на ветке за окном и чирикает, смотря в даль лазоревого неба — «У-лыб-ниись, у-лыб-ниись». Чудная у неё песенка! Синичка свободна, а я нет, хотя мы одинаково незначительные песчинки в мире зелени, и природной, и камуфляжной. Но, как видите, я тоже могу немного высказаться, пока не видит начальник.
Вот и он… читает этот текст и ухмыляется, то ли горько, то ли весело: «Ну и гордыня, друг! Я здесь писатель, а ты — лишь шариковая ручка, да и чернила в тебе почти кончились».
© Софья Голубева, 2017
Хорошо, не глубоко. Чуть позже объясню))
Хорошая идея, но немного недоработанная. В начале хорошо бы дать несколько намеков, зацепок, что это не человек говорит, а ручка. А то очень резкий переход в конце получается, и сразу не понимаешь, кто говорит и о ком. Пришлось несколько раз слова начальника читать, чтобы понять — что к чему
Мило. Очень по-женски. Мне нравится.
Чем больше внимания, тем меньше уважения. Может быть это созвучно словам Пушкина : «Чем больше женщину мы любим, тем меньше нравимся мы ей.» Ведь вначале Героиня этого рассказа «Писатель» мечтала о такой миссии — иметь вдохновителя, тирана, начальника , чтобы оградить себя от лишнх забот , которые бы мешали писательскому Таланту. Ведь так?. Она была счастлива, что среди всех, выделили только её. Когда настало пресыщение благами , тогда наступило желание быть Свободной. Это чувство появляется тогда, когда Писатель чувствует в себе Силу. А может быть , надо уважать , что имеем и не плакать , когда это теряем? Это уже позиция , я думаю, слабости и неуверенности в своих силах, это позиция возраста. Рассказ без сюжета, более всего полемический, философский , но интересный. Спасибо.