Лишь слову жизнь дана

Цветущая верба, голубое небо, фото

 

Я обещал написать обзор конкурсных рассказов, которые счёл лучшими. Своё обещание я перевыполнил. В обзоре затрагиваются и те рассказы, что лучшими считать я не могу, однако нахожу их по меньшей мере оригинальными. Также я рассмотрел несколько текстов, критика которых могла бы быть полезна их авторам, а заодно и прочим конкурсантам.

Первым делом я прошу прощения у тех, чьи тексты в мой обзор не попали. Я бы с удовольствием высказался по всем текстам и дал бы всем полезные (или не очень) советы, но задача эта мне не по силам: я не машина, я человек. Не сердитесь на меня и не обижайтесь.

Почему я кого-то обозрел, а кого-то обошёл вниманием?

Моё молчание обусловливается четырьмя причинами: 1) низкой грамотностью автора; 2) ученической либо несовершенной манерой письма, где канцелярит и газетчина смешаны с художественным стилем; 3) торопливостью автора; 4) непониманием или неполным пониманием им того, что такое лирическая проза.

Низкая грамотность или не лечится, или лечится, как я подозреваю, с помощью сильнодействующих средств, одно из которых — сила воли автора. Вечная надежда на корректора или неряшливость, вошедшая в привычку, — созревшие плоды лени.

Излечиться от канцелярита можно, но сложно. Вот некоторые рецепты: прекратить смотреть телевизор и слушать радио, начать читать классику, а Пелевина, Маринину и Головачёва читать бросить, купить или взять в библиотеке книгу Норы Галь «Слово живое и мёртвое». Занятие журналистикой тоже портит язык, тут ничего не попишешь.

Третья причина происходит от определения лирической прозы. В лирике доминируют не событийный ряд и уж тем паче не «экшен», характерный для остросюжетных произведений (максимум действия, минимум описаний и почти ноль психологии и философии). Лирика суть переживание, жизнь сознания героя, как определяют литературоведы, громоздя родительные падежи. Переживание героя, одновременно являющегося автором (тут подходит повествование от первого лица), либо героя, автору максимально близкого (здесь автор вправе усложнить текст, работая от лица третьего; в этом случае прозаик может добиться потрясающего эффекта: взгляда со стороны на самого себя). Короткий рассказ, а у нас был конкурс коротких рассказов, должен содержать в центре именно это переживание. Это та пища, которую ест читатель и которую приготовил на своей творческой кухне господин автор. Кладите переживание в серединку тарелки, а не с краю. Это не приправа, не соус, не листик салата, а основное блюдо. Однако приправа тоже предусмотрена: фантастический элемент. Так вот, с задачей правильно наполнить и правильно подать блюдо мало кто из конкурсантов справился.

Четвёртая причина касается не только тех конкурсантов, кто спешил прислать текст в последний день или последнюю ночь. Для некоторых авторов, появившихся на конкурсе в числе первых, тоже была характерна излишняя поспешность. Тексту следует дать отлежаться. Автор в основном не пишет, а переписывает. Чехов даже письма переписывал набело: в том видно и его отношение к людям (адресатам), а позднее, вероятно, и понимание того, что письма могут войти когда-нибудь в посмертное полное собрание сочинений. Вот и нам с вами нужно писать, думая не о том, чтобы поспеть на конкурс или ещё куда, а о том, что написанное нами будут читать другие. Так пусть они читают с радостью, а не с желанием схватить красную ручку!

Я наступил на горло собственной песне, когда решил принимать на конкурс тексты, авторам которых, мягко говоря, следовало бы подтянуть грамотность. Тем самым я сам нарушил условия конкурса — разумеется, в пользу конкурсантов. Я облегчил условия, отказавшись от буквоедства (чего ни за какие коврижки не стану делать в следующий раз, ибо от неграмотной речи меня мутит). С другой стороны, авторы, насажавшие в текстах ошибок, имеют мизерные шансы добраться до финала. Рядом с чистенькими отшлифованными текстами их сочинения неизбежно проиграют. Не владеешь скальпелем — ты не хирург. Не умеешь пользоваться языком — ты не писатель. Компромиссов тут быть не может. И я снимаю шляпу перед прозаиком-узбеком, который пишет по-русски в тысячу раз лучше, чем иные русские люди, объявившие себя писателями. Мне стыдно перед ним. За Россию стыдно.

Часть первая. Поспешишь — людей насмешишь!

Александр Рубис, «Девушка в чёрном». Этот рассказ стал бы образцом мистической прозы с «острым» сюжетом, будь он закончен. Писательского же сознания, лирического переживания в тексте почти нет. Герою не пишется. И только-то!

Александр Рубис написал лишь эпизод рассказа. Здесь нет развязки, нет кульминации. Имеем одну завязку — встречу с девушкой-смертью и демонстрацию ею своих возможностей. С главным героем ничего не происходит, ему даже смерть не пророчат: мол, в скором времени это тебе не грозит. И как же связана поэзия с показанным миром смерти? Увы, никак. По крайней мере, это не показано. Ружьё заряжено (скорее, пушка), но выстрела не последовало.

Мне думается, что это не рассказ, а одна из начальных глав романа или повести.

Похожее хирургическое вмешательство в содержание, ампутацию половины сюжета мы видим и в рассказе Альбины Шабалиной «Лучший подарок на Восьмое марта». Здесь с сознанием героя дело обстоит гораздо лучше, нежели в предыдущем рассказе, но и разочарования у читателя гораздо больше. До кульминации дело здесь тоже не дошло.

Ни критик, ни читатель такого варварского отношения к сюжету не оценят.

Помню, в советских кинотеатрах, когда у киномеханика рвалась плёнка в бобине, зал недовольно гудел. Но обрыв плёнки — беда чисто техническая, склеить плёнку легко. Иное дело — рассказ. Не станет же читатель дописывать за автора. А специалиста-механика здесь не предусмотрено.

Оба автора добрались до десяти тысяч знаков — и остановились. Стоп машина! На что же ушли выданные знаки?

Вместо детального описания одного-единственного лирического переживания героя прозаики создали фрагменты рассказов с потусторонними силами. Такие сюжеты требуют массу деталей и основательной разработки. Оттого тексты и не уложились в конкурсные рамки. Рассказчикам попросту не хватило узкого пространства в десять тысяч знаков. Им впору повести писать, а то и на романы замахиваться. Я вижу тут как минимум очень длинные рассказы, отнюдь не лирические, а изобилующие остросюжетными поворотами. Пистолетная стрельба, снующие девушки в чёрном, смерть, кровь и осень… А потом можно и фильмы снять. Осталась самая малость: дописать, превратить незавершённое в законченное.

В сущности, та же беда и у Юрия Окорина, написавшего рассказ «Перо». В первой части своего произведения автор растратил творческие силы на затянутый диалог, во второй вместо разгадки ограничился намёком на вероятную развязку (либо на вероятное продолжение, понять это мудрено).

Не завершил начатого и Николай Трухонин в рассказе «Обратного хода нет». Потенциал у автора есть. Он бойко начал, не на шутку разошёлся и вдруг сочинение своё бросил, исчерпав всего-то половину объёма, заданного правилами (написано 5 с хвостиком тысяч знаков). Лишь намёк на переживание героя, лишь намёк на страшно-карнавальную историю. Автор завлёк читателя — и удрал чай пить. С читателем так обращаться нельзя; его аккуратно к финалу доставлять нужно, а не выбрасывать на полном ходу из поезда.

Часть вторая. В погоне за сюжетом

Какие-то из присланных на конкурс текстов точно соответствуют тому сложному смешанному жанру, что обозначен в условиях, какие-то соответствуют мало, а какие-то почти не соответствуют. Если одни рассказы можно действительно отнести к лирической прозе с фантастическим элементом, то другие представляют собой фантастическую прозу с лирическим элементом.

Эдуард Шауров, «Передоз». Добротно написанный фантастический рассказ с непредсказуемой развязкой, идеально выдержанным темпом повествования, точными репликами персонажей, трагическим финалом и… плохим названием. И всего один абзац уделён тому состоянию Олега, главного героя, которое специалисты именуют «жизнью сознания».

Будь на «Художественном слове» конкурс самой обыкновенной фантастики, я бы отдал Шаурову премию. Правда, объявил бы ему нестрогий выговор за пострадавшую пунктуацию.

Ещё один текст, который я посоветовал бы другим конкурсантам непременно прочесть, потому как написан он прозаиком опытным, — рассказ Александра Балашова «Потолочный заяц».

Во-первых, это один из самых грамотных текстов на конкурсе (не будем судить строго автора за одну опечатку). Во-вторых, у рассказа чудесное запоминающееся название. В-третьих, лирики здесь куда больше, чем физики.

Есть, однако, и некоторые минусы. Во-первых, автор существенно превысил объём в 10 тысяч знаков. Во-вторых, на мой взгляд, в рассказе нарушена композиция. В первой части слишком много фармацевтики, во второй — слишком мало потолочного зайца. И здесь как раз мне видятся знаки, слова и целые строки для сокращения, для попадания в объём. По крайней мере, для выравнивания частей композиции, раз уж на объёме я настаивать не стал и рассказ на конкурс принял.

Неравномерность композиции, несоразмерность частей при некоторой недостаточности «жизни сознания» не позволяет отнести сей рассказ к лирическому произведению в полном смысле этого слова. «Хватит лирики. Перейдём к делу. Расскажи-ка мне, пожалуйста, о седуксене…»

Так или иначе, но «Заяц» — одно из украшений конкурса, и я рекомендую читателям познакомиться с этим увлекательным текстом. Проводи я конкурс рассказов о чуде, я бы не поскупился на премию для автора «Зайца».

Сюжетно сближается с рассказом А. Балашова текст Arren Coda «Волшебник». С существенной, однако, разницей: здесь студенту физмата является поэт-волшебник, сочиняющий и декламирующий «лучшие стихи во вселенной». В карман куртки ошалевшему студенту волшебник этот суёт спичечный коробок с узором.

Слабое место рассказа в том, что коробок остаётся заряженным ружьём, которое не стреляет. Или всё-таки стреляет, но патрон-то холостой? Понятное дело, главное в сюжете — не коробок, а внутренний мир героя. И всё же холостой выстрел — плохо для сюжета. Почему именно форма коробка? Почему спички? Главному герою следовало бы всё же чиркнуть спичкой, вызвать волшебника и заявить что-нибудь дерзкое: мол, не нужен ты мне, добрый дядя; я сам с усам.

Рассказ запоминающийся; рекомендуется к прочтению. Особенно весной, в лирическую пору любви.

Ещё один текст, пропитанный любовью как губка водою: «Жары-птицы» Галины Соловьёвой. Рассказ, отчего-то обойдённый вниманием активных комментаторов. Просмотров у этого текста тоже относительно мало. Напрасно: текст заслуживает внимания. Хотя бы потому, что автор пером владеет и фантастические истории сочинять умеет. Лично меня восхищает и способность Галины писать кратко. Это в наше-то время фэнтези, когда любой текст пытаются правдами и неправдами растянуть до толстенного тома, поскольку господам издателям рассказы и повести не нужны. (Впрочем, во времена оные издатели так же мучили молодого Диккенса, заставляя его выдавать на гора по три тома. А вот Чехову пришлось работать в прямо противоположных условиях: в 1880-х гг. в России были очень популярны короткие газетные рассказы — юморески, фельетоны, шутки и прочее.)

Чего больше в этом рассказе, глубокого переживания старого рассказчика или самой фантастической истории о любви, которая обрисовывается эпизод за эпизодом, сказать трудно, настолько в сюжете всё переплелось. Кто подсчитает эти проценты, какой математик?

Автору советую обратить внимание на пунктуацию и орфографию. «Скажи, чтобы я ни писал, я всегда…»; «В результате, мы…» и мн. др. Корректору тут есть где разгуляться с красной пастой. И опечатки: «Что случись?» Неряшливо набранный и плохо вычитанный текст затрудняет восприятие.

Следующий рассказ, попавший в раздел «В погоне за сюжетом», — «Айсберг» Стеллы Странник. Это скорее «экшен», нежели лирическое повествование. Действия здесь на целый роман хватит: и фестиваль, и славянская символика, и оберег, и домовёнок, и бандиты, и операция «Перехват», и два будуара с картинной мистикой… И, конечно, пирожное в холодильнике. Кстати, его поцелуйный вкус и вправду чувствуется на языке.

А вот совершенно особенный рассказ. Тимур Валитов, «Алиф». Талантливая восточная стилизация, идеально ровный темп повествования, детализация, наполовину сказочная, наполовину реалистическая атмосфера. К композиции не придерёшься, да и не занимаемся мы тут придирками. Тимур — тот автор, что своё произведение не поленился вычитать.

Однако что там с лирикой? Основу рассказа составляет преимущественно сама история, а не лирическое переживание. Чувства главного героя даны крайне скупо, максимально сдержанно; они скорее скрыты, нежели показаны. А надо бы наоборот: распахнуть чувства, развернуть переживание в ущерб сюжету.

Лирика смешалась с сюжетной историей и в рассказе Татьяны Полуяновой «Курай». Автор заострил, вывел на фоне Вселенной важнейший вопрос человеческой любви и сосуществования двоих любящих людей: любовь и кухня, любовь и карьера, любовь и любимое дело, любовь и космос, наконец, любовь и смысл жизни.

Ответа на поставленный вопрос, конечно, нет. Его и не должно быть. Нет, не потому, что Антон Чехов написал в 1888 году Суворину: «Требуя от художника сознательного отношения к работе, Вы правы, но Вы смешиваете два понятия: решение вопроса и правильная постановка вопроса. Только второе обязательно для художника». Ответа нет потому, что решение обозначенной выше задачи — нечто глубоко личное. Каждый человек ищет свой ответ, идёт к своему ответу; шаблоны здесь неуместны.

«Неужели им вечно предстоит подтверждать пословицу: вместе тошно, поврозь — скучно? Неужели снова появится повод подвергнуть сомнению лучшее из того, что случилось в их жизни?»

Читайте, размышляйте и смотрите на звёзды.

Ещё один интересный рассказ, где сюжет, пожалуй, довлеет над лирической составляющей, — «Качели» Жанны Бочмановой.

«Но Аида уже не слушала, она мчалась к дому. Самолет у нее в семь вечера. Она успеет. Она поедет на фестиваль «Золотой дракон» в замке Бран, и пусть ее там съедят, выпьют кровь, вовлекут в секту или еще куда. Ведь там, в замке, Беатрис ждет тот, кого…»

Не проходите мимо своей судьбы, мальчики и девочки! Не принимайте явление судьбы за шутку, розыгрыш или проделку глупого поклонника. И не бойтесь судьбы, иначе всю жизнь будете жалеть, что упустили свой шанс. Может быть, единственный.

До сих пор к рассказу Жанны нет ни одного отзыва. Это упущение конкурсантов. Читайте и делитесь своими впечатлениями!

Следующий рассказ, где превалирует сюжетный подход, — «Браслет» Ольги Котиной.

Писатель, которому не пишется, получает от изобретателя браслет. Браслет, заставляющий человека заниматься достижением единственной поставленной цели. Как выясняется позднее, не только он получил такой браслет. Мир начинает напоминать торжествующий кошмар трудоголизма.

Ольге, автору молодому, хватает воображения, но не хватает грамотности: «одевать браслет», «сделал тоже самое» и мн. др. Лирики здесь тоже не хватает: несмотря на дневниковую форму, почти всё основное пространство заняла сюжетная история.

И последний рассказ в этом разделе: Иван Климов, «Как выглядит мечта». Недурственное название, кстати. Классическое фантастическое.

Сюжет великолепен: в космический полёт берут… поэта. Человека, который (по воле автора) не в состоянии скафандр застегнуть. Человека, который в экипаже становится белой вороной.

Но ведь никто, кроме поэта, не увидит и не опишет неземных красот! Вот зачем нужен поэт на далёкой планете: «То есть и это важно, но для обычного человека эта информация мало что скажет. Он хочет услышать о неземных по красоте закатах, о пыльных и терпких ветрах, что пригибают незнакомые виды растений. О древних холмах и горах, скрывающих такие тайны, которые мы себе пока и представить не можем! Люди ждут история об опасностях, лишениях и надеждах новых миров. Миров, рассказы о которых смогут хоть немного отвлечь их от мелких повседневных забот и вновь обратят их взгляды на звёзды».

Идея и сюжет замечательны. К сожалению, о передаче идеи в словах говорить не приходится.

«…для обычного человека эта информация мало что скажет». Либо информация мало что значит, либо обычному человеку эта информация мало что скажет. Поэт (а в рассказе он Поэт с большой буквы) не станет выражаться на канцелярите, засорять свою речь газетчиной. Или стилем учебника ботаники: пыльные и терпкие ветра пригибают виды растений.

Рэй Брэдбери написал бы чудесный рассказ. Иван Климов не написал.

Не исключаю, что автор со временем поднимется на ступень выше и вернётся к этому тексту. Повторю, идея очень хороша, из этого материала можно сделать восхитительную прозаическую вещицу.

Часть третья. А теперь немного лирики

Эвелина Андерсон, «Мятный чай с лимоном».

Это одновременно и хороший рассказ, и неудачный. Без сомнения, лирика здесь не с краю тарелки, а в середине блюда. Рассказ представляет собой не просто переживание героя, но и автора, ибо текст, по признанию Эвелины, автобиографичен. Оттого-то он и читается с особым удовольствием. Жизнь, переживания других людей всегда интересны. Настоящее, живое, реальное — самая лучшая и самая сложная часть мировой литературы. И недаром так популярны письма и дневники классиков.

Неудачным же является авторский стиль, в первую очередь диалоги. Они одновременно и шаблонны, и искусственны. Отсюда неизбежная громоздкость реплик: «Утром же хорошо все было, ты искренне радовалась экранизации своей восьмой книги про амазонок. А сейчас говоришь такие страшные вещи. Трехчасовая автограф-сессия в книжном салоне тебя вымотала»; «Ты один из лучших писателей-фантастов последнего десятилетия. У нас счастливая семья, мы любим друг друга с 15 лет»; «Твоя первая любовь рядом, известность, добытая писательским трудом — вот иной жизненный путь».

Значительную часть этих неудобоваримых диалогов (к примеру, сведения об экранизации восьмой книги) стоило бы заменить описаниями.

Наталия Лалабекова, «Жаль».

Один из самых длинных рассказов на конкурсе. Почти сплошной поток сознания героя. Фантастичность истории в том, что герой не просто писатель этой истории, а писатель мёртвый. Вещает с того света. Автор выдал историю так, что о смерти персонажа мы узнаём только из самой последней строчки. Хорошо!

Минусом текста, на мой взгляд, является не только затянутость. Мне кажется необоснованным чрезмерное употребление жаргонных словечек в рассказе. «Странный чувак был, очень странный», «она симпатизировала одному чуваку», «где оказался и чувак», «родился пацан» и пр. Не исключено, что автор нарочно дал персонажу сниженную лексику — мол, та девушка, которую он любит, не про него. Осмысливать авторский мотив можно бесконечно, однако надо помнить, что читатель, видя перед собою лирический рассказ, будет непременно узнавать в главном герое автора.

Гаянэ Мацейчик, «Ночной полёт».

Этот романтический текст, в котором легко написано о тяжёлом, тоже построен вокруг единственного переживания. Концентрация этого переживания поистине велика. Автор мастерски создаёт короткие и ёмкие описания, умело избегая всего ненужного, постороннего. Вместо канцелярита и типичной газетчины, которой, увы, грешат многие конкурсанты, мы видим плавный художественный стиль: «Тысячи раз он стоял на крышах тысяч домов: американских небоскребов, швейцарских горных шале, старинных французских замков». Или вот: «Никита и сам не знал, почему вдруг проснулся. Он придвинул стул к окну и залез на подоконник. Ночь была светлая. Высоко в темном небе большой хлебной лепешкой висела луна. Вокруг кто-то рассыпал блестящие кристаллики соли. Вот бы отломить кусочек, посыпать звездной солью и съесть эту аппетитную лунную лепешку!»

А теперь вспомним, что Гаянэ — журналистка, и поаплодируем ей. Трудно работать в прессе и одновременно писать художественное.

Совершенным назвать этот текст, однако, тоже нельзя. «Утром он открыл глаза и безучастно уставился в потолок». Это ошибка, сбой той авторской «камеры», что показывает нам персонажей. Ошибка так называемой точки зрения. Нельзя характеризовать взгляд или слово персонажа, на которого смотрит «камера». О точках зрения и о «камерах» можно почитать в монографии Б. Успенского «Поэтика композиции».

В диалогах попадаются громоздкие реплики. Цитата:

— Но теперь-то мы не расстанемся, когда пройдет ночь?

— Для нас она будет длиться вечность, — улыбнулась она.

Я бы переписал:

— Но теперь-то мы не расстанемся?

— Для нас эта ночь будет вечной. — Она улыбнулась.

Ева Арамис, «Друзей иногда съедают волки».

Ева (это псевдоним) тоже журналистка. Но над языком ей ещё работать и работать. Учиться, учиться и ещё раз учиться, как говорил один революционный вождь.

«Цветастое льняное платье чуть выше колена наивно болталось на моих массивных белых бедрах, обвитых тонкой паутиной синих вен. Разъяренное июньское солнце беспощадно вгрызалось в узкие, костлявые плечи, превращая в пепел иссиня-черные, как шерсть африканской пумы, гладкие волосы».

Позвольте, но платье не может болтаться «наивно» (по определению). Тот, кто пишет от первого лица, не вправе давать себе-герою самохарактеристик: первое лицо не может видеть себя со стороны. И уж точно оно не может видеть себя со стороны солнца. Для этого рассказа следовало бы выбрать не первое, а третье лицо. Вот тогда сочинитель получил бы право применять точку зрения всеведущего автора и рассказывать об узких костлявых плечах.

Рекомендую автору почитать упомянутую выше книгу Бориса Успенского «Поэтика композиции».

Текст представляет собой весьма сложное и запутанное переживание, над которым поставлен довольно страшный (и привлекающий внимание) заголовок. Этот ученический рассказ, вероятно, является одной из первых попыток автора-журналиста выразить что-то в художественном слове. Попытка — не пытка. Писать и переписывать, читать и перечитывать — таким я вижу путь начинающего прозаика.

Ангелина Сергеева, «Анна».

Рассказ молодого (22 года) автора. Мы молоды, но перо держим крепко: «Тяжелый нарастающий гул волн до сих пор снился ему вместе с железисто-ржавым запахом крови и летящим навстречу по-носорожьи тупорылым автомобилем». Картина одной фразой: «За стеклом летел снег, нежные густые хлопья падали на темную, влажно поблескивающую в свете фонарей дорогу, на замерзшую реку, шапками ложились на кудрявые головы могучих атлантов, недвижно замерших у парадной дома напротив».

Правда, мы не совсем ладим с пунктуацией (см., например, первое предложение второго абзаца), но обещаем усовершенствоваться.

Текст не полностью соответствует требованиям конкурса, поскольку в сюжете я увидел лишь слабый намёк на фантастический элемент. С другой стороны, я не берусь точно судить о том, какие допущения следует считать фантастикой, а какие — нет. На решении такой задачи опытные фантасты копий переломали столько, что печь этими обломками можно столетие топить.

Для автора обнародование в сети этого рассказа — первый опыт литературной публичности. Я думаю, читательские отзывы представляют для Ангелины большую ценность. Не поленитесь — прочтите «Анну».

Полина Володина, «Город».

Чистая, стопроцентная лирика. От первого лица. Допускаю, что автор внимательно прочёл и перечёл «Рай за стеной».

В отличие от персонажа из «Рая», здешний творец замахнулся на строительство целого города: «Я строю все это из слов самозабвенно с утра до ночи. Сначала кирпичики выходили неказистые, скучные, приходилось перестраивать. Рушить кривобокий домишко и начинать заново. И так по несколько раз. Хоть волком вой. Потом из моих набирающих уверенность фраз постепенно стали вырисовываться балюстрады, арки, витражи. Мне даже удалось выстроить изящную башню. Самую настоящую. Для самой настоящей принцессы».

Работа, правда, не закончена. Ещё немного, ещё вот здесь и там доделать, ещё чуток подождать…

Анастасия Бойко, «Когда приходит весна».

Лирический прозаический текст, писанный рукою поэта. Фантастический элемент в нём удивителен: герой имеет и человеческие, и нечеловеческие (да-да, слитно) черты. И это не вурдалак какой-нибудь из надоевших «ужастиков».

Спешил ли автор? Перечитывал ли текст? Я не уверен в этом. В коротеньком рассказе там и сям бросаются в глаза ошибочки и опечаточки: «счаслив», «мое голове», «холодные воздух». Простим их Анастасии: ведь она дала нам глотнуть холодной водицы из глубин Стикса.

Мария Наговицына, «Каллиопа».

Кто муза твоя? Вот вопрос, который не просто волнует Мишу, героя рассказа: муза с фиолетовыми волосами приходит к нему и диктует ему. А позднее в квартиру возвращается Саша, девушка, обозвавшая своего любимого «тряпкой» и покинувшая его. И вот эта Саша спрашивает игриво у Миши: «Как думаешь, мне будут к лицу фиолетовые волосы?»

Сюжет заставляет отступать лирику, вместе с тем лирика неотделима от сюжета.

Ольга Алексеева, «Мышь».

И здесь муза, но фантастическая, изначально не узнанная. Серенькая девушка-соседка, каждодневно играющая на скрипке. Соседу-поэту она не нравится: он любит «ярких женщин», а эта — словно мышь. Штука в том, что под звуки её скрипки он стал поэтом. Она играет — ему пишется; она не играет — рифмы не идут. Плохо кончается их соседство: не осознавая скрытой истины, сосед — шмяк скрипку об пол! И поэзии приходит конец, в зеркале отражается гений пустых страниц. Что же дальше? Читайте в лирическом рассказе Ольги Алексеевой!

Татьяна Попова, «Первый день весны».

Известный молодой романист «приятной наружности» получает вдруг по сети приглашение на один сайт. Перейдя по ссылке, он видит… фильмы, поставленные по его собственным романам. Даже неизданная рукопись оказалась экранизированной. Тут же выявилось и сходство артиста, игравшего главного героя, и романиста Александра. «Иногда Александру казалось, что он смотрит на самого себя».

Главное же скрыто в героинях, которых играла одна-единственная актриса. Стоп! Где же он видел эту актрису? И тут автор показывает нам вершину своей фантазии: экранизацию пятого романа, не рукописи даже, а того, что и не написан вовсе! Дальше писателя ведут верной дорогой воспоминания…

Исажон Султон, «Дивный сад».

Рассказ, под которым прописался всего один коротенький отзыв.

Конечно, читатели могут сказать и даже возмутиться: где же в сюжете писатель? Текст не соответствует условиям конкурса!

Это замечательный рассказ, который если и не детально, но самой идеей, самой своей главною мыслью врезается в память крепко и надёжно.

Это настоящая проза, о которой нужно не говорить, а думать. Размышлять. В одиночестве.

Потому-то и мало под текстом отзывов.

Лирический герой рассказа повествует от первого лица. Это и есть писатель. Писатель, который прожил жизнь и которого позвали: «Заходи уж, довольно…» Писатель, ведущий рассказ отсюда, а затем оттуда.

Владимир Резник, «Последнее слово».

Слова, слова, слова. Их у героя много. Не ведает он, откуда они ему являются и зачем. Они просто приходят. Постепенно, год за годом, они меняют, переворачивают его жизнь. Да слова-то какие!.. «Он не запомнил, не записал тогда самое первое слово и это мучило его — может, он упустил что-то важное, что могло быть ключом, прояснить смысл всего последовавшего после. Зато слова, которые он успевал записать и находил их значения, уже не пропадали — они оставались в его памяти навсегда. Вот только было непонятно — зачем? Когда и в какой беседе из тех, что могли случаться в его тихой размеренной жизни рядового работника редакции районной газеты в унылом провинциальном городке, мог он выказать своё знание цидиппид? Кому мог рассказать, как прекрасны их прозрачные тела, как грациозно двигаются их длинные изящные щупальца в бездонной и беспроглядной тьме океана? Как мгновенно выстреливают они свои тентиллы в беспечную жертву, как впиваются в её обречённую плоть клейкие коллобласты, подтягивая добычу к ждущему жадному рту…»

Подлинный образец лирического произведения, построенного на фантастическом допущении. Предельная и точная детализация. Красота и ясность слова. И краткость, краткость, удивительная для переживания длиною чуть ли не в жизнь. Роман в рассказе. Браво!

София Нудель, «Прости, что не выбрала прозу».

Рассказ 19-летнего автора. Для столь юного прозаика текст удивительно хорош. В центр сюжета выведено основное переживание героя: о папе. Об ушедшем отце. Это разговор с тем, кого нет и кто всё же есть. «Он приходит, и я пишу. Пишу для него и про него, пишу про себя. Это минуты счастья, минуты присутствия…»

Прошу конкурсантов обратить на этот рассказ внимание. Читайте, комментируйте, молодому автору дорого ваше мнение.

Инна Ким, «Коллекционер».

Образ Маргариты. Маргариты сочиняющей. И тень Михаила Афанасьевича.

За обшарпанной дверью квартиры номер пятьдесят заключается сделка (кто из нас не мечтал о такой сделке?): за 13 месяцев жизни на необитаемом острове с едой и Интернетом писательница Маргарита должна написать 13 произведений, любых, о каких сама мечтала, и за это ей дадут 13 миллионов. Не рублей, а настоящих американских долларов.

А где лирика-то? А вот отсюда она и начинается. Сделка и миллионы были только завязкой. Лирика — в долгой, долгой надежде на встречу с Мастером…

Нина Ковальчук, «Голос из прекрасного далёка».

Фантастическая история, выстроенная на переживании женщины, которой перевалило за пятьдесят. Она хочет писать книги — и вот перед ней история. Её собственная!

Встреча на платформе метро: в двадцатилетней девушке героиня, Оксана, она же Алька, узнаёт себя. У девушки есть старший брат — и это брат её, писательницы. Мало того, девушка звонит своей маме — и это мама Оксаны! Да нужно ли ещё что-то, кроме этого голоса?

«Что это было? Существует ли сама Терехова в этом мире? Женщина медленно побрела в сторону метро. Вдруг ее взгляд упал на лавочку, зацепился за что светлое. Это был забытый Алькой томик Стендаля «Красное и черное» на французском языке. Взяла в руки, полистала. Записка меж страниц: «Любовь движет Солнце и светила».

И у героини рассказа появляется ответ. Быть может, тот ответ, который она искала всю свою жизнь.

Виктория Яковенко, «Мой персональный монстр».

Этот текст написан психологом. Пожалуй, это рассказ в особом жанре — жанре мистической лирики. А то и психической.

Имеются она и она — начинающая писательница и опытный писатель. А ещё есть старый мастер слова мистер Ди.

«Знаю, что тебе было безумно интересно, что в тот вечер сказал мне мистер Ди. Я не решалась рассказать, потому что это было просто глупо. Когда он узнал, что я начинающий писатель и очень хочу прославиться, то подарил мне эту «Книгу без названия». Маэстро утверждал, что она обладает магическими свойствами и сможет исполнить мою мечту. Этот волшебный артефакт помогает найти ответы и познать себя. Условие было следующим: я должна отдавать её на прочтение кому захочу, а потом собирать истории читателей. Если я использую эти истории в своем творчестве, слава меня найдет…» Главный герой получает от начинающей писательницы магическую книгу и ведёт свой рассказ: «Я бы счел ее сумасшедшей, если бы сам не увидел, как на белых листах бумаги неспешно затанцевали буквы и грациозно оформились в главу. Когда я вернул книгу на место, все листы опять стали чисто белыми».

Если вы думаете, что мистическая история заключается только в этой книге, то вы ошибаетесь. Нет, вас ждут «синий мерзкий друг» Фредди, похожий на горгулью, письмо, сожжённое восемнадцать лет тому назад, и наконец, выпускник средней школы №17, который явился вместо горгульи…

Автор решает самый сложный писательский вопрос: для кого и как мы, писатели, пишем книги.

Советую Виктории обратить внимание на орфографию с грамматикой: «17-ти летнего» и «Уже приближаясь к двери, мне захотелось оглянуться» (см. чеховскую «Жалобную книгу»).

Светлана Ломакина, «Старинные часы».

Рассказ, которому иные читатели единодушно «присудили» победу на конкурсе.

И это действительно выдающийся текст. Подлинно лирический. Почти ноль сюжета. Юрий Казаков писал Лихоносову: «Какие у нас, у русских, сюжеты? Так, жизнь» (цитирую по памяти).

Больше нахвалить автора не стану, не то мне скажут, что я уже присудил Светлане первое (и единственное) место, а то и деньги перевёл. На всякий случай напомню конкурсантам, что победителя определяют четыре человека, и моих «акций» в этом деле только 25%. Члены жюри, выделившие свои деньги и своё время на конкурс, от меня никоим образом не зависят.

И немного критики.

Есть один крупный эпизод в тексте Светланы, который в силу своей величины и значительности претендует на центральный: о дурачке Петьке. А ведь он не центральный. Столь подробный (и трагический) рассказ о Петьке создаёт то самое ружьё, которое по ходу рассказа должно бы выстрелить. Мне эта часть рассказа представляется пусть не лишней, но излишне детализированной. Читатель улавливает её тонким своим слухом, запоминает её и ждёт разрешения. Это доминанта, за которой не последовала тоника.

Александра Данилова, «Сновидица».

Снится она — или существует? А если существует, кто она? И не связать ли ей фенечку из мулине? Просто так, ведь она хорошая!

Вика Михайлова, «Герои будущих книг».

Один из тех конкурсных рассказов, что мне запомнились. Наверное, потому, что этот рассказ о детях. Эта тема мне близка, я снова и снова к ней возвращаюсь.

Главный герой рассказа — Вовка, мальчишка, с которым говорят герои его будущих книг. Придумать такое дорогого стоит. Это прекрасно, когда воображение у автора сочетается с умением рассказчика. Здесь-то и проскакивает нужная искра, и рождается огонь литературы.

— Мамочка, не плачь! Со мной все хорошо, я полежу чуть-чуть и встану. Мне болеть никак нельзя, меня ждут герои, истории которых я должен написать…

Ева Лех, «Немножко умереть».

Замечательный рассказ о главном. О предназначении. Умрёшь — и попадёшь в рай, коли ты безгрешен. Минуточку! Что за рай? Не ад ли это?

Ведь туда попадают за отрицание миссии.

— Ты будешь жить, как в раю. Там красиво, в соответствии с твоими представлениями. Есть нет необходимости, из земных радостей только запахи. Но ты не сможешь писать.

— Я и сейчас не пишу. Не писала, — поправила я себя.

— Там ты будешь точно знать, кто ты. Идеи, замыслы, удачные фразы будут переполнять тебя, преследовать, но ты будешь скована запретом.

Что же дальше? Дадут ли героине, «немножко» умершей, второй шанс?

Почему бы вам не почитать хороший рассказ Евы Лех, граждане?

Андрей Кузечкин, «Пишущая машинка».

И снова — вопрос предназначения. Писатель ли ты, коли способен творить лишь с помощью волшебной пишущей машинки?.. Как разобраться в себе без волшебства?

К сожалению, осознание этого (самого главного) вопроса автор практически оставил за кадром. А жаль — пошла бы настоящая лирика.

Айрат Ибрагимов, «Вершина».

Наполовину притча, наполовину лирический рассказ. Его герой, Фарз, идёт туда, куда лишь одному «удалось подняться и вернуться, но он так и не рассказал, что увидел». Это высоко, но ему удаётся дойти. Фарз оказался там, где верх стал низом. Вернувшись обратно, Фарз отказывается от Слова. Вероятно, ради того, чтобы побольше места в душе оставить для Чувства…

Александр Юм, «Расчётный лист».

Лирический текст можно написать и о железе. О машинах. О конях стальных.

«Стекло с тихим жужжанием опускается, и ворвавшийся ветер приятно ерошит волосы. Шелест шин по асфальту ласкает слух, а управление табуном скакунов, скрытых под капотом, сродни вселенской власти. Педаль газа отзывчива, как вышколенный официант. Сколько, сто? Пожалуйста. Сто двадцать, сто сорок? Легко. Может быть, двести?.. Тормоза цепкие и совсем не жесткое сцепление, а руль, послушный и в меру тугой, наливается приятной тяжестью с набором скорости».

«Линеа Винчеро», «Бугатти Вейрон» или серебристый «Мерседес» с откинутым верхом… Нет-нет, писателю не надо никаких суперкаров — «месье ситроен зет икс» ему в самый раз! Эх, не то желанье писатель загадал!

 

 

* * *

 

Не только машины и силы их лошадиные волнуют лириков.

Зуля Стадник написала короткий рассказ о любви магазина к парикмахерской. Алла Письменная, взявшаяся, по её словам, оправдать свою фамилию, убедительно поведала историю волнистого попугая Кеши, который доложил новой своей хозяйке о смысле её жизни, о литературном призвании. Евгения Саломатникова нарисовала в рассказе фантастический монитор, глотающий ручку, руку и всего Геннадия. А всё почему? Потому, что за хорошей строчкой не то что в монитор, в огонь полезешь… Остроумный Валерий Рубин сумел, талантливо избегнув скатывания в публицистическую банальщину, выдать политическую лирику, погрузив читателя в сон товарища Сумарокова, надумавшего сдать свой мозг в учреждение под названием «Институт экспериментальной медицины». Мозг-то ведь не меньше, чем у графа Толстого! Впрочем, совсем не мозг тут главное, а Валя-Валентина, употребляющая уменьшительно-ласкательные суффиксы и подающая индонезийский кофе…

Как бы подводя черту всему этому, Ринат Мусин оживил словами эпоху Льва Толстого, а заодно и самого Льва Николаевича.

Но в комнате я совсем не один. Он не стоит, а сидит, в кресле напротив, с напряженным выражением лица, седобородый, мудрый как океан, и с плохо скрываемой тревогой смотрит прямо на меня.

Он не только на Рината смотрит.

Он на всех нас, конкурсантов, строго глядит.

Это тот Толстой, которым поверял себя Чехов.

Тот Толстой, которого считал основой литературной школы Бунин.

Тот Лев, к которому со страхом ездили многие именитые писатели, а кое-кто с полдороги поворачивал.

Тот мощный бородач, которого проклинала церковь и боялся царь.

И тот, кто встретил героя «Рая за стеной».

Круг замкнулся.

 

© Олег Чувакин, 22-23 апреля 2017

Полюбилось? Поделитесь с друзьями!

Вы прочли: «Лишь слову жизнь дана»

Теперь послушайте, что говорят люди. Скажите и своё слово, коли желаете. Чем больше в мире точных слов, тем счастливее наше настоящее. То самое, в котором каждый миг рождается будущее.

Не видите формы комментариев? Значит, на этой странице Олег отключил форму.

53 отзыва

  1. Дорогие друзья! Читайте и извлекайте пользу. Надеюсь, сей труд кому-то поможет. У тех, кого я немножко огорчил, и у тех, кого обошёл вниманием, прошу прощения.

    1. Отличный обзор! Жаль, я пока не успела прочитать все рассказы, так как поздно пришла на конкурс, Поэтому не могу сравнить, сходится ли мое мнение с вашим. Но, судя по некоторым из прочитанных — да, общее есть.

      1. Спасибо, Стелла! Вы трудолюбивая участница конкурса. Каждый день выдаёте по пулемётной ленте отзывов. Благодаря вам конкурс развивается, люди начинают активнее читать соседей по состязанию.

    2. Глубокоуважаемый Олег!
      Согласен с вашими замечаниями по поводу неграмотности. Я, как один из сотни этих людей, очень стесняюсь и усердно над ней работаю(полагаю, что остальные тоже). Также, если буду где-то предлагать свои работы в процессе обучения – обязательно прибегну к услугам профессионалов. Но по моему скромному мнению ваша формулировка вышеупомянутого замечания должна была стимулировать нас​ к роботе над ошибками, а вместо этого я почему-то ощутил дикое желание извиниться за то, что позволил себе – квазиписателю дилетанту, малоросскому ПТУшнику занимающимуся самообразованием, подать заявку на конкурс, а после–попытать удачи на рэп-баттлах. Особенно огорчила фраза «от неграмотной речи меня мутит». В целом создается впечатление, что Вы жалеете о публикации такого количества участников.
      Также хочу заметить, что для начинающих, неопытных участников Вы– авторитет. Это подразумевает ответственность и порождает в моем плебейском мозгу вопрос: имеете ли Вы моральное право советовать нам «перестать читать Пелевина»(о других не знаю), если мы желаем стать грамотными. Сей человек очень почитаемый на постсоветском пространстве и во всем мире, он продал МИЛЛИОНЫ книг еще при жизни. Сам я его фанатом не являюсь,но отношусь с уважением. Еще хочу подметить, что он постмодернист, а судить постмодернизм по критериям классики – все равно, что шахматиста по телосложению.
      С огромным почтением– очередной невежда.
      P.s. Иду-ка я штудировать Толстого.

      1. Ну, не стоит горячиться. И называть себя пэтэушником. Наиболее безграмотные тексты, между прочим, на конкурс не попали. Они перечислены в «Рабочей тетради». Поэтому сортировка была, и была большая. И если ваш рассказ на конкурсе есть, это уже означает какое-то достижение, пусть небольшое. В будущем, когда конкурсный барьер будет выше и плотнее, попасть на конкурс станет сложнее.

        Авторитетом я быть не хочу, ибо быть авторитетом плохо. Толстой говорил, что останется в будущем Боборыкин, а Лескова забудут. Толстой ошибся.

        Что до перечисленных авторов, то мораль здесь ни при чём. Я считаю, что они не владеют художественным стилем, а с классиками их я не сравниваю. Мне это и в голову не придёт.

        Постмодернизм рядом с Толстым — всё равно что муха рядом со слоном. Постмодернизм, по моему глубоко неавторитетному мнению, есть лишь игра в литературу.

        «Сей человек очень почитаемый на постсоветском пространстве и во всем мире, он продал МИЛЛИОНЫ книг еще при жизни». Донцова тоже много книг продала, куда больше. Стивен Кинг совсем много книг продал, а в литературе не достиг ничего. Если вы придерживаетесь иного мнения, я с вами спорить не стану. Я сообщаю лишь о своих пристрастиях и убеждениях. Поколебать их довольно трудно, потому как они вырабатывались десятилетиями.

        И, пожалуйста, не относитесь ко мне как к авторитету. Относитесь как к обычному человеку. Один профессор, доктор философских наук, когда-то меня учил: «Авторитетов быть не должно». И это верно. Всё следует подвергать сомнению. И по возможности критиковать.

        Вы правильно сделали, Андрей, написав свой комментарий. Вполне возможно, я где-то переборщил с формулировками. Я прошу прощения у всех, у кого глагол «мутит» вызвал неприятие. Исправлять уже не буду, тем более что это правда.

        Пойду выпью стаканчик молока за здоровье конкурсантов и отправлюсь спать.

  2. Поражаюсь Вашему энтузиазму, Олег. Надеюсь, авторы не обидятся и оценят Ваш подход (судя по комментариям, некоторые уже восприняли Ваши замечания конструктивно). А для читателей — незаменимый путеводитель.

    1. Безусловно, оценят. И уже оценили. Разумеется, кто-то огорчится, а то и рассердится. Кто-то просто не согласится. Так всегда бывает на конкурсах. Худшим был бы следующий расклад: один довольный конкурсант и сто сорок недовольных. А лучшим — 141 довольный. Я старался приблизить конкурс к последнему соотношению.

  3. Олег!
    Большое спасибо!
    Очень глубокий обзор, приоткрывающий суть лирической прозы на примерах мыслей и чувств конкретных авторов.
    Для меня это очень ценный опыт.
    Спасибо за конкурс в целом!
    Внимательное отношение к автором, благожелательная обстановка делают атмосферу конкурса приятной и комфортной.

    Спасибо!

  4. Спасибо, Олег. Хорошо организованный конкурс и отличный, профессиональный разбор. Вы проделали огромную работу.

  5. Глубоко, Олег! Браво. Захотелось прочесть, что не прочла, и перечесть, что прочла и понравилось или не очень (и что понравилось, но Вы не включили в свой обзор). Не все бесспорно (хотя, например, про долгую надежду в точку и про многое еще). Удивительный Вы человек))) Видимо, поэтому конкурс такой классный получился.

  6. Спасибо большое за добрые слова и важные рекомендации! Будем исправляться, учиться и дерзать. :)

  7. Спасибо, Олег, за ваши труды. Прекрасный обзор и, повторюсь, конкурс отменный.

  8. Олег, спасибо! Ваш отзыв был очень важен для меня, а с пунктуацией я постараюсь поладить.

    1. Да, а насчет «пулемётной ленты отзывов» — это еще мало, вот Триммера – да! Там приходилось работать под шквальным огнем, и больше даже не в роли снайпера, а отстреливаясь, и без передышки на перезарядку. Учебный класс номер два — Самиздат, но там сейчас народ стал более инертным. Если в эти дни одновременно я находилась на двух конкурсах… и даже не ранена…
      Понимаю, какое это ответственное дело – организовать и провести конкурс! Так что вам всего наилучшего! Самых добрых пожеланий!

      1. Я участвовал однажды в «Триммере» (впечатление скверное). К «Самиздату» я давно охладел. Несмотря на то, что в одном из тамошних конкурсов занял первое место («Такая разная любовь»). Тем не менее, считаю, что тамошние конкурсы могут быть полезны. Если, конечно, жюри не будет халтурить (часто иные товарищи тексты просто не читают), а голосование участников будет хотя бы на 50% беспристрастным. Мой конкурс — это своего рода ответ тем формалистам, которые проводят мёртвые или полумёртвые состязания. Я попытался создать живой конкурс; постарался (не без помощи друзей) подобрать в жюри ответственных людей, которые не просмотрят формально, а прочтут все тексты.

        1. Видимо, вы еще до меня были на Триммере. Я уже на пятой и последней, пришла поздно, тоже в последний день, бросила кое-что во внеконкурс (на конкурс уже не успела!), но два первых места в обзорах отхватила, феечкой любуюсь. Хорошо сравнивать конкурсы и находить полезное, видимо, вы так и сделали — отсеивали зерна от плевел.

          1. Я был в 2011-м. Я прошёл на «СИ» несколько разных конкурсов. И до сих пор считаю, что начинающему, а также продолжающему автору сетевые конкурсы полезны. При одном важном условии: на конкурсе тексты читают, а не оценивают не глядя. Отзывы типа «Легко читается, спасибо!» тоже мало помогают автору. Лучше уж писать: «Здесь был Вася».

            1. Да, навскидку я так и подумала, что где-то передо мной, я была в 2012 году, который и стал годом пробуждения от спячки длиной 12 лет. Все, что написано — несколько книг, и пишется сейчас — все с 2012-го. А на СИ вроде бы и не было такого отношения: «Легко читается, спасибо!» По крайней мере, в тех конкурсах, где я сама «жюрила» (а их не меньше десятка было), и в которых была рядовым участником (их единицы). Вроде бы все старались активно обсуждать, спорить, отстаивать… (Вспомнила, на Триммере была даже дуэль, а я — секундант, вот было здорово!) Все это до некоторых пор, то есть, до нынешнего года. Сейчас такой горячности нет, потому что недовольные ставят тебе двойки. И многие просто расшаркиваются. Но я не люблю это делать, по-прежнему ломаю копья… Тихонечко так… Без резких движений.

              1. Двенадцать лет спячки!.. Вот откуда в вас столько энергии!

                «Легко читается» и там встречается, и в других местах. На «СИ» встречается и «Непонравилось» (орфография оригинала), и «Неплохо, теме соответствует», и «У меня осталась последняя оценка. 4!» Это из коллекции отзывов к рассказу, занявшему потом первое место.

                1. Да, я работала в другой сфере. Получается, начинала с поэзии и журналистики, потом сделала паузу и сейчас вот летаю, как пчелка, собираю пыльцу. Таких отзывов я тоже видела предостаточно на этом конкурсе, на вашем. Забыла название рассказа, я его не читала, но просто автоматически нажала, так как шел в ленте комментарий. И там — с десяток отзывов: «рассказ отличный!», «очень понравился». И мне расхотелось его читать.

                  1. Да, разумеется, и здесь есть. И мне такие отзывы читатели пишут. И это лучше, чем ничего. С другой стороны, когда видишь под одним текстом с пяток однообразных отзывов «легко» или «понравилось / не понравилось», в грусть впадаешь.

                    1. Есть еще один интересный, а точнее, грустный момент. В принципе, он есть на всех конкурсах, но на некоторых однородных площадках не так ярко выражен (на том же СИ), как на площадках, где собрались люди совершенно разные. Вот вы написали «Лишь слову жизнь дана», а ведь и авторы этого «слова» — «живые» и «мертвые». Что я имею в виду? «Живые» — это те, кто выложил свои работы и интересуется, что там происходит дальше, читают ли их рассказ, ставят ли им оценки, пишут ли им комментарии. И сами активно читают других авторов, спорят с ними, а может, с кем и подружатся. «Мертвые» — это те, кто разместил рассказ, но даже не удосужился поинтересоваться, что там с ним произошло. Среди тех рассказов, на которые я горячо откликнулась и написала обзор, оказались и «мертвые» авторы (только что прошлась по ссылкам и убедилась в этом). И среди тех, чьи работы попали в ваш обзор, есть тоже «мертвецы». Вот так-то…

                    2. Довольно странно, что пишущие папаши и мамаши не озабочены судьбой своих литературных детишек…

                    3. Вот только что появилась Юлия Рябикина со своим «Вещим сном». Один автор проснулся и сразу же оказался в числе «живых».

                    4. Завтра список финалистов будет.

                    5. Марта для многих людей размещение рассказа на сайте это уже подвиг . Просто я психотерапевт поверьте это так.

                    6. Согласна с вами, я сама первый раз отправила рассказ на конкурс, это потребовало внутренней решимости, не то чтобы судьба рассказа не волнует, наоборот! Но первый опыт настолько переполняющий, что на адекватную обратную связь не хватает эмоциональных сил и смелости, что ли)

  9. Отличный обзор! Почерпнула для себя много полезного. Спасибо!

  10. Олег, спасибо! Действительно, грамотно, цельно и по делу написали этот обзор. Что касается моего рассказа, то вы определили именно то, что меня смущало, но я не знала, как это лучше завернуть.
    После конкурса рассказ вычищу, опираясь на ваши советы.
    Низкий поклон!
    Светлана Ломакина.

    1. И вам спасибо, Светлана! Ваш рассказ — одно из украшений конкурса.

  11. Олег, спасибо вам за конкурс и возможность сказать о чем-то важном, не пряча рукопись в стол.
    Жаль, что не попала в ваш обзор) Ведь любые замечания -возможность работать над собой дальше. Не питаю иллюзий по поводу своих супер-литературных навыков. Что же, буду работать, стремиться и оттачивать мастерство :)
    Желаю удачи другим авторам!

    1. Я хотел бы высказаться о текстах всех авторов, но пока не нашёл способа растянуть сутки до 48 часов. Успехов вам творческих, Юлия! Я с интересом читал ваш рассказ.

  12. Олег, спасибо вам большое за этот конкурс! И за то, что приняли мой рассказ, хотя он не соответствовал жанру. Мне хотелось найти читателей, и благодаря вам они у меня появились. Это лучшее, что может случиться с пишущим человеком.

    1. И вам спасибо за участие! Я надеюсь, что этот конкурс не последний. Заходите в гости!

    2. Роман, сразу понравился Ваш рассказ — и не соглашусь что он мимо конкурса. Лирика все-равно присутствует… И самоирония, что особенно классно. С удовольствием почитала бы что-то Ваше еще)

  13. Олег, спасибо за чудесный конкурс. Я здесь встретила много интересных рассказов.
    И за этот обзор тоже спасибо. Удивительная критика. Как развёрнутая и подробная, так и та, что вмещается всего лишь в одно слово. Вы сочли мой рассказ убедительным… Искренне признательна. Ещё раз спасибо.

    1. Я пишу обзоры как рассказы. Вдохновенно. Завязка, кульминация, а потом — непредсказуемая развязка.

    1. Ева, у вас действительно хороший рассказ. И он мне близок по состоянию, поскольку герой, подобный Специалисту, был и в моем рассказе только мой был в образе Монаха. К одному судье вы в обзор попали, поскольку он посчитал вашу работу одной из лучших. Другие члены жюри могли предпочтение отдать иным авторам. Здесь все сложно… конкурсантов много, из 141 работы как минимум 25-30 можно считать достойными победы. Дали бы мне все эти работы и попросили выбрать лучшие — я бы с ума сошел)…. Зато я, например, прочитал ваш рассказ и захотел ознакомиться с остальным вашим творчеством.

  14. Эх, не то автор написал! Старт с пробуксовкой, запах паленой резины. До новых встреч!

  15. Олег, сердечно благодарю за отзыв и разбор! Очень приятно было попасть в зону Вашего внимания! Я, конечно, буду стараться и работать над своими текстами. «Мятный чай» мне очень нравится, и я мечтаю довести его до совершенства. Так что, ждёт его тысяча смертей и возрождений ))

    1. Это мудрый подход: править и править. Из этого текста можно сделать что-то стоящее, нужно только основательно поработать. Над диалогами в том числе. Послушайте, как говорят люди на улицах, в магазинах, в конторах. Запишите разговоры на скрытый диктофон. Потом прослушайте записи, сравните с репликами своих персонажей. Диалоги в художественном произведении должны быть отточены, читатель не должен в них запинаться. Проговаривайте их вслух. Это не значит, что надо писать так, как говорят на улицах. Но надо писать живенько, художественно; работать кисточкой, не топором.

      1. Бревно от Джузеппе, пила, рубанок, потом напильник и надфиль, потом — толстый наждак, а после — мелкая «шкурка»….. в литературе все как в мастерской.

        1. «Во Вьетнаме я был в гостях у одного художника. Он рассказывал мне о технике лаковой живописи, в частности о процессе шлифования картин. Сначала картину шлифуют крупными камнями, потом мелким зернистым камнем, потом угольной пылью, потом угольной золой, доходя, наконец, до самого нежного материала — до золы соломы.

          Очевидно, до «золы соломы» нужно бы доходить и в шлифовании литературных произведений. Однако кто же до этого доходит? Дело чаще всего ограничивается камнями» (Солоухин, «Камешки на ладони»).

  16. Отличный обзор! Вы смогли быть и лириком, и ласковым критиком, и строгим организатором в одном лице. По хорошему завидую, у меня так не получается. Я бы судил строже, да и судил для себя, читая и пытаясь вникать в миры авторов. Не хочу высказывать своих мнений, поскольку склонен к радикализму. Давно научился сдерживать себя, просто молчать, а если и выносить что-то, то не в критику и не в разговоры за столом.

    Очень благодарен Вам за благородство замысла! Может быть Ваше дело хоть на градус повысит общую культуру читателей и писателей, на это надо надеяться!

Добавить комментарий для Олег Чувакин Отменить ответ

Ваш email не публикуется. Желаете аватарку — разместите своё личико на Gravatar. Оно тотчас проявится здесь!

Отзывы премодерируются. Символом * помечены обязательные поля. Заполняя форму, вы соглашаетесь с тем, что владелец сайта узнает и сможет хранить ваши персональные данные: имя и электронный адрес, которые вы введёте, а также IP. Не согласны с политикой конфиденциальности «Счастья слова»? Не пишите сюда.

Чувакин Олег Анатольевич — автор рассказов, сказок, повестей, романов, эссе. Публиковался в журналах и альманахах: «Юность», «Литературная учёба», «Врата Сибири», «Полдень. XXI век» и других.

Номинант международного конкурса В. Крапивина (2006, Тюмень, диплом за книгу рассказов «Вторая премия»).

Лауреат конкурса «Литературная критика» (2009, Москва, первое место за статью «Талантам надо помогать»).

Победитель конкурса «Такая разная любовь» (2011, «Самиздат», первое место за рассказ «Чёрные снежинки, лиловые волосы»).

Лонг-листер конкурса «Книгуру» (2011, Москва, детская повесть «Котёнок с сиреневыми глазами»).

Призёр VII конкурса имени Короленко (2019, Санкт-Петербург, рассказ «Красный тоннель»).

Организатор литературных конкурсов на сайтах «Счастье слова» и «Люди и жизнь».

По его эссе «Выбора нет» выпускники российских школ пишут сочинения о счастье.

Олег Чувакин рекомендует начинающим писателям

Вы пишете романы и рассказы, но выходит незнамо что. Показываете друзьям — они хвалят, но вы понимаете: вам лгут.

Как распознать в себе писателя? Как понять, стоит ли мучить себя за письменным столом? Почему одни авторы творят жизнь, а другие словно полено строгают?

Вопрос этот формулируют по-разному, но суть его неизменна.

У Олега Чувакина есть ответ. Прочтите его книгу. Она бесплатна. Не надо подписываться на какие-то каналы, группы и курсы. Ничего не надо — только прочитать.

Сборник эссе «Мотив для писателя» Олег создавал три года. Двадцать эссе сами собою сложились в книгу, посвящённую единственной теме. Теме писательского пути. Пути своего — и чужого.

Коснитесь обложки.

— Олег, тут так много всего! Скажите коротко: что самое главное?

— Самое главное на главной странице.