Исажон Султон. Дивный сад

 

Текст прислан на конкурс «Художественное слово» 17.03.2017 г.

Об авторе. Султонов Исажон Абдураимович. Родился 6 апреля 1967 года в селе Авазбой Риштанского района Ферганской области (Республика Узбекистан). Прозаик, заслуженный работник культуры Республики Узбекистан.

 

---

 

Дивный сад

 

В знойный день мелодично жужжали пчелы, слетевшиеся на клеверное поле за нашим домом. В конце поля протекал арык с прозрачной водой. Мы с другом, прихватив из дома свежеиспеченную лепешку, собирались сплавлять ее по воде. Глиняный дувал, ограждавший наш приусадебный участок, обвалился, и через образовавшийся большой проем была видна улица, тонувшая в пыли. По краю дороги, опираясь на посох, брел седобородый старик в белой полотняной рубашке, он медленно двигался в нашу сторону.

Если не ошибаюсь, мне тогда было лет восемь или девять. А может, семь… словом, не помню. А вот старика я запомнил на всю жизнь — его звали Холмухаммад-ота, он постоянно сидел возле оштукатуренного дома в начале улицы и грелся на солнце. Увлеченные игрой, мы не заметили его приближения. Подойдя, он какое-то время наблюдал за нами, а потом вдруг прослезился.

— Почему плачете, дедушка? — спросил я.

У деда тряслась борода:

— Было время, когда и я сплавлял по воде испеченную мамой лепешку, а потом ел, теперь вот вспомнил и плачу, сынок. Моя жизнь тоже, как лепешка, была да сплыла…

— Он, наверное, есть хочет, видимо решил я, потому что точно помню, что протянул ему свой, разбухший в воде, ломоть лепешки. Старик взял хлеб и, нисколько не стесняясь нас, разрыдался.

Мы застыли в растерянности.

Старик, плача, с ломтем лепешки в руке медленно поковылял дальше.

Желая еще раз глянуть ему вослед, я перепрыгнул через арык и, забыв обо всем на свете, застыл с широко раскрытыми глазами. Вы спросите, что я увидел? Себя, стоящего возле дивного сада с золотыми воротами и хрустальными ручками на них. Возле ворот, держа в руке хрустальное кольцо, смеялся и зазывал меня в сад мальчишка-ровесник.

Сделав два шага, я заглянул в сад. Не беру на себя смелость рассказать, что я там увидел, ибо это значило бы упростить все до земных понятий. Деревья, хотя и были похожи на привычные для нас, на самом деле были совершенно другими. Это был небесный сад! Удивительный по своей красоте!

Сад был настолько завораживающим, что я невольно сделал еще шаг. Если бы позволил себе еще один шаг, то оказался бы внутри.

Возле ворот росло огромное могучее дерево. Его ветви скрывались за облаками. Время от времени с них срывались листья. Вот, прямо мне под ноги, слетел пожелтевший лист. Нагнувшись, я увидел на нем надпись. С тыльной стороны, где проступали его желтоватые прожилки, было написано: «Холмухаммад, сын Зиё».

— Ой! — воскликнул я удивленно. Мальчик-привратник улыбнулся и покачал головой. Только было собрался я о чем-то его спросить, как позади себя услышал далекий взволнованный мамин голос, окликающий меня, и я как будто очнулся от сна. Когда открыл глаза, увидел, что лежу на коленях у матери, побледневшей от страха. Рядом хныкал мой друг. Мама разрыдалась и прижала меня к груди:

— Ой, сыночек, что с тобой случилось? Ты до смерти напугал меня, дорогой?!

— Вы тоже видели? — волнуясь, еле ворочая языком, спрашивал я. — Вы видели сад?

— Что за сад? — спросила мама, опять изменившись в лице.

Я рассказал маме все, что видел. Мама промолчала, но ближе к вечеру к нам домой пришел седобородый старик и стал читать надо мной молитвы.

Удивительно, стоило мне завести разговор о дивном саде и дереве-великане, не только мои родители, но и люди старше их по возрасту пугались, восклицали боязливо «О, Боже», некоторые плакали. И мама стала очень пугливой, без конца спрашивала: «Тебя никто не звал в тот сад? Когда ты увидел сад, ты заходил в него или нет?»

Как я позже узнал, оказывается, тогда, перепрыгнув через арык, я застыл как вкопанный. Даже когда друг стал звать, а потом тормошить меня, я не сдвинулся с места. Тогда он, страшно напуганный, привел маму. Но я как стоял, так и продолжал стоять… Следом за мамой пришел отец, они подняли меня и перенесли на террасу. Некоторое время спустя я пришел в себя…

 

 

* * *

 

Прошли годы, я возмужал. Слава Богу, стал отцом. Слушая, как лопочет наш сыночек, видя, как он делает первые шаги, я был на седьмом небе от счастья.

Позади дома все то же клеверное поле. Только оно стало меньше. Арык по краю поля почти зарос.

Весна была в разгаре, и черешневые деревья стояли усыпанные темно-бордовыми ягодами. Сын еще не научился говорить, но уже успел стать любителем черешни. На западной стороне кишлака раскинулся большой черешневый сад. Усадив сына на плечи, я отправился туда. Нагнув ветку, наполнил тюбетейку сына ягодами. На ветке повыше ягоды показались более спелыми. Помню, что я дотянулся-таки до нее…

И сквозь ветви дерева я вновь увидел тот таинственный сад. Тот самый! Золотые ворота, ручки из жемчуга… Черноусый и чернобородый молодой привратник смотрел на меня и улыбался. Он узнал меня, и я его узнал!

Знаками он приглашал войти в сад.

Створки ворот были распахнуты настежь! Виденные мною когда-то картины предстали во всем великолепии. Прямо перед глазами на стеблях появлялись бутоны и тут же распускались дивные цветы, и невозможно было отличить, они настоящие или золотые. Дерево-великан возле ворот по-прежнему простиралось ветвями до небес, с легким шорохом с него срывались листья, один за другим. Какой-то голос в глубине души прошептал: «Может, это и есть дерево Тубо». Вдалеке что-то сверкало и переливалось, радуя глаз. Переливы были так прекрасны и нежны, что однажды увидев это, человек был готов смотреть на них всю жизнь.

Я проследил взглядом за слетевшим с дерева к моим ногам листом… и увидел, что на его тыльной стороне написано имя моего родителя!

В это мгновение до моего слуха донесся пронзительный плач сына.

Я сразу пришел в себя. В отчаянии оглянулся и увидел, что сын, ступая шаг за шагом, дошел до небольшого арыка, свалился в его ледяную воду и разрыдался. Я взял сына на руки и крепко прижал к себе.

Как я и предполагал, когда оглянулся, видение уже исчезло. Сын, вытянув руку в ту сторону, где исчез сад, пытался что-то мне сказать.

Потом мне вспомнилось то дерево возле ворот и сорвавшийся с его ветвей лист. Я побежал домой. Сердце, предчувствуя что-то, билось часто-часто. За углом я свернул на нашу улицу и ноги подкосились. Возле наших ворот собрались мужчины со всего кишлака.

Отец… Отдавший все силы и молодость нам, бросавшийся из огня да в полымя ради того, чтобы мы росли здоровыми и счастливыми… отец ушел из жизни!

После этого я стал бояться того сада.

Он являлся в моих снах, этот таинственный сад! Привратник, любезно глядя на меня, стоял молча. «Что еще нужно тебе? — кричал я ему во сне. — Что ты от меня хочешь? Оставь меня в покое, я не хочу заходить в твой сад!» Я метался в бреду, но просыпаясь, помнил все, что привиделось мне, оно стояло перед глазами, навсегда оставалось в памяти.

Жизнь шла своим чередом, постепенно страх видений исчез.

 

 

* * *

 

Когда сад привиделся в третий раз, я был уже седовласым, седобородым пожилым человеком. Нынешний вид сада свидетельетвовал о некой странной закономерности, глубину которой я все еще не мог постичь.

Ведь жизнь… жизнь уходит…

Когда на небе появляются тучи — ноют кости. Слезятся глаза. Чаще всего я сижу на топчане возле своего дома и греюсь на солнце. Все мое существо радуется солнечным дням золотой осени. Подобно осенней реке душа прозрачна и спокойна.

Поднимаясь в очередной раз на свой топчан, я невольно бросил взгляд поверх невысокого забора на приусадебный участок соседа. В этот год сосед засеял его клевером.

А в конце клеверного поля вновь та же картина.

Теперь и у привратника волосы были тронуты сединой. В саду царила осень, ранняя осень. Мне еше не доводилось видеть такой красоты. С дерева-великана возле ворот с печальным шелестом, плавно кружа в воздухе, опускались на землю золотые листья. Опавших листьев было великое множество. Вся земля была усыпана листвой.

А разве на каждом листе не было написано имени?

На этот раз на листе, слетевшем под ноги, я прочел имя близкого друга. Мы были ровесники, вместе играли и росли. Мы и женились в одно время, во многом наши судьбы были схожи.

 

 

* * *

 

И наконец, четвертое видение этого сада счастья…

Клеверное поле. Чуть поодаль два мальчугана сплавляют по воде лепешку.

Я смотрю на ребятишек, а перед глазами чередой проходят детство, отец… мать… свежеиспеченные лепешки… Из глаз все текут и текут слезы. Какие горячие, с пылу с жару были те лепешки. Они были под стать жару сердца моей матушки… О, каким я был… Какими же мы были, друзья!

Стою, смотрю и никак не могу сдвинуться с места. Один из мальчуганов заметил меня. Вид плачущего старика, видимо, встревожил его, он смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Почему вы плачете, дедушка? — спросил он.

Ах, сыночек, ах! Как же мне не плакать, как же не высказать то, что я чувствую сейчас. Ведь было время, когда я так же, как вы сейчас, сплавлял по воде испеченные мамой лепешки… Эх, да и сам я, как этот хлеб в арыке, был да сплыл!

В моем сознании все то же самое — детство, облик деда Холмухаммада, плачущего глядя на нас… а на языке те же слова… в душе страх от этого необратимого круговорота жизни.

Взяв ломоть лепешки, протянутый мне мальчиком, я так и не смог придти в себя: безостановочно лились слезы, а перед глазами возникали самые светлые мгновения жизни и несбывшиеся мечты.

И вот тогда…

И вот тогда… я вновь увидел тот сад.

Привратник, как и я, постарел. Опираясь на посох, он выглядел усталым. Ворота сада распахнуты настежь. Внутри же оно — величественное дерево — крона которого теряется в облаке. С ветвей по-прежнему срываются и падают листья.

Интересно, чье имя на этот раз написано на падающем с дерева листе?

Мы с привратником долго в упор смотрели в глаза друг другу.

Наконец, он все также опираясь на посох, усталым голосом изрек:

— Заходи уж, довольно…

Я оглянулся назад. Но ничего не увидел… Пелена слез окутала глаза. Сделал шаг, почувствовал, что держу в ладони что-то теплое.

Взглянул — это был ломоть лепешки, которым только что на клеверном поле угостил меня чуткий мальчуган, хлеб намок, но все еще хранил своё тепло…

 

© Исажон Султон, 2017