В начале было слово

Колокольчики, В начале было слово, Олег Чувакин

Стоял июльский полдень. Старик и его старуха сидели дома за рассохшимся деревянным столом и перекидывались в «дурачка». Карты были засаленными, с обтрепавшимися и обломавшимися краями. Худой, поджарый и жилистый старик с азартом хлопал ими об стол, а плотная, широкоплечая старуха лениво роняла карту, сбрасывая её с ладони большим пальцем. Её карта иногда падала рядом с картой старика, и тот надвигал её на свою, словно находил в том какой-то порядок.

Олег Чувакин
Олег Чувакин
Человек. Автор. Редактор. Пишет себе и людям

Шлёпанье карт о столешницу и кряхтенье старика и старухи были единственными звуками, наполнявшими дом, если не считать воздушного зуда десятка-другого комаров, расплодившихся в этом году не в меру. Не кричали воробьи, не ахала на старой ели кукушка, не гомонили у реки купальщики. Стояла тишина, к которой нельзя было привыкнуть. Старик бил эту пугающую тишину голосом.

— Шестёрку — козырным королём! Ну ты, мать, даёшь! — Он отодвинул битые карты.

— Не хочу я, Иван, играть. — Старуха смешала карты и уронила голову на руки.

Но старик знал, что она не плачет.

— Эй, Марья! — Он тронул старуху за плечо. — Незачем горевать. Дети целы, обе коровы при нас, скоро три станет, бык у Игната — способный… Куры, петухи, цыплята, свиньи. — Иван загибал пальцы. — Ишь сколько… Огурцы, помидоры, картошка, моркошка. Рыба в озере существует. Спичек, соли полно — так много, что делиться имя могем.

— Тоска, — не поднимая лица, глухо сказала старуха. — Не горюю я, Иван. Тоска! Нет никого. Мы да сосед Бурдюков с внучками. Внучкам-то бурдюковским повезло — на лето в глухомань нашу приехали… По городам-то всех пожгли грибы атомные!

Старик тасовал колоду.

— Могло и хуже быть, — сказал он. — Мы, почитай, единственные, кто уцелел в дряни этой. Если б дети в городе остались, каково бы было?.. Вот внучки Бурдюкова созреют, женим парней. Радоваться надо, к жизни будущей прислушиваться!

Старуха посмотрела на мужа.

— Не к чему и не к кому топеря прислушиваться! Ни соловушки, ни ласточки! Ни щегла, ни синички! Куды подевались, кто их знает… Испужалась природа! Зато кровососов энтих мильёны расплодились! — Старуха ухватила комара в воздухе. — Я в лесу грибы боюсь собирать и ходить туда боюсь: не живой наш лес! Паутинки — и те пропали! Кажется, и ветра нет, деревья не шумят! А в доме что? То, бывало, хозяюшко мохнатый за голбцом скребётся да сверчок на скрыпке пиликает… А нынче? Тишина проклятая, одни комары… И часы, зараза, испортились! Померло всё!

— Ну, пчёл-то на луговине дети видели, — возразил Иван. — А в земле дождевые черви ползают. Может, когда землеройку, крота увидим. Или мышь-полёвку. А то горностая. Всё живое вернётся! — Он поглядел на рубашки карт. — Степан говорил, на поскотине жаворонка давеча слыхал. Ты погоди малость!

— Да уж погожу, куды мне спешить! Но пусто мы живём, Иван, пусто! Словом перекинуться не с кем. Бурдюковы наскучили… Радио молчит. Телевизер тоже. Электричество порвано. Ничего, Иван, нет! За книжку, за какой-нибудь журнальчик… ей-ей, корову бы отдала! Вот не читала раньше, а гляди-тко! Всё телевизер, ящик поганый! Из-за него книг-то не покупали и газет не выписывали! В сериалы таращились! Эх! Хоть бы изорванную какую книжку, полкнижки… Пялимся в карты энти! Я уж всякую крапинку-царапинку на них упомнила, в шулера могу иттить…

— Вот шельма!.. То-то гляжу, мои карты как книгу читаешь!..

Протяжно промычала корова Мила. Ей ответила её дочка корова Клава.

Author picture
Не спешите заказать редактуру. Не швыряйтесь деньгами. Сначала покажите свой рассказ или отрывок романа

Кому показать рассказ или роман? Писателю! Проверьте свой литературный талант. Закажите детальный разбор рукописи или её фрагмента.

— Чего это оне?

— Тихо! — Марья вскочила с табурета; табурет упал.

— Эк разошлась! Тихо, говорит…

Старуха отдёрнула занавеску у окна.

— Кажись, слышу что-то. — Марья вглядывалась куда-то. — Ты не слышишь?

Двое в доме замерли.

Что-то гудело вдалеке. Будто машина ехала!

— Стёпка с Федькой где? — опомнившись, спросила старуха.

— С коровами, понятно, — сказал старик. — К ним пойду.

Сыновья уже стояли на дороге. Коров загнали в стайку. Старший сын, высокий жилистый Фёдор, полуодетый, в брюках и галошах, близоруко щурясь, смотрел на песчаную дорогу. Его очки потерялись при бегстве из города в деревню, да не бегстве — дезертирстве. Фёдор перебросил через шею ремень АК-74, поправил автомат на груди. Младший, Степан, пониже брата, плотно сбитый, широкий в плечах, засунув руки в карманы дырявого пиджака, казавшегося ему маловатым, насвистывал чистенько «Беловежскую пущу». На плече Степана висел оружейный раритет — пистолет-пулемёт Шпагина, матово отсвечивавший хромом. В доме Бурдюковых шестнадцати- и четырнадцатилетние Ася и Катя дослали патроны в патронники своих «макаровых». Да и дед Игнат готовился не сорняки полоть. Остальные деревенские избы давно пустовали, разваливались: деревушка спряталась в сибирской глухомани. Оттого, видать, и ракеты её облетели…

— Плохо вижу… Что там, Стёпа? — спросил Фёдор.

Вдали клубился песок. Похоже, ехала легковушка.

— «Жигули»! — ответил Степан. — Ну-ка, марш все за забор! Фёдор, ты за сирень. — Степан снял ППШ с предохранителя, передёрнул затвор и лёг за травянистый холмик.

— Натуральный солдат! — с удовольствием сказал Иван, устраиваясь за забором возле Марьи и глядя в щель между досками.

— Типун тебе!.. — огрызнулась старуха.

Белые «Жигули» остановились, не доехав до Степана метров десяти. Водитель заглушил мотор. Бока машины были ободраны так, словно по ним прошлись вилами, передние фары разбиты, дверцы с одного бока помяты. От лобового стекла уцелела левая половина, укрывавшая водителя от воздушного потока. Из «Жигулей», упираясь руками в землю, вылез худой парень в рваной футболке и джинсовых шортах. Упал на живот, с трудом сел, опираясь в землю руками. Степан смотрел на него через оседавшие клубы пыли. Пахло бензином.

— Руки вверх! — Степан поднялся.

— Я не вооружён! — Стоя на коленях, парень поднял руки. Руки, однако, падали в стороны, и приезжий стал одной рукой держать другую.

— Лишних движений не делай! — Степан подошёл к нему. — В кустах и за забором люди с оружием.

— Мне бы попить, поесть! — сказал человек в шортах. — За мной никого нет, я один. Поесть, попить, умираю. Прямо сейчас умру.

— Это запросто, — сказал Степан.

Дырчатый ствол ППШ упёрся во впалую грудь незнакомца. Небритый, всклокоченный человек. На щеках ямы, губы на зубах натянулись, глаза провалились. Поднятые руки — белые, странно длинные, вены — тонкие, фиолетовые. Не руки, а разлинованные странички из школьной тетрадки. 25 лет? 30?

— Раздевайся! До трусов, — приказал ему Степан. — Так оно безопасней. Не спеши, а то пальну. Мы два года людей не видели.

Приезжий, сильно шатаясь, встал на ноги. Он шумно выдохнул, и шорты сами собою свалились с него.

— Руки-то какие тощие! Не мужик.

Незнакомец, весь дрожа, стянул с тонкого тела грязную футболку.

— Ляг в траву, — сказал ему Степан и крикнул, не отворачиваясь от незнакомца: — Отец, принеси парню воды!

Незнакомец повалился на мягкий спорыш у дороги. Лёг на бок, поджал к животу коленки.

Из-за куста сирени поднялся Фёдор.

— Вроде мирный он, — сказал.

— Пить… Пить дайте! — глухо, в землю простонал пришелец, сжал в кулачке пучок спорыша.

— Подожди.

Запыхавшийся Иван одно ведро поставил у головы лежащего, а второе вылил на его потное, грязное тело. Пришелец завизжал по-бабьи, приподнялся на руках, оскалился; что-то звериное появилось в его облике; Фёдор навел на него автомат. Увидев перед собой ведро с водой, незнакомец сунул голову в воду. Казалось, он пил не только ртом, но и носом, глазами, ушами, всасывал воду через расширившиеся поры кожи.

— Ого! — сказал Фёдор.

— Эй, утонешь! — Степан за волосы вытащил голову парня из ведра.

— Ишь, полведра высосал. Как рыба там жил! — подивился Иван. — Ну-ка, Марья, неси ишшо ведро!

— Чего раскомандовался? Сам и неси!

Старик усмехнулся.

— Поесть бы мне, спасители дорогие!.. — сказал незнакомец. — Не помню, когда и ел. Что ж я ел последнее? — Лицо приезжего высыхало под лучами клонившегося к западу солнца.

В доме старуха, старик и братья глядели, как тощий парень, сверкая запавшими глазами, пожирает варёную картошку и яйца. Яйца ему подали очищенными — не то проглотил бы в скорлупе.

— Холодное всё, не серчай, — сказала старуха. — Вместо травного чая — вода. Мы позже готовим-то.

— У-у!.. — прогудел незнакомец, двигая челюстью.

— Прожуй! — Степан засмеялся. — Тебя как звать?

— Вууий!

— Не наедайся до отвала, плохо станет, — посоветовал старик. — Живот скрутит! Тебе топеря не на пользу.

Парень дожевал и в три глотка выдул кружку воды. Медленно слез со стула на пол.

— Василием звать. Едва доехал. Не знал, что впереди… Наудачу гнал. Дайте ещё!

— Потерпи часок, — сказал Иван. — Заболеешь!

— Жена и дочка у меня там остались, — сказал Василий, не вставая с пола. Он вдруг закрыл глаза и повалился на пол. Гулко стукнулся о доски затылком.

— Батюшки-светы! — вскрикнула старуха.

— Заснул! — Степан усмехнулся. — Федя, снесём его в летний домик. А опосля «жигуль» обшарим…

Стопка перевязанных книжек, пустая трёхлитровая банка, пара пыльных кед, две канистры с бензином в багажнике, несколько баллончиков со спреем от комаров и мошек, ключ в замке зажигания — вот всё, что они нашли в «Жигулях». Даже аптечки не было.

— Негусто, — сказал Фёдор. — Хотя вот машина, бензин, брызгалки от комаров… Просроченные, правда. Ничего, сгодятся. — Он прихлопнул комара на шее.

— Интересно, откуда он? — сказал Степан. — Противьино за семьдесят километров, а город — за все сто. Но в Противьине никого, сгнила деревня. Выходит, в городе жизнь существует?

— Ого! — сказал Фёдор.

— Видать, дело там дрянь. Что-то, кроме него, никто не приехал. И этот-то — кожа да кости, чуть не помер по дороге. Вынем-ка из замка ключик, чтобы гость не утёк по-английски.

Братья вернулись в дом.

— Ну что? — спросила старуха.

— Ключик прихватили, — ответил Фёдор. — И брызгалки от комаров. Ничего там нет. Оружия нет, патронов нет. Бензину две канистры. И стопка книжек.

— Книжек? — повторила Марья.

— Ого! — сказал Фёдор. — Какого лешего мы книги не взяли?

Он вышел из избы.

— Пришлый-то, поди, для розжига их припас! — проворчала старуха.

Фёдор опустил перевязанную бельевой верёвкой стопку книг на стол.

— Так! — сказала Марья. — Стёпка, Федька, сбегайте до стайки. Рановато, но ничего… Ты, Иван, огород полей и воды в бочки натаскай. Я печь затоплю, щи поставлю. За час-полтора управимся.

Задавая свиньям картофельной мешанки, Фёдор думал о книгах, названия которых успел посмотреть на корешках. Степан, слушая, как звенят упругие молочные струйки, старался тянуть соски не торопясь, а то Мила уже крутила хвостом. Иван, согнувшись, бегал с вёдрами к колодцу и от колодца: наполнял водой бочки в огороде. Марья доваривала постные ленивые щи.

Наконец все собрались в избе.

Старик лязгнул в воздухе ножницами.

— Старый хрыч! — крикнула Марья. — Не соображаешь! Не порть верёвку, развяжи!..

Книги развалились по столу.

— Раз, два… пятнадцать! — сосчитал Степан. — Живём!

— Кому что?

Фёдор со Степаном схватили с разных краёв верхнюю книжку. Уставились друг на дружку.

— Спокойно! Всем хватит, — сказала Марья.

Фёдор свой край отпустил.

— Мне бы оно такое, этакое… простое, ясное, что ли, — бормотал Иван, листая пожелтевшие станицы «Молота ведьм». — Чтоб захватило, проняло, значит.

Степан подал отцу томик в цветной обложке, с портретом красавца-парня с луком и колчаном, на пегом коне.

— Душевно! — погладив шероховатую, в глянцевых пузырьках обложку, сказал Иван.

Минутой позже старик и старуха читали, сидя за столом друг напротив друга. Иван, углубившийся в «Принца отверженных», перелистывавший страницы обслюнявленным пальцем, забыл про щи в печи. Марья жадно впитывала строчки «Макбета», приближаясь к сцене с пророчеством ведьм.

Степан, сидя на полу, читал «В Париже» Бунина. ППШ на всякий случай положил под руку. Устроившийся рядом Фёдор выбрал своего тёзку Достоевского.

Дверь из сеней со скрипом отворилась.

— Шумно сегодня на деревне! — сказал Игнат Бурдюков. — Катю и Асю оставил на улице. Караулят там — возле «Жигулей»…

Марья промычала что-то.

Семидесятилетний Бурдюков посмотрел на неё, обвёл взглядом остальных в доме.

— В начале было слово! — сказал.

Старик, шевеля губами, читал Дюма. Старуха, сжав кулаки и стиснув зубы, склонилась над Шекспиром. Нельзя было понять, болела она за Дункана или за леди Макбет… Степан, не таясь, плакал над Буниным, а Фёдор хмурился над «Идиотом».

— А? — Марья уставилась на вошедшего. — А, Игнат… Вон твоё молоко! — Она вновь погрузилась в чтение.

Бурдюков взял со стола голубую книгу, открыл. «Антон Павлович Чехов. Полное собрание сочинений в восемнадцати томах. Том четвёртый», — значилось на титульном листе. Сосед сел по-турецки на пол и начал читать.

Его внучки, заглянувшие в дом, сверкнули глазами, схватили по книжке и убежали читать на улицу. За ними к закатному солнышку потянулись остальные, не забыв брызгалки от комаров. Читали допоздна, до последнего света закатного, до проявленья в синеве небесной лунного блина жёлтого…

Когда рано утром в избу ввалился отоспавшийся Василий, два семейства дрыхли: кто на печи, кто на полу, все в обнимку с книгами.

— Кто там, во имя Вельзевула? Кто там, во имя другого дьявола?.. — во сне спросила Марья.

Мычал запертый в стайке скот.

Василий улыбнулся и толкнул в бок Степана. Тому снились тёмные ночные тополевые аллеи. По аллеям этим бежали куда-то мужчины и женщины, красивые мужчины и женщины, и Степан тоже бежал среди них, и бежать было хорошо, спортивно, и пахло летом и немного городской пылью. Степан крепче сжал во сне книжку.

Минуло пять лет.

Марья, не в галошах, а в лаптях, в платье, штопанном так причудливо, что оно походило на лоскутное одеяло, в переднике с большим карманом посередине, укладывала в сумку молодому новосёлу куриные яйца.

— У нас здесь топерича цельная хверма! Идут к нам люди. Природа тут у нас, красота! Соловушки вернулись, ласточки гнёзд налепили… Озеро, грибы, в лесу черника, брусника… Держи! Полста штук яиц, милок, на здоровье! Не богат ли ты на исторические хроники Шекспира?

— У меня только Вальтер Скотт. — Юноша протянул старухе «Квентина Дорварда». — Обложка, правда, порченая. И оглавление вырвано.

— Годится! Не читала!

— Ты бы сдачу дала, уважаемая.

— Пожалуйста! — Марья вынула из кармана передника потрёпанную брошюру.

Парень прочёл название: «Пол и характер». Сказал:

— Тонкая! Я толстую принёс!

— Тонкая ему! Не в толщине, мил человек, суть-то! Да и мало нынче тонкого-то… Нешто оно сохранилось? Вот попался давеча журнал мебельный, с красивыми фотографиями. Поменяем?

— Ну, не знаю… — Молодой человек замялся. — Мне читать, а не картинки смотреть.

Старуха подумала — и протянула ему и журнал:

— Хоть ты меня ограбил, милый вор, но я делю твой грех и приговор!

Прошло пятьдесят лет.

— Масло сливочное, масло подсолнечное, десяток яиц, молоко, сметана, майонез, творог!.. С вас пара детективов и, пожалуй, антология!

Застучал, затрещал матричный принтер кассового аппарата. Продавщица передала книги приёмщице, а та привычными движеньями разложила их по сортировочным лентам приходного конвейера.

В магазине работал и пункт книжного обмена. Комиссией служили тоже книги. У окошка пункта спорили интеллигентного вида старушки: обеим понадобился «Tom Sawyer» на языке оригинала, но английский Марк Твен за окошком имелся в экземпляре единственном. За старушками дожидался очереди господин в очках и шарфе, принёсший на обмен пятитомного Лескова и желавший выменять на него шеститомник Бунина; в качестве доплаты и комиссионных он собирался предложить издание «Трагической жизни Тулуз-Лотрека» Пьера Ла Мура и том Рэя Брэдбери, выпущенный в Молдавской ССР. Далее терпеливо ждали другие обменщики: с книгами и собраниями Гончарова, Льва Толстого, Чехова, Фёдора Абрамова и Евгения Носова, Юрия Казакова и Виталия Сёмина, с учебниками по физике, алгебре и органической химии, с атласом звёздного неба, с конструкторским справочником Анурьева и пособиями по гражданской обороне.

— Так-так! Что у вас? — тараторила в продуктовом отделе кассирша. — Сельдь иваси, колбаса сырокопчёная, сыр голландский. Мандарины марокканские, яблоки венгерские, бутылка красного вина болгарского. Набежит на философскую монографию. Нет, я не могу принять пособие для экзаменов как монографию! Отложим товар? Отлично, Бертран Рассел подойдёт. Следующий! Пачка сигарет, зажигалка, картофельные чипсы, пиво и два билета на футбол… С вас учебник по экономике!

© Олег Чувакин, 2002, 2007, 2010, 2015
Полюбилось? Поделитесь с друзьями!

Вы прочли: «В начале было слово»

Теперь послушайте, что говорят люди. Скажите и своё слово, коли желаете. Чем больше в мире точных слов, тем счастливее наше настоящее. То самое, в котором каждый миг рождается будущее.

Не видите формы комментариев? Значит, на этой странице Олег отключил форму.

54 отзыва

  1. Олег, дорогой! Так целостно все у вас. А тут я со своими комментами. И, конечно же, «товарищи» — это как бантик сверху. Ну и фик с ним, что бантики давно не носят!

    1. Да-да. Я время от времени повторяю публикации в «Фейсбуке» для моих новых сетевых друзей.

    2. Ход, достойный Брэдбери: такой «Антифаренгейт», русская тоска по книге, художественному слову. Замечательный рассказ.

  2. Ход, достойный Брэдбери: такой «Антифаренгейт», русская тоска по книге, художественному слову. Замечательный рассказ.
    Атомные обстоятельства пугают, слегка ассоциируется с американскими фэнтези. Можно было просто об этом не говорить: пусть читатель сам додумывает, почему соседняя деревня пустая, а в город никто не идёт…
    Однако, поучительно. Поднимает и остроумно решает проблему продолжения и оправдания, осмысления человеческой суеты. Вот такой товарообмен не по Марксу, а по Чувакину: Вначале Было Слово.
    Образ бабки, жадной до книг, хорош!
    Спасибо, Олег, за прекрасный гуманистический рассказ!
    С удовольствием прочитал, даю скупую сдачу этим своим впечатлением в нескольких строках, надо бы яйцами и молоком, пирогами и блинами, чтобы Слово питалось и росло… :)

    1. Большое спасибо, Евгений, за художественный комментарий! Я улыбался.

  3. Они выжили и мерилом ценностей у них стали книги… Фантастика (!!!), но с надеждой, что у духовно наполненных представителей человечества есть шанс!

    1. Альвина, спасибо! Надеюсь, что литература выживет в этом мире. И без ядерной войны. Надеюсь. Веры в жизнь литературы у меня уже нет, осталась только надежда.

    2. После ядерной войны не выживет ничего, Книги, если не сгорят, по злой иронии останутся.( © учебник физики). Но не будет ни тех, кто их напишет и ни тех, кто их прочтет.
      А литература выживет! Пока есть читатель, будет востребован писатель. В доме, где читают, — читают все. Раньше — позже, но читают. И так будет всегда!!! Нас еще много- мы не сдадимся!)))

    3. Глухие деревеньки вполне себе могут уцелеть. Где-нибудь на сибирских просторах, которые закидывать ракетами и бомбами смысла нет. И там, где не сгорят деревеньки, не сгорят и книги. Ценность их вырастет. Впрочем, это фантастика, конечно. Вольное допущение. Не живёт долго бумажная книга. Полсотни лет, как в рассказе, проживёт. А больше — вряд ли. Тем более если будет ходить по рукам. С другой стороны, почему бы не печатать книги вместо денег?
      «Нас еще много — мы не сдадимся!» Будем держаться до последнего.

    4. Продержимся еще! Будем продолжать читать. А Вы продолжайте писать! Да будет то, без чего уже невозможно!))))

  4. Замечательный сюжет! И хорошо, что в обмен не попали книги Димы Быкова и Солженицына. )))

    1. «Раковый корпус» — одна из лучших (и незабываемых) книг, которые я когда-либо читал.

    2. «Раковый корпус» да, единственное его произведение, которое можно читать.

    3. Не единственное (спорить не буду), но настолько сильное, что забыть нельзя даже спустя годы и годы.

  5. «Кысь» Татьяны Толстой — книга об этом же, но это высшего класса литература.

    1. Григорий, большое спасибо! Без юмора писать не могу. Юмор подаю даже к иным грустным прозаическим блюдам.

  6. Дорогой Олег, спасибо! Потрясающее чтение. Как всегда, с непредсказуемым финалом. Умеете…

    1. Только маленькую пометочку можно? ППШ не хромом матово отсвечивал, а воронением…

    2. Были же хромированные стволы у ППШ. Не во все годы выпуска, но были.

    3. Олег Чувакин Согласен… Поискал, нашёл. Спасибо ещё раз за удовольствие!

    4. И вам спасибо за внимание. И за замечание тоже. :) Заходите в гости.

    5. Олег Чувакин Облизательно. Если Вам интересно, почитайте мои байки. Ссылку дам… ;-)

    6. В фейсбучный чат вышлите, пожалуйста. Я отправил вам сейчас приглашение подружиться. Будет время — почитаю. Не исключено, что с удовольствием.

  7. Боже, Олег, потрясающе! Как вам это удается, — и Апокалипсис, и трагедия, и юмор, и философия? Язык — это отдельная тема, язык — вне всяких сравнений! Спасибо!

  8. Во первых -оригинально,неожиданно!Держит в интересе от начала и до последнего слова.Смысл оставляет приятное «послевкусие». Благодарю автора за доставленное удовольствие!

Добавить комментарий для Олег Чувакин Отменить ответ

Ваш email не публикуется. Желаете аватарку — разместите своё личико на Gravatar. Оно тотчас проявится здесь!

Отзывы премодерируются. Символом * помечены обязательные поля. Заполняя форму, вы соглашаетесь с тем, что владелец сайта узнает и сможет хранить ваши персональные данные: имя и электронный адрес, которые вы введёте, а также IP. Не согласны с политикой конфиденциальности «Счастья слова»? Не пишите сюда.

Чувакин Олег Анатольевич — автор рассказов, сказок, повестей, романов, эссе. Публиковался в журналах и альманахах: «Юность», «Литературная учёба», «Врата Сибири», «Полдень. XXI век» и других.

Номинант международного конкурса В. Крапивина (2006, Тюмень, диплом за книгу рассказов «Вторая премия»).

Лауреат конкурса «Литературная критика» (2009, Москва, первое место за статью «Талантам надо помогать»).

Победитель конкурса «Такая разная любовь» (2011, «Самиздат», первое место за рассказ «Чёрные снежинки, лиловые волосы»).

Лонг-листер конкурса «Книгуру» (2011, Москва, детская повесть «Котёнок с сиреневыми глазами»).

Призёр VII конкурса имени Короленко (2019, Санкт-Петербург, рассказ «Красный тоннель»).

Организатор литературных конкурсов на сайтах «Счастье слова» и «Люди и жизнь».

По его эссе «Выбора нет» выпускники российских школ пишут сочинения о счастье.

Олег Чувакин рекомендует начинающим писателям

Вы пишете романы и рассказы, но выходит незнамо что. Показываете друзьям — они хвалят, но вы понимаете: вам лгут.

Как распознать в себе писателя? Как понять, стоит ли мучить себя за письменным столом? Почему одни авторы творят жизнь, а другие словно полено строгают?

Вопрос этот формулируют по-разному, но суть его неизменна.

У Олега Чувакина есть ответ. Прочтите его книгу. Она бесплатна. Не надо подписываться на какие-то каналы, группы и курсы. Ничего не надо — только прочитать.

Сборник эссе «Мотив для писателя» Олег создавал три года. Двадцать эссе сами собою сложились в книгу, посвящённую единственной теме. Теме писательского пути. Пути своего — и чужого.

Коснитесь обложки.

— Олег, тут так много всего! Скажите коротко: что самое главное?

— Самое главное на главной странице.

Как стать писателем?
Как обойтись без редакторов и курсов?
Author picture

Возьмите у меня всего один урок. Я изучу ваш текст и выдам вам список типичных ошибок в стиле, композиции, сюжете. Вы одолеете их все при мне.

Станьте самому себе редактором!