Человек с Южного полушария

Сирень на кладбище, фото, иллюстрация

Писатель Пчёлкин умер в мае 20… года. В 67 лет. От инсульта. Умер так, как и мечтал умереть, о том в дневнике его сказано: за письменным столом. Сидел, тюкал по клавишам, рассыпая буковки, запятушки, точечки, любуясь ими, предложения выводил, книжку сочинял, — как вдруг сердце, двумя инфарктами подточенное, словно в уши прыгнуло.

Олег Чувакин
Олег Чувакин
Человек. Автор. Редактор. Пишет себе и людям

Малочисленные родственники (брат Антон 60 лет, его жена, их сын) виделись с писателем очень редко и находили его малость не в себе. «Наверное, все писатели с придурью», — сказал младший брат взъерошенному, как воробей, седому репортёру, припомнившему карьерный взлёт того, кого нынче уложили в начищенных туфлях в гроб.

Никто из литераторов, каковых водилось в городе Т. человек двести, а то и все двести пятьдесят, не провожал Фёдора Пчёлкина в последний путь. Говорили, что одни крепко завидовали ему и не менее крепко его ненавидели, другие же считали отбившегося от стаи беллетриста давно исписавшимся и никчёмным. Чем меньше, тем лучше, думал Антон, вспоминая, что водку на поминки он покупал по 240 рублей за бутылку, а ведь можно было взять и по 220, и оглядывая тех, кто собрался у могилы.

На кладбище прощавшиеся держались группками. Трое-четверо знакомых покойного, которых младший брат помнил смутно и которые не имели отношения к литературной среде. Парочка журналистов, намеревавшихся настрочить для областных бюджетных газет очерки о Ф. А. Пчёлкине, затронуть темы искусства и славы, бренности и праха и ещё чего-то там. У глубокой ямы переминались «сервисные» в одинаковых костюмах, вчетвером принёсшие к могиле гроб и опустившие его на табуретки, у чьих ножек были приготовлены полотенца. Оставалось прикрутить крышку. За «сервисными» маячили фигуры могильщиков в робах. Малую толпу завершали друзья и однокашники Антона, знававшие и его старшего брата. Антонова жена с сыном были в отъезде. Ветерок носил по кладбищу душный, сладкий аромат сиреней.

Среди тех, кто пришёл проститься с покойным, выделялся один человек, младшему Пчёлкину совершенно незнакомый. В траурном зале его не было, а на кладбище он вдруг появился. Держался он особняком. Незнакомец был высок, имел морщинистое вытянутое лицо начальника и носил чёрный плащ. Худую его фигуру делала ещё выше шляпа иностранного вида. Пчёлкин, тот, что лежал теперь в открытом гробу, всю жизнь трудно сходился с людьми, и нельзя было представить, что он сблизился в старости с кем-то настолько, что тот соизволил приехать на похороны, стоять на растоптанных одуванчиках и печалиться.

Гроб со скрипом завинтили. Дождавшись, когда репортёры отойдут от узкой могилы, куда работники кладбищенской конторы «Вечная память плюс», согнув спины и ритмично двигая руками, опустили на длинных полотенцах тяжёлый ящик, посторонний подошёл ближе к краю и стал смотреть вниз, на гроб, на который собравшиеся успели бросить по горсти рыжеватой глинистой земли. Наблюдавшему за чужаком Антону показалось, что тот уронил слезу.

— Послушайте, — сказал Пчёлкин-младший, когда незнакомец отодвинул взглядом суетливого кладбищенского распорядителя и наладился было прочь. — Я его брат. Я вас не знаю.

Человек в плаще вскинул брови.

— Ничего удивительного. Я живу в Южном полушарии.

— В Южном полушарии? Вы прилетели специально?

— Я следил за его жизнью. И я не мог упустить его смерти.

— Кто вы?

— Виктор, — представился человек с лицом начальника. — Я читатель.

— Читатель? Из старых поклонников?

Человек в чёрном плаще, казалось, отлично понял собеседника.

Author picture
Не спешите заказать редактуру. Не швыряйтесь деньгами. Сначала покажите свой рассказ или отрывок романа

Кому показать рассказ или роман? Писателю! Проверьте свой литературный талант. Закажите детальный разбор рукописи или её фрагмента.

— Скорее, из новых.

— Разве брат писал? Он оборвал карьеру лет пятнадцать назад.

— Плохо же вы знаете своего брата. Знали, — поправился Виктор. И замолчал — вероятно, раздумывая, нужно ли что-то рассказывать. На ветке тополя засвистел, прошёлся по двум октавам звонкой секвенцией голосистый щегол. Приезжий тряхнул головой. Поправил сползшую на лоб шляпу. — Когда-то я послал ему письмо, — сказал он. — С предложением. Он согласился. И, как вы говорите, оборвал карьеру.

Говоривший запрокинул голову, высматривая щегла в тополевых ветвях. Старое лицо его прояснилось.

— Что вы ему предложили? — спросил Антон.

— Заняться делом.

— Бизнесом?

— Его дело — вовсе не бизнес. Его дело — литература.

— Не понимаю. Чем он, по-вашему, занимался? У него было всё: издания, переиздания, тиражи, не большие, но и не маленькие, популярность. Про него в газетах писали. Ещё чуть-чуть, и по телевизору бы показали.

Разговор двоих теперь слушали все. Люди обступили беседующих кружком. Журналисты пробрались поближе к человеку в шляпе. Тот, что порасторопнее, достал диктофон. Второй, чьи седые волосы трепал налетавший ветер, предпочитал пользоваться блокнотом и ручкой. Грустная улыбка искривила губы жителя Южного полушария, на щеках его образовались ямочки.

— Популярность? Знаете ли вы, как ваш брат называл романы, которые он производил до моего предложения?.. Он называл их «скоропортящимся товаром» и «пустяковыми штучками». Спустя годы он говорил о них, снимая книжки с полки: «Это я написал? Не помню».

— Всегда считал, что он с приветом, — вставил младший брат.

— Себя он называл крепостным, а издателей — барами. «Я ощущаю себя ржавеющей машиной. В панель её хозяева тыкают жирными пальцами, нажимают засаленные кнопки». Так он описывал свою жизнь. Понимаете ли вы это?

— Все мы рабы, стесняться тут нечего.

— Полтора десятка лет назад господин Пчёлкин находился в зените так называемой славы, — продолжал Виктор. — Что это за слава? Вот вы говорите: издания, переиздания… Кто сегодня переиздаёт романы, содержание которых забыл сам автор? Кто читает, кто перечитывает? Никто. Из библиотечных фондов они уехали в макулатуру. Известно ли вам, что популярный писатель Пчёлкин мучился от бессонницы и посещал психотерапевта? За глянцем обложек и красочными рекламными плакатами вы не заметили испорченной судьбы.

— Вы-то, конечно, заметили! Из Южного полушария видней! — Антон засмеялся и тотчас оборвал смех.

— Хотите, чтобы я прекратил рассказ? Я уйду. Через час у меня регистрация на рейс.

— Нет-нет, — вмешался репортёр с диктофоном, предчувствовавший развязку, повисшую в кладбищенском воздухе, — пожалуйста, рассказывайте!

— Эй, господа хорошие!.. Так нам закапывать? — не выдержал распорядитель. — Или как, простои будете оплачивать?

— Закапывайте! — бросил Пчёлкин-младший.

— Полотенца тоже закопать?

— Закапывайте!

— Я предложил ему деньги, — сказал Виктор. — Столько же, сколько он получал в год за «штучки». Для меня это необременительная сумма. Мы легко поладили. Он получал деньги и писал. Я платил ему раз в год, даже если в тот год он ничего не оканчивал.

— Что?.. Что за дикий абсурд? И кто тут рассуждает о крепостничестве? Нет, вы посмотрите на него!.. Вы же его и закрепостили! Вы отняли у него карьеру, каким-то образом уговорили его отречься от издательств. Вы заставили, вынудили чокнутого Федю производить какую-то писанину! Зачем, с какой целью? Я обязательно до этого докопаюсь!

Было слышно, как чиркали лопаты могильщиков, как падала на крышку гроба земля.

— Я юристов найму! Международных!

— Писанина… На вашем месте я бы остерёгся столь резких определений. Расклеить красочные ярлыки, не заметив, что залепили ими неприметную правду, а затем негодовать, упиваясь собственной справедливостью, — в этом занятии мы, люди, поистине достигли совершенства.

— Простите, Виктор, не о свободе ли вы говорите? Не о свободе ли творчества? — спросил седой репортёр. — Насколько я понял, вы выступили в роли благодетеля… э-э… мецената. Если не ошибаюсь, прежде чем приступить к созданию… э-э… пустячков, штучек, Фёдор Пчёлкин писал повести и романы, успеха не имевшие. В какой-то момент им, видимо, овладела мысль о пустячках, которыми он и занял свою жизнь. Но получилось, так сказать, наоборот: это пустячки заняли его жизнь, так сказать, оккупировали. И тут… э-э… пришли на помощь вы. После контракта с вами он писал что хотел?

— Хотел? Мог ли он хотеть? Можете ли вы прожить другую жизнь или получить другие способности? Он писал то, что мог написать лучше всего. Всё прочее явилось бы уничтожением собственного таланта, собственной жизни, самоубийством.

— Пф-ф! — фыркнул младший брат. Желтоватые щёки его подкрасил румянец. — Высокие материи! Кто вы такой, чтобы судить?

— Читатель. Я просто читатель. Никакого контракта между нами не было. Бумаг мы не подписывали. Было обещание и доверие, была дружба. Нам обоим повезло. Встреча двух совпадающих людей сродни чуду. Я желал его читать, он желал писать. С тех пор ваш брат жил в ладу с собой. Психотерапевт сказал, что помощь врача ему больше не требуется, что сеансы принесли пациенту пользу. Что знают эти доктора!.. Я был у Фёдора в гостях два года назад, и он поразил меня отменным аппетитом. Прямо-таки купеческим. Не исключено, что ваш брат прожил бы дольше, не скажись на его здоровье те годы, когда он ощущал себя эксплуатируемой машиной с кнопками.

— Газетчики… — выдохнул Пчёлкин-младший. — Кормишь байками газетчиков!

Репортёр опасливо отдёрнул руку с диктофоном.

Заметив это движение, Пчёлкин-младший прыснул.

— Идеализировать историю такого симбиоза, разумеется, нельзя, — сказал приезжий. — Трагедия в том, что публика остыла к серийным пустячкам вашего покойного брата и осталась равнодушна к тем его нескольким томам, что составили подлинный вклад в литературу. Интересны ли эти тома вам? Всем, здесь собравшимся? Нет. Доказать это несложно. Я не покупал прав у господина Пчёлкина и никогда не предлагал ему подобной сделки, поэтому его сетевые тома свободны: они не принадлежат никому и принадлежат всему миру. Вновь написанное Фёдор не продавал, а отдавал, расставлял на библиотечных полках в сети. Он получал деньги от меня, ему этого хватало; жадность не входила в число грехов Пчёлкина. Неспроста он лишил родственников интеллектуального наследства: чтобы не могли продавать. Впрочем, покупать некому… Кто из вас, пришедших на похороны, прочёл хоть десятую часть того, что он написал за последние годы? Хоть сотую? — Оглядев молчавшие лица, на которые падали тени от деревьев, перемежавшиеся с солнцем, иностранец сказал: — Догадываюсь! Никто из вас даже не знал, что он продолжал писать. Частное подтверждение общей истины: из застоя литература перешла к упадку и вот-вот окончательно исчезнет. В прошлом веке слово «писатель» ошеломляло, а в наши времена его произносят шёпотом, с неловкостью, будто речь идёт о чём-то постыдном. Столь неприглядное положение дел господин Пчёлкин вполне осознавал. Он, как и я, увидел выход в том, что его сочинения оценит настоящий читатель. Пусть и в единственном числе.

— Единственный читатель? — воскликнул раскрасневшийся Антон. — Тут-то я тебя и поймал! Ишь, не покупал он ничего! За нос водить аборигенов будешь, капиталист заморский! Ты за писанину платил, а за здорово живёшь ваш брат не платит… Признавайся: почём перепродал романы моего братца? В Южном полушарии? Под своим именем, поди, издал?

Отвечать Виктор не стал. Задев плечом репортёра и обойдя второго, тянувшего к нему диктофон, он ступил на свеженатоптанную тропку, поворачивавшую среди новых могил. У тополя задержался, послушал пение щегла. Брат покойного догнал его, дёрнул за рукав, открыл было рот, но разжал пальцы и побрёл назад, бормоча что-то о психах. Могильщики, роняя со щёк капли пота, возводили холм, торопясь к следующему мертвецу. За оградой кладбища Виктора ждал, покуривая, таксист.

— В аэропорт, — приказал человек с Южного полушария.

© Олег Чувакин, май 2017
Полюбилось? Поделитесь с друзьями!

Вы прочли: «Человек с Южного полушария»

Теперь послушайте, что говорят люди. Скажите и своё слово, коли желаете. Чем больше в мире точных слов, тем счастливее наше настоящее. То самое, в котором каждый миг рождается будущее.

Не видите формы комментариев? Значит, на этой странице Олег отключил форму.

18 отзывов

  1. Перетащила на вечер. Все лучшее тащу именно туда. В тишину, темноту и одиночество.

    1. Вот-вот! Олега так и нужно читать… В тишине. И я тоже выбираю время…

  2. Вот и все. Так я и знала. Все.
    Брат, думающий о цене водки, хорош в своей простоте. Именно о таком и думают.

    Когда мы хоронили деда, я, стыдно признаться, думала о вышитом полотенце у него на лице. О вышивке — как это делали.
    Мы с дедом не были близки душевно, но все равно странно, что думала о такой ерунде.

    Черный человек (черный-черный, как у Есенина слышится) — боль и освобождение. Стоматолог-хирург для души.

    Главное для меня здесь:
    «Частное подтверждение общей истины: из застоя литература перешла к упадку и вот-вот окончательно исчезнет. В прошлом веке слово «писатель» ошеломляло, а в наши времена его произносят шёпотом, с неловкостью, будто речь идёт о чём-то постыдном».

    Тяжело и убийственно точно.

    А журналистов вы не любите)
    Впрочем, я их/нас тоже не люблю…

    Спасибо. Хочется почитать что-то реанимирующее. Напишете?

    1. Следующий рассказ будет совсем печальный. Герой его — журналист. «А журналистов вы не любите) Впрочем, я их/нас тоже не люблю…» Взъерошенный седой дяденька с блокнотом в этом рассказе более-менее симпатичен мне. Профессию эту я не люблю, она не моя, приходится в век умирания литературы кормиться ею. Какая, в сущности, дикость: люди предпочитают новости-однодневки письменному искусству, которое всего три десятилетия тому назад считалось вечным!..

  3. Вы правы, Олег. Пусть будет единственный читатель. И тогда… Всё не зря.

    1. Олег Чувакин Утром было некада, а счас — читал… Ага.. Весь. Не могу понять ощущение от…

  4. мне не грустно. для меня незакончено. очень хороший рассказ но для меня незаконченій

    1. Не исключено, что лет через пять или десять я напишу ещё один рассказ на эту тему. Он и будет продолжением.

  5. Это — одна из лучших вещей, которую я читала за последние годы, и лучшая — о литературе. Тут надо говорить или много, или наоборот. Много говорить не могу, — еще не улеглось. Поэтому — наоборот. Читайте. — и авторы, и читатели. Чувакин заставляет думать.

    1. Анна, спасибо большое. Я вложил в текст весь свой писательский опыт. Пятнадцатилетний.

Добавить комментарий для Argus Omnia Отменить ответ

Ваш email не публикуется. Желаете аватарку — разместите своё личико на Gravatar. Оно тотчас проявится здесь!

Отзывы премодерируются. Символом * помечены обязательные поля. Заполняя форму, вы соглашаетесь с тем, что владелец сайта узнает и сможет хранить ваши персональные данные: имя и электронный адрес, которые вы введёте, а также IP. Не согласны с политикой конфиденциальности «Счастья слова»? Не пишите сюда.

Чувакин Олег Анатольевич — автор рассказов, сказок, повестей, романов, эссе. Публиковался в журналах и альманахах: «Юность», «Литературная учёба», «Врата Сибири», «Полдень. XXI век» и других.

Номинант международного конкурса В. Крапивина (2006, Тюмень, диплом за книгу рассказов «Вторая премия»).

Лауреат конкурса «Литературная критика» (2009, Москва, первое место за статью «Талантам надо помогать»).

Победитель конкурса «Такая разная любовь» (2011, «Самиздат», первое место за рассказ «Чёрные снежинки, лиловые волосы»).

Лонг-листер конкурса «Книгуру» (2011, Москва, детская повесть «Котёнок с сиреневыми глазами»).

Призёр VII конкурса имени Короленко (2019, Санкт-Петербург, рассказ «Красный тоннель»).

Организатор литературных конкурсов на сайтах «Счастье слова» и «Люди и жизнь».

По его эссе «Выбора нет» выпускники российских школ пишут сочинения о счастье.

Олег Чувакин рекомендует начинающим писателям

Вы пишете романы и рассказы, но выходит незнамо что. Показываете друзьям — они хвалят, но вы понимаете: вам лгут.

Как распознать в себе писателя? Как понять, стоит ли мучить себя за письменным столом? Почему одни авторы творят жизнь, а другие словно полено строгают?

Вопрос этот формулируют по-разному, но суть его неизменна.

У Олега Чувакина есть ответ. Прочтите его книгу. Она бесплатна. Не надо подписываться на какие-то каналы, группы и курсы. Ничего не надо — только прочитать.

Сборник эссе «Мотив для писателя» Олег создавал три года. Двадцать эссе сами собою сложились в книгу, посвящённую единственной теме. Теме писательского пути. Пути своего — и чужого.

Коснитесь обложки.

— Олег, тут так много всего! Скажите коротко: что самое главное?

— Самое главное на главной странице.

Как стать писателем?
Как обойтись без редакторов и курсов?
Author picture

Возьмите у меня всего один урок. Я изучу ваш текст и выдам вам список типичных ошибок в стиле, композиции, сюжете. Вы одолеете их все при мне.

Станьте самому себе редактором!