Морской узел

Венеция, гребные лоодки, гондолы

 

Текст участвует в конкурсе рассказов «История любви».

Об авторе: Вера Вайс. Окончила Екатеринбургский государственный театральный институт. Победитель конкурса «Три века связей России с югом Италии» в номинации «Литературное эссе».


 

Я смотрю в иллюминатор, готовясь к взлету, и намеренно пытаюсь думать о совсем простых вещах, но соседка сзади грубо врывается в мои мысли, зло выговаривая стюардессе за отсутствие детского меню на борту самолета. Стюардесса вновь и вновь повторяет, что еду для детей принято заказывать заранее, при бронировании билета, и что просто так, без специального заказа такая еда никаким образом появиться на борту не может, но смуглая женщина с длинными гладкими волосами и некрасивым крючковатым носом совершенно не слышит, а скорее всего, просто не хочет понимать бедную стюардессу, хотя обе говорят на английском языке. Две девочки, из-за которых, собственно, и начинается весь сыр-бор, сидят в креслах обложившись планшетами, пледами и разноцветными шуршащими пакетиками с чипсами.

Надо будет рассказать тебе об этом так, как умею только я: приукрашивая подробности, на ходу придумывая смешные детали, высмеивая всех и вся. Я уже предвкушаю, как ты будешь давиться от хохота, и мне, глядя на тебя, будет становиться в десять раз смешнее.

В нашей кабине постоянно бубнит телевизор. Я много раз пыталась его затыкать, но это бесполезно, моя соседка Нинка моментально приходит ему на помощь. Нинка говорит, что поскольку мы живем в пространстве без окон и солнечного света, то постоянно работающий телевизор создает ей иллюзию нормальной жизни. «Понимаешь, без него у меня развивается клаустрофобия, — нудит она, — я чувствую себя как на подводной лодке». Я бросаю в нее злополучный пульт и напоминаю, что между нашим кораблем и подводной лодкой есть куча общего, во-первых, мы тоже плывем, а вторых, все наши кабины находятся под ватерлинией, что тоже в некоторой степени роднит нас с подводниками. Толкаясь около зеркала, мы почти синхронно натягиваем на себя темно-синие брюки за грабительские двадцать баксов, белые рубашки, только что выловленные из влажного мира прачечной, и золотые галстуки. Красиво завязанный узел на галстуке означает, что ты нашел среди коллег кого-то, кто действительно умеет их завязывать, мой узел говорит о том, что я долго бегала за сербом Милошем и в конце концов получила то, что получила. Индивидуальностью и стилем мы с Нинкой похвастать не можем, единственное, чем мы отличаемся, это двумя разными словами на наших бейджиках, изображающих морскую волну: Украина и Россия. Хотя для большинства гостей, которых мы обслуживаем, находясь в море долгие месяцы, этот факт совершенно не существенен.

Я замечаю тебя сразу, во-первых, потому что на корабле я никогда тебя прежде не видела, во-вторых, по твоему виску стекает тонкая струйка пота. Мой партнер, упитанный и отвязный бразилец Диогу, не отлипает от стола наших с ним гостей, пяти испанских разбитных девчонок. У каждой из них браслет на щиколотке и целая куча браслетов на запястьях. Пользуясь свободным временем, я подхожу к тебе и участливо спрашиваю: «Может, помочь?» Помощь тебе действительно нужна, твои гости оказались гораздо прожорливее моих, и прямо сейчас требуется убрать со столов целую гору грязных тарелок. Ты благодарно улыбаешься, и я отмечаю про себя, что из огромного количества азиатских коллег, встреченных мною за время плавания на нашем стареньком судне с гордым названием, ты, пожалуй, самый симпатичный.

Я не знаю, кто опять приволок к нам в кабину огромную бутылку карибского рома, но она оказывается сегодня как нельзя кстати. Мы садимся на пол и полощем ром в набитых льдом одноразовых прозрачных стаканчиках. Ты сидишь напротив меня, и мы все время смеемся, когда встречаемся взглядами. «Какой он забавный», — говорю я Нинке по-русски, наплевав на правила приличия, а заодно и на корабельные правила говорить только на том языке, который понятен всем присутствующим, разглядывая твою полностью татуированную от кисти до плеча руку, и ты заинтересованно и удивленно поднимаешь черные брови.

В следующий раз ты тащишь ревущую и слегка пьяную Нинку с вечеринки в честь католического Рождества, и мы сидим с тобой по обе стороны от нее, утешая ее как нашего общего ребенка. «Он совсем не стоит тебя, Нина, — говоришь ты и ласково гладишь ее по голове. — Разве ты не замечаешь, что он совершенно пустой внутри человек?» В целях дружеской солидарности с Нинкой возвращаться на вечеринку мы категорически отказываемся.

Через некоторое время реву уже я, кажется, ко мне незаметно подкатил очередной экзистенциальный кризис. Я заворачиваюсь в огромную, не по размеру толстовку, так кстати купленную в последнем порту, и настоятельно прошу всех окружающих не приближаться ко мне, по крайней мере до завтрашнего вечера. Одиночество потихоньку жует меня как порядком надоевшую жвачку, и скоро готовится выплюнуть. Мало кто способен вынести мои душевные муки, но на тебя они, кажется, не производят никакого впечатления. Ты безразлично куришь в моем туалете красный «Мальборо», нагло сбрасывая пепел в раковину. «Может, ты пойдешь курить к себе в кабину? — ору я. — Или, может, ты забыл, что, если кто-то унюхает дым, нас отправят по домам в ближайшем порту?» Ты берешь мою руку и рассказываешь о своем детстве. Ты рассказываешь мне даже то, как подделал документы, чтобы устроиться работать на огромный круизный лайнер и сбежать от темного прошлого в темные воды Мирового океана. Мой экзистенциальный кризис постепенно съеживается и тихо отползает в сторону.

Мы работаем в паре и обслуживаем большую семью, наша любимица — это маленькая девочка Кайли, которая всему на свете предпочитает арбузы. Глава семьи — старенький дедушка, похожий на Хемингуэя, постоянно хитро поглядывает на нас, не забывая прихлебывать шотландский виски. Всю неделю мы не можем переубедить дедулю в том, что мы просто лучшие друзья, поэтому и понимаем друг друга с полуслова. О нашей странной дружбе ходят удивительные слухи, на которые мы совершенно не обращаем внимания. Иногда мы даже спим вместе, и наутро ты вечно жалуешься Нинке, что эта «больная на всю голову девчонка» постоянно бормочет что-то во сне, на своем тарабарском русском языке, который понять ему не представляется никакой возможности.

Мы работаем по двенадцать часов и спим по шесть. Оставшееся время мы тратим на то, чтобы гулять в портах, когда наш плавучий дом наконец останавливается. В Санторини мы поедаем самый вкусный гирос, и, почти опаздывая, несемся бегом назад, по крутым каменным ступенькам, ведущим от вершины, на которой лежит этот бело-голубой греческий город, в морской порт, где далеко от берега стоят на привязи огромные корабли.

В Венеции мы сливаемся с тысячей туристов и покорно бредем в сторону площади Сан-Марко, больше всего мечтая найти свободный столик в каком-нибудь уютном уличном ресторанчике, расположенном в тени венецианских улиц.

Иногда ты устаешь сильнее, чем обычно, и глотаешь сначала две маленькие круглые таблетки, а затем стакан самого дорогого коньяка, из тех, что есть на борту. Я подпрыгиваю и начинаю объяснять тебе, что пить лекарства вместе с алкоголем строжайше запрещено всеми минздравами мира, включая и твою далекую азиатскую страну. Ты обещаешь вытолкать меня за дверь, если я еще раз начну говорить на эту тему.

Однажды ты исчезаешь. Я мечусь в поисках тебя по всему кораблю, в глубине души надеясь, что какие-то соотечественники затащили тебя в свою кабину, и ты, мертвецки там напившись, неожиданно для себя самого уснул. Ты никогда так не делал, но я все равно на это надеюсь. Я ложусь на свою койку, дрожа всем телом от подступающего страха и придумываю, как буду ругать тебя, когда найду. Вместо тебя я неожиданно нахожу твое письмо. Ты пишешь о том, что давно и очень сильно влюблен в меня. Но еще более давно и серьезно болен. Ты говоришь, как непросто тебе было стать моим лучшим другом, никогда и ничем не выдав своих настоящих чувств. Ты пишешь, что, если я хоть на секунду усомнюсь в твоих словах, мне нужно просто вспомнить о том, как ты всегда и везде был со мной рядом. Больше всего на свете ты хотел бы прожить со мной всю свою жизнь, независимо от того, сколько тебе этой самой жизни осталось, но меньше всего на свете ты хотел бы видеть меня рядом с больным человеком. Ты принял решение покинуть корабль, а заодно и меня, чтобы сделать всем лучше и все проще, пока не стало слишком поздно, и когда я буду читать эти строчки, ты, скорее всего, уже займешь свое место в самолете.

Я перечитываю твое письмо много раз, а потом аккуратно складываю его в потрепанный множеством дорог верный синий чемодан. Где-то глубоко за стенкой моей кабины шумит Атлантический океан.

 

© Вера Вайс

Полюбилось? Поделитесь с друзьями!

Вы прочли: «Морской узел»

Теперь послушайте, что говорят люди. Скажите и своё слово, коли желаете. Чем больше в мире точных слов, тем счастливее наше настоящее. То самое, в котором каждый миг рождается будущее.

Не видите формы комментариев? Значит, на этой странице Олег отключил форму.

11 отзывов

  1. Браво, прекрасный рассказ! Чуть-чуть многословно в некоторых описаниях (на мой вкус), зато (что совершенно соответствует моему вкусу) без пафоса и соплей в действиях!
    На «больше всего мечтая найти…» и «который понять ему не представляется..» я закрываю глаза.
    Спасибо

  2. Меня напрягло одно: вероломное превращение самолёта в корабль в самом начале рассказа. Совершенно непонятно, зачем вообще была эта подробная сцена с участием двух девочек с чипсами и терпеливой стюардессы, если героиня — а тем более герой — на этом самолёте потом ни разу не появляются?

    1. а это героиня летит за любимым в Азию, а потом вспоминает, как оно было…
      согласен, возврат к самолету в финале должен был случиться

    2. согласна абсолютно, я уже приготовилась к взлету в клаустрофобичном самолете, и вдруг мы в море. это бы хорошо. но совершенно согласна с D.St. — верните обратно в кабину самолета в конце! Иначе, зачем был нужен этот взлет?
      Дружба, жизнь и любовь на круизном судне описаны очень хорошо. Сама героиня слегка потеряна, и это хорошо схвачено: описания происходящего через фильтр отторжения. Но вот какая штука, прочитав этот рассказ, я его начисто позабыла уже через час. И пришлось вновь перечитывать. Там не было абсолютно ничего, за что уцепился бы мой (отчасти) писательский глаз: сюжет так себе, сравнения — да нет их, метафоры? нет, все гладко, как атлантика в штиль. Поэтому и «болезнь» (а как еще вырулить из сюжета?) азиатского друга тоже меня никак не тронула. Может быть, как и саму героиню. ХОТЯ: если бы сделать очевидным, что самолет в начале это и есть ее выход за рамки гладкой условности, было бы красиво.

      1. Здравствуйте, Ксения! как я вам рад!
        А у меня осталось приятное ощущение после рассказа, хотя я его не перечитывал — пусть останется ощущение!
        Меня задело точное описание того, как люди дружат, не думая о любви. А когда расстаются — будто им отрубили что-то. Только тогда и понимают. У меня так было))
        Про «болезнь», на самом деле, вы правы — чаще люди сбегают от чувств по более странным и менее очевидным причинам…

        1. Я вам тоже рада! Без ваших комментариев тут тускло и блекло (но все, конечно же, ждут ваш рассказ, что уж тут скрывать) :)
          В этом рассказе мне больше всего понравилось какое-то равнодушное описание всего: героиня, судно, люди какие-то — пьем и плывем — микромирок в котором случаются микро-экзистенциальные кризисы, оканчивающиеся ничем. Или не надо было самолета вовсе — героиня сложила письмо и убрала его в свой чемодан и поплыла дальше. Или нужен был самолет в конце — убрала в чемодан и чемодан этот собрала и уехала. Куда, только, не ясно, ведь азиатский друг не оставил адресочка.. и вообще, если он так «серьезно болен», как он мог по 12 часов работать, пить и еще и курить? :)

  3. Хм… А разве на корабле кабины? Я всегда считала, что каюты.
    И да, самолета в конце не хватило для завершения.

    1. Ну слово «каюта» это русифицированный вариант cabin — кабины. На международных судах и круизниках естественно используется англоязычный вариант «кабина»

      1. Возможно, здесь нужно пояснение для читателя? Он же профессиональным жаргоном не владеет…

Добавить комментарий для Клэр Отменить ответ

Ваш email не публикуется. Желаете аватарку — разместите своё личико на Gravatar. Оно тотчас проявится здесь!

Отзывы премодерируются. Символом * помечены обязательные поля. Заполняя форму, вы соглашаетесь с тем, что владелец сайта узнает и сможет хранить ваши персональные данные: имя и электронный адрес, которые вы введёте, а также IP. Не согласны с политикой конфиденциальности «Счастья слова»? Не пишите сюда.

Чувакин Олег Анатольевич — автор рассказов, сказок, повестей, романов, эссе. Публиковался в журналах и альманахах: «Юность», «Литературная учёба», «Врата Сибири», «Полдень. XXI век» и других.

Номинант международного конкурса В. Крапивина (2006, Тюмень, диплом за книгу рассказов «Вторая премия»).

Лауреат конкурса «Литературная критика» (2009, Москва, первое место за статью «Талантам надо помогать»).

Победитель конкурса «Такая разная любовь» (2011, «Самиздат», первое место за рассказ «Чёрные снежинки, лиловые волосы»).

Лонг-листер конкурса «Книгуру» (2011, Москва, детская повесть «Котёнок с сиреневыми глазами»).

Призёр VII конкурса имени Короленко (2019, Санкт-Петербург, рассказ «Красный тоннель»).

Организатор литературных конкурсов на сайтах «Счастье слова» и «Люди и жизнь».

По его эссе «Выбора нет» выпускники российских школ пишут сочинения о счастье.

Олег Чувакин рекомендует начинающим писателям

Вы пишете романы и рассказы, но выходит незнамо что. Показываете друзьям — они хвалят, но вы понимаете: вам лгут.

Как распознать в себе писателя? Как понять, стоит ли мучить себя за письменным столом? Почему одни авторы творят жизнь, а другие словно полено строгают?

Вопрос этот формулируют по-разному, но суть его неизменна.

У Олега Чувакина есть ответ. Прочтите его книгу. Она бесплатна. Не надо подписываться на какие-то каналы, группы и курсы. Ничего не надо — только прочитать.

Сборник эссе «Мотив для писателя» Олег создавал три года. Двадцать эссе сами собою сложились в книгу, посвящённую единственной теме. Теме писательского пути. Пути своего — и чужого.

Коснитесь обложки.

— Олег, тут так много всего! Скажите коротко: что самое главное?

— Самое главное на главной странице.