Соломея Лютова. Перевёрнутый мир

 

Текст прислан на конкурс «Художественное слово» 11.03.2017 г.

Об авторе. Соломея Лютова (псевдоним), 23 года, москвичка, студентка Литературного института им. А. М. Горького, финалист литературного конкурса «На семи холмах», соавтор сборника курортных рассказов «Дама с собачкой. XXI век».

 

---

 

Перевёрнутый мир

 

В жизни молодой московской писательницы Эос Иномирной никак не наступала заря.

Лишь в псевдониме Эос рдели лучи античной зари.

На самом деле Эос Иномирная носила обычную фамилию и простое имя.

Впервые приняв участие в литературном конкурсе, она придумала себе псевдоним, прочитав у Гомера: «Рано рождённая вышла из тьмы розопёстрая Эос…»

Да только на деле никак не получалось у Эос выйти из тьмы.

На работе — в мелком, еле-еле выдерживающем экономическую конкуренцию, издательстве, платили мало: почти ползарплаты и заодно мелкие гонорары за произведения уходили на налоги.

Друзья ничего не знали о том, как живёт Эос — она никому не рассказывала о своих проблемах.

Эос жила одиноко — она сторонилась особ противоположного пола, потому что они ей казались карикатурными и недалёкими.

Ей представлялось, что связаться с мужчиной — это означает кануть в ужасный омут новых проблем и забот.

Но, глядя на улице и в транспорте на парочки, на слащавые «счастливые» фото в интернете, она иногда впадала в депрессию из-за того, что у всех есть тот, кого можно обнять и на чьё плечо опереться, а у неё только кот да мать, живущая в соседнем районе.

В произведениях Эос мелькал один и тот же образ, списанный с реального человека: скудоумного студента-технаря — эпилептика и недоучки, прожигающего жизнь на скамейках и в дешёвых кафе с пьяными компаниями друзей.

Эос писала, что к нему с детства питала чувства одна начитанная, грамотная, умная девушка, а он хотел её чувствами воспользоваться.

Но проницательность помогла этой девушке понять — он лжец, и поскорее ушла от него.

Героиня произведений Эос Иномирной то убивала этого студента-недоучку, то сам он умирал — то от эпилепсии, то от курения.

Критики почему-то не верили в существование такого странного персонажа и говорили, что он может быть только на бумаге.

Эос, читая отзывы критиков, усмехалась и пожимала плечами: как же он-де может быть только на бумаге, если вон он — живёт через дорогу от её дома, и по вечерам его окно горит мертвенно-жёлтым, отвратительно-больничным светом.

А когда-то — Эос ещё помнила то время, хотя казалось, что прошло несколько световых лет, — когда-то это окно изучало уют и умиротворение, как и пара полузабытых ярко-голубых, прозрачных глаз.

И тосковала она, и не могла уснуть, вспоминая те глаза, а их не было больше.

Остались другие — чужие, рыбьи, неприятные, как ноябрьская сырь.

В жизни Эос была одна небольшая радость — снегири.

Серыми февральскими днями они с алыми грудками врывались в зимнюю дремоту, и молодая писательница сначала любовалась ими в окно, потом брала карандаши, альбом и шла на улицу — зарисовывать их: она давно увлекалась рисованием.

Один снегирь каждую зиму прилетал — и в оттепель подолгу сидел на уснувшем ясене напротив окон Эос, будто думая о чём-то.

Он смотрел в лужу на асфальте — и весь мир, в котором отражались идущие люди, казался ему перевёрнутым и потому загадочным.

Ему хотелось попасть в этот странный, любопытный мир — перевёрнутых людей.

Снегири из его стаи считали, что он болен, поэтому его надо оставить в покое — как положено в природе.

И, пока они весело перепархивали с дерева на дерево, общипывали рябину и мёрзлую китайку, он сидел, нахохлившись, и думал о перевёрнутом мире.

В тот день, когда Эос Иномирной позвонили с работы и сообщили о закрытии организации из-за неконкурентоспособности, когда из ржавого кухонного смесителя хлынула вода, а главный редактор литературного журнала в пух и прах раскритиковал рукопись Эос и добавил, что такой чуши он не читал лет двадцать, снегирь уснул на ясеневой ветке.

Во сне он свалился в лужу.

Очнулся он, когда кто-то тряс его за плечо — впервые он почувствовал прикосновение чьей-то гладкой и тёплой кожи к телу.

Он вздрогнул и открыл глаза. Над ним стояла Эос.

Она трясла за плечо хрупкого, абсолютно голого, худощавого темноволосого юношу с удивительно птичьими чертами лица, и кричала:

— Эй, ты откуда тут взялся?! Встань, ты замёрзнешь! — на них обоих оборачивались любопытные прохожие и тыкали пальцами.

— Это мой сумасшедший брат, — объяснила она собиравшимся зевакам.

Она за руку подняла незнакомца из лужи и втащила его в подъезд.

— Ты откуда тут взялся? — вдруг спросил он тенором. — Встань, ты замёрзнешь…

— Ты что, правда ненормальный, да? — спросила она, и он повторил всё слово в слово и с такой же интонацией.

В тот момент, когда снегирь стал человеком, Эос как раз смотрела в окно, думая, что же ей теперь делать дальше, и откуда ни возьмись в луже под ясенем оказался юноша, словно свалился с неба.

— Может быть, ты ангел? — спросила Эос, когда привела его в квартиру.

Но тот только, с удивлением и страхом озираясь по сторонам, повторил её вопрос…

Немало времени прошло, прежде чем юноша-снегирь научился говорить, писать, читать, носить одежду, которую Эос приносила ему из благотворительных пунктов, и немного освоился в человеческом мире.

Эос не выпускала его из дома одного, потому что люди, замечая его отрешённость, принимали её за слабоумие, так и норовили надсмеяться над ним, толкнуть, обсчитать и обокрасть его.

Тогда-то, в один из осенних вечеров, он поведал Эос всю свою историю, и добавил:

— Я не знаю, почему стал человеком. Ведь я всего лишь хотел увидеть перевёрнутый мир…

Эос грустно усмехнулась:

— Перевёрнутый мир? Ты в нём уже живёшь, не заметил разве? Пойдём со мной — я покажу тебе, насколько он перевёрнут, — вздохнула она.

Они вышли на улицу.

Эос подвела своего спутника к какому-то неприятно-жёлтому окну на первом этаже, и через щёлку в шторах они увидели телевизор, перед которым, жуя что-то, сидели: он, персонаж её рассказов, его родители и младший брат.

Взрослые смеялись над какой-то глупой вякающей передачей, а брат тыкал пальцем в экран.

— Смотри, так не должно быть, — сказала Эос, отвернувшись от окна. — Очень многие люди сидят теперь перед телевизором и жуют, а помнишь, что я тебе про телевизор говорила?

— Да, — ответил юноша-снегирь. — Там искажение жизни, глупость и ложь.

— Вот именно, а они смотрят его всё время. Оттого их сознание — искажено, а значит — перевёрнуто, — объяснила Эос.

— Искажено, значит — перевёрнуто, — повторил юноша-снегирь.

В тот вечер они с Эос долго ходили по улице.

Писательница показала своему спутнику, как грабитель нападает в переулке на женщину; как бродяга попрошайничает и ворует; как на перекрёстке водитель сбил пешехода; как какая-то девушка, проводив на автобусной остановке своего молодого человека, тут же позвонила другому и встретилась с ним.

Потом они заглянули в окна на другой улице и увидели, как отец бьёт ремнём четырёхлетнего сына, а в другом окне происходила семейная ссора, и муж ударил жену так, что она упала и скорчилась на полу.

Все люди шли по улице, уставившись в экраны телефонов и ничего не замечая.

Юноша-снегирь как ученик наблюдал, а Эос как учитель объясняла.

Когда они вернулись домой, он с горечью сказал:

— Я видел похожее раньше, но не знал сути. А теперь… я понял, насколько всё перевёрнуто.

— Ты увидел только малую часть, — грустно отозвалась Эос. — Это ещё не всё.

— И что же — и нет другого? В жизни людей только этот мир, да? — спросил он с ужасом.

— В жизни этих людей — да. Завтра я покажу тебе другой мир…

На следующий — солнечный осенний день, Эос и юноша-снегирь ходили по музеям и библиотекам.

Эос рассказывала, разъясняла, дополняла, а её спутник смотрел на картины и скульптуры, листал книги — и слушал.

Когда они выходили на улицу, Эос показывала ему архитектурные сооружения, памятники и скверы в янтаре листопада.

Он, будто ребёнок, наивно норовил всё потрогать, и Эос улыбалась, глядя на него.

Юноша-снегирь удивлялся новому, восхищался, любовался, переспрашивал…

— Сегодня ты видел неперевёрнутый мир, — сказала она, когда они возвращались домой по темнеющим улицам.

— Но его создавали люди. Неужели — эти люди? Которые жуют у телевизора? Я не верю, — сказал он.

— И правильно не веришь. Его создавали другие люди. Такие есть и теперь. Но они пропали в перевёрнутом мире, — ответила она.

— И ты пропала? — спросил он.

— И я… — ответила она. — В перевёрнутом мире создавать не принято. Принято есть, смотреть телевизор и лгать. Всё это они зовут «жизнь». А я создаю — ведь это дар человеческого разума.

— А я могу создавать? — спросил он.

— Не знаю. Попробуй, — ответила Эос. — Всё от тебя зависит…

— А есть другие миры, где создают?

— Есть, но мы про них не знаем.

— А где они?

— Пойдём, покажу…

Они забрались на крышу высотки, с которой перед Эос и её спутником открылся вид на мелкие осенние звёзды над разноцветными московскими огоньками.

— Там, — Эос показала рукой в небо. — Там другие миры.

— Как много… — восхитился юноша-снегирь. — И как попасть туда?

— Не знаю. Людям неизвестно, что это за миры, а многие и не смотрят в небо, — ответила Эос и заметила, что он не слушает её.

Подняв голову, он созерцал многочисленные звёздные сахаринки, рассыпанные по тёмно-синей шёлковой скатерти осеннего неба.

Они пробыли на крыше, глядя на звёзды, до лиловато-серых предрассветных сумерек, а потом юноша-снегирь сказал:

— А знаешь… Я ведь до того, как сюда попасть, и так жил в неперевёрнутом мире.

— Когда был птахой? — спросила Эос.

— Да. Там не имеют значения законы перевёрнутого мира, — ответил он. — А теперь я хочу обратно… — он подошёл к самому краю крыши — и, не успела Эос ужаснуться, как он спрыгнул.

— Стой, ты разобьёшься! — отчаянно крикнула она, и, не зная, что делать, прыгнула за ним — он ещё не достигнул земли.

Раскинув руки, он падал лицом вниз.

В это утро какая-то школьница, любившая наблюдать за птицами, сделала запись в блокноте: «Сегодня видела двух снегирей. Странно, ведь обычно они прилетают зимой».

Два снегиря летели навстречу розоватому зареву рассвета.

… Писательница Эос Иномирная пропала без вести.

Объявили в розыск, расклеили на фонарных столбах объявления с её нечёткими фотографиями и описанием внешности.

Но — тщетно.

А в её квартире на полу валялся томик «Одиссеи», раскрытый на странице со строкой: «Рано рождённая вышла из тьмы розопёстрая Эос…»

 

© Соломея Лютова, 2017