Расскажу сейчас, как меня наградили медалью, для моего же награждения и учреждённой.
Только не подумайте, что я ради медали. Медали ведь и не было тогда. Я ради Родины. В свой день каждый может Родину спасти: оборониться от извилистого манёвра супостата, нанести контрудар и в ноль враждебные силы обратить.
Коснитесь карандашика: он живой! Олег Чувакин выправит, обработает, допишет ваши рассказы, сказки, повести, романы; робкие наброски превратит в совершенный текст. 29 лет практики (с 1994). Олег разберёт ваши ошибки и недочёты, даст полезные советы и научит им следовать. Поднять слабый черновик до подлинно литературного уровня? Будет сделано!
* * *
Одно точно помню: бува имела палочи. Они под углом сходились. Вверх и вниз. Влево обе торчали. Нет, вправо. Или вперёд? Нет, вперёд не бывает. Если бы вперёд торчали, на тебя выступали, точно рога бычьи, тогда б мешали. Тогда нигу не зарыть. У других був палочи в стороны торчат. И у неё, значит. Она похожа на пропорции, выведенные пером Леонардо да Винчи. На мужчину того нарисованного похожа. На «ви» начинается название, забыл. Во все стороны у него палочи. Странно это слово звучит. Вчера иначе звучало. Или позавчера? Туда палочи, сюда палочи. Ви… Итальянцы мы, французы? Бува эта, она вроде пугала огородного. Симпатичного. Помню, что она е́сть, а что́ она, не помню. Потери у нас, потери.
Омандир наш, Иван Иванович, тоже не помнит. Вон он, пальцем в воздухе рисует, аля-маля выходит, араули — паутина, а не бува. Грузины мы. Омандир давно твердит, что заговор оплёл страну, Родину нашу, и планету сетью урыл. Заговор свозей. Они враждебную стратегию ещё в прошлом столетии внедрили, свози-то. И теперь повсюду наступают, неудержимо, вламываются везде, воруют да топчут священное. Если б они не размножились в этой своей прогрессии, пожалуй, можно было бы продержаться. Время выиграть. Достроить астролёты и рвануть на Марс, прихватив ниги, побольше ниг. А там и за пределы Солнечной системы махнуть. Гулять по Млечному Пути, бувы лелеять, молоо звёздное пить, силы наапливать.
Сольо був в слове «молоо»? Стольо! Испанцы мы, португальцы или эстонцы? Спросить бы у Ивана Ивановича, да нелово, честно слово. Нынче ничего не знаешь наверняа. Спрошу. Надо. Отрою рот и спрошу. Не отрою, а отрою.
Задумчивый он стал, Иван Иванович, майор наш, гвардеец главный. Стоит тут у меня, на пороге строевой части, в воздухе паутинную геометрию рисует. Но чу! Слово от него поступает. Глагол живой.
Пойдём, говорит. За мной, значит, пришёл? Необычно. Не дневального по штабу прислал, не по телефону вызвал. Сам явился и манит.
И вот что ещё странно. Иван Иванович шевелит губами, слова роняет, но зовёт будто не меня. Оля, говорит, Оля. Словно заговаривается. Я оглядываюсь. За мною ниого. Ниого — тоже странное слово. На аббревиатуру смахивает. Нииплесдрев моу сош мудод вхутеин. Чёрная магия рождает слова подобные. Давно с бувами вертят-мутят свози, ох давно. Не ошибается Иван Иванович, чует атастрофу. Навертели до того, что обратно не повернуть.
Оля, Оля, зовёт омандир. Оля… Если б и сидел за мною служащий, то писарь. Артём. Ясно, не Оля. Но нет Артёма: на «губу» посажен. Писать плохо стал: пальцы не слушаются, бувы теряются. В алоголизме подозревается. Или алогизме.
Оля, Оля, зовёт всё. Понять бы майора. Женщин тут нет. Мы все мужчины. В оллетиве. Служба тут у нас, армия. Или то новый уставной термин? Если ты в оллетиве, то ты Оля?
Ниолай, говорит Иван Иванович. Наонец-то! Это если и не я, то почти я. Я отзываюсь: я, мол. Майор приглашает жестом, в оридор выходит. Я за ним, на ходу поправляю портупею, одёргиваю итель, выравниваю на алстуе заолу. Не то португалец, не то зулус. Шагая, считаю в памяти. Загибаю для удобства пальцы. Мама научила. В детстве. Три раза все пальцы загнул и потом ещё один палец. Тридцать одна. А считая «ё», тридцать две. Вроде бы много. Но было больше. Сольо?
Вхожу за омандиром в его приёмную, рапортую по-уставному: товарищ гвардии майор, по вашему приазанию прибыл. Он отмахивается от формальностей. Берёт папу. Не папу, а папу. Трудно речью владеть, не зря моя мама называла слово самым трудным инструментом. Дрель или автомат проще. Мама не обманет.
Что? Стараюсь слушать внимательно. Надо бы сходить до ухогорлоноса, уши проверить. Нынче ни на что рассчитывать нельзя. Органы чувств подводят. Что? Иван Иванович говорит важное, сильно важное. На одоточе, говорит, приняли последнюю одограмму. С развединформацией. Про будущее. В две тыщи тридцатом году був останется всего шестнадцать. А затем спиралью завьётся альфа-завихрение и за ним жизнь пойдёт вовсе без був. Та-то, Оля. Это онец.
Вижу, плачет. Слёзы на глазах. И не стыдится. Прежде я не видел, чтоб омандир плаал. Он ведь у нас потомственный военный, воин из половничьей семьи, хоть и в майорах застрял. Ничего, соро дадут вторую звезду, соро. Или шоро? Бразильцы мы.
Коснитесь рожицы: она живая! Научитесь править свои рассказы у редактора. Обучение только на ваших текстах. Никаких теоретических лекций и курсов. Чистая практика. Уроки правки с пояснениями, указаниями и образцами. Олег Чувакин подскажет, как развить ваши задумки. Он зарядит сюжетные ружья, а вы пальнёте!
Майор говорит, что уже ничто не имеет значения. Остаётся последнее совершить: записать. День онца, поясняет, потому надо записать. Для истории. Потом бувы сгинут, записать не выйдет. Смогут ли читать? Не знаю, говорит. Но положено записать. Этого, говорит, писаря твоего, с гауптвахты вытащи. Не виноват он. То есть не он виноват. Свози побеждают, численностью берут. Не алогизм у парня.
Иван Иванович выдаёт мне прошитую и пронумерованную тетрадь. Я записываю. Про 2030 год. Про тридцать две, про смутные палочи и свозей.
Я убираю тетрадь в сейф, а майор делает особый жест, и я вынимаю из сейфа воду (не воду, а воду). Бутылу и стааны. Эстонцы мы.
Мы пьём воду (не воду, а воду) и думаем. Мы не снимаем фуражи с голов, чтобы лучше думалось, чтобы мысли не разбредались. Надежды нет, но бездействовать мы не приучены. Надо разработать план операции. Положено. Долг велит. Мы должны защитить Родину. Уберечь алфавит от супостатов. А что, если ударить раньше, чем свози поймут, что мы поняли, что они поняли, что мы поняли? Отчаянно ударить?
Вода совсем не действует.
Стучатся в дверь. Они быстры, быстры они. Агенты их повсюду. Иван Иванович не успевает отозваться: отрыл рот, зарыл рот. Тип входит самовольно, без разрешения. Тип, ясно, из них. Вы, бросает он нахально Ивану Ивановичу, интервью обещали дать, о полёте, о Марсе, вот я и тут. Мы в газете, шпарит дальше, уже и название дали материалу. Произносит нараспев: «Свозь тернии…» Я смотрю на Ивана Ивановича, а он на меня, и фуражи над нашими головами взаимно приподымаются, будто нло над вхутемасом. «Серет… расрыли… — беззвучно говорят губы омандира. — Это онец… А где же пистолет?»
Пришелец слоняется над столом (не слоняется, а слоняется), нависает над нами, мы зарываем глаза (не зарываем, а зарываем), и я вспоминаю маму. Мудрый образ из детства моего. Мама моя в типографии тогда работала. Где ниги печатали. Я бывало, боялся шольных изложений и сочинений, боялся ошибу посадить, -оро-, -оло- через а написать, а мама с улыбой приговаривала: «Зарой глаза, зарой глаза!»
Тарахтит свозь, мысли и образы норовит перебить, а я, с мамой-то в сердце, и не слышу речей его поганых. Мамино лицо будто рядом, сила большая идёт от мамы, в меня вливается, — и я уж знаю, что́ противопоставить наступлению свозей, что за стратегию взять ответную. Безошибочную!
Внутреннее ухо моё слышит, внутренний глаз видит. Устроенный ворогами заслон в памяти лопается, прорывается. Ура!
Есть буква! Бук-ва! Она снова на этикетке, выставила палочки как копья. Горло саднит от многоградусного глотка. Не вода — вод-ка!
Не свозь возвышается надо мной, а я нарастаю над свозем.
Не зарой — закрой. Так точно!
«Закрой глаза, закрой глаза! — шепчет внутри, горяча сердце, мама. — И повторяй, повторяй волшебное слово: корректор. Корректор!»
Я рос послушным мальчиком. Повторять приучился с детства. Мама худого не посоветует. Повторять мне нравилось. Слово звучало барабанной дробью, маршем звучало: кор-р-р-ректор-р-р! Р-р-р-р-раскатисто, как р-р-р-р-ракета! Я и в армию-то после этого звука пошёл. В алфавитные войска. Нет алфавита — нет Родины. Так мама говорила. И по сей день говорит.
С рокочущим в глотке лозунгом я иду в контратаку. Иду решительно. Без фланговых манёвров, в лобовую пру. Командирский стол не обхожу. Прямо по столу, по папкам топаю, хрустя всякими канцпринадлежностями. Теряя фуражку, прыгаю на свозя. На буквоеда буквального.
— Кор-р-р-р-р-р-ректор! — рычу я. — Корректор, корректор, корректор тебя побери!!!
Волшебство, чистое волшебство!
Съёжился свозь, под натиском моим как сквозь землю провалился.
— Коля! — вырывается у командира, полковничьего сына. — Коля!
И снова плачет Иван Иванович, только в эту минуту радостно плачет, и обнимает меня. Теперь я уверен: скоро будут звёзды у него большие, и не по две на плече, а по три. Ведь и он спасал алфавит, тетрадь вон берёг.
* * *
Стратегию мою и тактику вышестоящее начальство признало абсолютно успешными. В наградном листе отмечалось, что контрудар, мудро спланированный и решительно нанесённый гвардии старшим лейтенантом алфавитных войск таким-то, привёл к полной победе и безоговорочной капитуляции противника.
Вскорости в Кремле учредили медаль «За корректорские заслуги» с числом «33» и стилизованной буквой «К». С палочками. Одной палочкой вверх, другой вниз. Каждая палочка — символ. Одна символизирует небо, другая — землю. И небо, и земля, и, главное, алфавит, — они наши, а не каких-то там свозей, норовящих все буквы прикарманить и язык пожрать. Мама моя и полковник Иван Иванович в Кремле на награждении громче всех в ладоши хлопали. И я взял да похлопал маме в ответ, а затем до земли поклонился.
Русские мы, а не испанцы и не эстонцы.
И вот что я скажу, братцы: как увидите свозя, криком его бейте. В лицо ему кричите: «Кор-р-р-р-ректор!» Др-р-р-р-робите мар-р-р-р-рш, изводите нечистую силу словом волшебным, р-р-р-р-рыком р-р-р-р-раскатистым: корректор!
© Олег Чувакин, 28-30 июня 2020
Чувакин Олег Анатольевич — автор рассказов, сказок, повестей, романов, эссе. Публиковался в журналах и альманахах: «Юность», «Литературная учёба», «Врата Сибири», «Полдень. XXI век» и других.
Номинант международного конкурса В. П. Крапивина (2006, Тюмень, диплом за книгу рассказов «Вторая премия»).
Лауреат конкурса «Литературная критика» (2009, Москва, первое место за статью «Талантам надо помогать»).
Победитель конкурса «Такая разная любовь» (2011, «Самиздат», первое место за рассказ «Чёрные снежинки, лиловые волосы»).
Лонг-листер конкурса «Книгуру» (2011, Москва, детская повесть «Котёнок с сиреневыми глазами»).
Призёр VII конкурса имени Короленко (2019, Санкт-Петербург, рассказ «Красный тоннель»).
По его эссе «Выбора нет» выпускники российских школ пишут сочинения о счастье.
Олег Чувакин. Прозаик. Редактор. Литературный обработчик. Вдохновитель
Садишься за письменный стол с намерением сочинять? Намерение похвальное! Писать книги — верная дорога к богатству и славе.
Не можешь заставить себя писать каждый день? Литературная совесть ест тебя поедом? Не огорчайся! Знай: есть пять способов решить мучительный вопрос.
Творческий метод писателя. От Чехова до Вудхауза, от Сименона до Саймака. Расскажите и вы о своём подходе!
Экономика рассказа. Как продать рассказ и кому? Сколько за это заплатят? Выгодно ли производить литературу?
Как узнать, имеет ли человек писательский талант? Есть ли точный ответ на этот вопрос? Да, есть.
Писать книги. Легко ли это? Сел за стол, открыл ноутбук, набарабанил сколько-то тысяч знаков — рассказ готов, опубликовать его! Так можно? Нет. Но все думают, что можно.
Как создать увлекательный сюжет? Как вывести в книге героя, которого непременно полюбит публика? Как написать захватывающую историю и искупаться в лучах славы?
Единственная причина, по которой тебе следует написать роман, — необходимость сказать что-то людям. Ты должен это сказать. Ты садишься за стол и пишешь.
Как становятся писателями? Никак. Ими рождаются. У вас нет ни слуха, ни гибкости пальцев? Оставьте в покое скрипку. Нет тяги к литературе и отсутствует «ген грамотности»? Сожгите свою писанину.
Полезные советы начинающим писателям. Как приучить себя к систематическому литературному труду и добиться красоты слога. Как перестать мучиться и начать творить.
Научиться писать свои истории несложно. Усаживаетесь в кресло, заносите пальчики над клавиатурой… Уже слышали такие советы? Над вами подшутили! Есть правила, без которых историю не написать.
Неверно заданный темп повествования приведёт к ямам в композиции, ломаному ритму и в итоге к полному авторскому провалу. Литературное произведение не состоится.
Спасибо, Олег! Посмеялась. А вообще-то слово «палочи» очень даже ничего. А свози вообще шикарны. :))
Замахнусь-ка я на роман о заговоре. :) На последней картинке склоняется свозь женского рода. Кому — свози, кем — свозью. Так что и герой будет, и героиня.
И будут у них маленькие свозики или свозняшки! :) Будут свозить в песочнице, строить планы мести за родителей (на второй том).