Питерский ветер

Троицкий мост, Нева, Санкт-Петербург, Питер

 

Текст участвует в конкурсе рассказов «История любви».

Автор о себе: «Ольга Яркова, мне 24, я бизнес-аналитик, недавно переехала из Москвы в Миннеаполис, США. Один из моих рассказов сейчас готовится к печати в сборнике ЭКСМО».


 

Когда мне было восемь, я встретила Мишу Астафьева. Он перешел в нашу школу — его семья переехала, кажется, из Калуги. У него были очки и веснушки, и девочки решили, что он ботаник. У нас все тащились от Кольки Евграфова, который хамил учительнице, громко шутил на уроках, таскал у одноклассниц пеналы и вообще всегда расшатывал равновесие вокруг. Но не я. Я всегда любила хороших парней.

Однажды я увидела, как Колька и его приятели смеялись над Даней, толстым мальчиком из параллели. Они тыкали Даню в бок и шумно выпускали губами воздух, изображая лопающийся арбуз. Когда ушли, Даня расплакался. Я топталась в стороне, не решаясь подойти. Даню было очень жалко, но как-то… брезговала я, что ли. А Миша подошел. Они о чем-то поговорили, потом Миша достал из портфеля сникерс и протянул Дане. Тот засиял и, как ни странно, стал выглядеть стройнее. Кроме меня, этого никто не видел.

В седьмом классе мы поехали с параллелью в Петербург. Что о нем скажешь? Я влюбилась, как влюбляются все тринадцатилетние школьницы. С подругой Ксюхой фотографировали многоугольники неба в дворах-колодцах, изгибы цепей на мостах, выцветшие фасады Васьки и клялись друг другу: однажды переедем. В последний вечер мы и еще пара ребят, включая Мишу, сбежали из отеля и отправились бродить в белые ночи.

Помню, как сейчас, бесконечный Средний проспект — где-то очень далеко, куда он уходил, остатки заката не давали разглядеть, что же там прячется на краю света. Мы заходили в темные дворы, где на стенах в арках писали исповеди, гуляли по Линиям, где соборы смотрели в небо, сидели у фонтанчиков и неприметных памятников, прошли мимо кладбища, похожего на огромного спящего зверя.

Выпив на шестерых бутылку вина, дошли до песчаного берега залива встречать рассвет. И когда первый луч мягко коснулся воды, когда казалось, что умру от этой сбивающей с толку, мучительной красоты, Миша вдруг осторожно, легко, невесомо погладил меня по руке.

Когда вернулись в Москву, Миша, как и раньше, со мной почти не разговаривал. Иногда здоровались и прощались, пару раз даже сходили в кино с компанией, он скатывал у меня домашку по обществознанию… все. К тому времени он перестал носить очки, магическим образом избавился от веснушек и стал потрясающе красивым парнем. Из-за линз голубые глаза становились прямо-таки инопланетно-синими, и некоторые девчонки окучивали его до безобразия усердно. Я скрипела зубами от ревности, когда Таня Баркова подходила к Мише, что-то пела на ухо и чуть ли не садилась на колени, когда на вписках она или другие девицы уводили его за руку. Окончательно мир рухнул, когда бойкая Таня на экскурсии в Тулу засосала его (по-другому не скажешь) во время игры «Правда или действие». Я, конечно, не играла — незачем им знать, что я-то ни с кем не целовалась и не встречалась. И с кем попало это делать не хотелось. А Миша играл. И ответил ей.

К моему облегчению, после этого они не начали ходить за ручку по школе. Игрой все и закончилось, но Таня не сдавалась, продолжала его преследовать. Одноклассники подтрунивали над этой одержимостью, а я сидела тихо. И никто не знал, как мечтаю о красивых синеглазых детях. Или хотя бы о том, чтобы нас с Мишей на каком-нибудь предмете посадили рядом.

Я знала, во сколько и откуда он шел утром в школу. Иногда удавалось загодя завернуть в его переулок и ненавязчиво оказаться впереди или позади. Он никогда не догонял меня, я — его, но каждый раз в голове разворачивалась картинка: заговариваем, и наконец-то он видит во мне ту самую. К концу учебы стало казаться, что я вовсе придумала тот случай на берегу. Может, он случайно задел мою руку? Другая напасть — Ксюха вдруг подружилась с Мишей. Не робела, как я, а спокойно болтала и смеялась на уроках и переменах. Ксюха уверяла, что Миша не в ее вкусе, и даже предложила сходить куда-то втроем — мол, наконец пообщаетесь. А я представила, как они разговаривают друг с другом, а не со мной, и отказалась.

— Ну и странная ты, — бурчала Ксюха. Ей было не понять.

Прошли экзамены, и я решила — поступать только в Питер. Ксюха поддержала, мы рванули, как хотели, в Петербург, сняли квартирку на Приме и зажили новой жизнью: свободной от родителей и надоевших одноклассников. Зимняя мгла и унылая серость, ветра, злые, как бездомные собаки, пытались испортить нам настроение всеми неправдами. У них не получалось.

Я бродила по городу ночи напролет, играла на гитаре в мансарде в компании обкурившихся панков, бегала по крышам от полицейских, которых вызывали вредные бабки, проходила пешком километры по заливу, похожему зимой на снежное поле, и у меня даже случилось два совершенно прекрасных романа. Один был колумбийским студентом, приехавшим по обмену. Клялся забрать меня из этого холодного города и отвезти в родную Барранкилью, где las chicas no son la mitad bonitas de lo que soy yo (дословно не помню, но вроде значит, что местные девчонки мне в подметки не годятся). Второй был симпатичным программистом, который, к сожалению, решил вернуться к первой любви, Верочке из Пскова. Я не удивилась: она с самого начала нет-нет да и проскакивала этаким призраком в наших разговорах.

К диплому я подошла абсолютно счастливой. Начисто забыла о московской жизни, обо всем, что связано со школой. Почти все одноклассники удалились из друзей в соцсетях, или я их удалила. Мишу убрать не решалась, но где-то курсе на третьем он исчез из списка сам. Заметила не сразу: к тому времени он опубликовал фотографию с девушкой, и я перестала следить.

Мы встретились снова, когда стоял последний май моей студенческой жизни. Я познавала белые ночи, строча выпускную работу по двадцать часов в сутки. На Невском тогда открылось кафе с розетками и wi-fi, и я с удовольствием там прописалась, чтобы не торчать в пропахшей бумагами универской библиотеке. Иногда буквы писались, иногда нет. В тот день не писались.

— Девушка, к вам можно? — Я услышала это, когда напрягала все извилины мозга, чтобы вывести хоть какую-то гипотезу.

— Здесь свободных мест… — Я начала фразу, еще глядя в монитор и прихлебывая холодный кофе. Подняв глаза, поперхнулась, сплюнула и начала неловко утираться салфеткой. — Миша, ты?

— Я. — Добрые глаза улыбались, как раньше. Он обнял меня, я легко ответила, на секунду прижавшись и вдохнув запах одеколона. Видела бы это тринадцатилетняя я!

Ноутбук был закрыт, и мы проболтали три часа — больше, чем за все время в школе. Он поступил в МГИМО (это я знала), разочаровался в дипломатии и решил работать в бизнесе (подозревала), а в Петербург приехал помогать с организацией крутого студенческого мероприятия (понятия не имела). Сегодня у него был свободный вечер, и как-то естественно появилось предложение прогуляться.

Я повела его по любимым местам, которых теперь было очень много. Собиралась на Петроградку, пройтись через разлив Невы, а потом до Елагина острова. Когда мы переходили Троицкий мост, он застыл на месте.

— Как же красиво.

Минуту мы просто стояли, глядя на стрелку Васильевского. Если вы хоть раз были в Питере, знаете, о чем говорю. О фасадах, которые расходятся в бесконечность — серые, желтые, розоватые, сливающиеся вместе в один ансамбль. О реке-океане, которая пахнет морем, шумит и бурлит, живёт и венами расходится, наполняя город жизнью. О мостах, которые так изящно легли поперёк этих вен, тысячи мостов, на каждом — история, поцелуи и вздохи, трагедии и печали. О колоннах, открывающих остров, круглых куполах соборов, стареньких трамваях, каменных набережных, безразличных монументах, лодочках, проплывающих под мостами, белом небе. Как описать Питер, если вы его не видели? Я не знаю.

— У тебя маркера нет? — вдруг спросил он.

— Хочешь осквернить этот мост? — Я порылась в сумке и, к удивлению, обнаружила маркер, который, видимо, когда-то стащила из аудитории в универе. Он взял его и сделал крошечную надпись на перилах.

— Все закрасят, — сказала я. Он пожал плечами.

Потом я предложила зайти в Петропавловскую крепость, на маленький пляж, откуда открывался вид на Неву. Мы прошли по крошечному мосту и побрели по вымощенным дорожкам под ровный звон колоколов Петропавловского. Я споткнулась о булыжник и взяла Мишу под руку.

Мы подошли к краю островка, уже начинало смеркаться. Песчаный берег был пуст. Мы присели у самой воды.

Подсветка и огни начали расходиться по всему побережью напротив. Волны Невы тихо шумели у наших ног.

— Знаешь, а ведь я так был влюблен в тебя в школе, Настя.

Я замерла и сжала его руку. Он повернулся и прижался губами к моим волосам.

И так получилось, что пошли мы не на Петроградку, а ко мне домой. Слава богу, Ксюха осталась у парня.

В ту ночь я боролась со сном, боясь потерять то тепло, что разливалось внутри. То чувство, что все наконец-то как надо, которого не было ни с Ваней, ни тем паче с Диего.

Когда проснулась, его уже не было. Я заглянула в ванную, на кухню, с тлеющей надеждой на балкон — вдруг курит?

Пусто. Записки не оставил. Не зная, что думать, машинально пошла заваривать чай. Раздался стук входной двери, и я подскочила на месте. Веселый голос Ксюхи.

— Ты чего такая? — озадаченно спросила она, ввалившись на кухню.

Я все рассказала. Лицо ее то вытягивалось, то расплывалось в улыбке, то краснело от хихиканья.

— Ну ничего себе! — хохотала она. — Задали вы жару! И что, ты ему не написала?

Я пожала плечами.

— Блин, я ж сама с ним сто лет не говорила… Погоди, сейчас напишу! — она рванула в комнату к компьютеру, я за ней.

— Ты куда? Что напишешь? — меньше всего хотелось, чтобы она обсуждала с ним эту ночь.

— Не бойся ты! — Она смеялась. — Просто скажу, мол, узнала, что ты в Питере… Увидеться хочу!

— Ладно, пиши что угодно. — Я махнула рукой и ушла. Налила чаю, стала размешивать сахар.

Через пару минут из комнаты донесся голос Ксюхи. Напряженный, серьезный, надрывный — от такого сразу становится страшно.

— Насть?..

Что-то сжалось у меня внутри. Я клала сахар или нет? Положила еще.

— Насть!

Выходить не хотелось, но она продолжала звать. Когда я зашла, Ксюха повернула зареванное лицо.

— Насть, если это тупая шутка, то ни хрена не смешно…

— В смысле?

— В том смысле, что он умер, Настя! Месяц назад! — Ксюха махнула на экран, с которого смотрел Миша Астафьев.

Меня словно столкнули в глубокий сугроб. Снова и снова я перечитывала записи на стене. Земля пухом… RIP… Почему ты… Буквы с трудом складывались в слова, тягуче донося смысл.

— Он шагнул с крыши, Насть! — продолжала причитать Ксю. — Его хоронили в закрытом гробу…

Она все говорила и говорила, и я отупело повторяла про себя ее слова. В воздухе еще стоял запах одеколона. Я вышла на кухню и медленно выпила холодный переслащенный чай.

Через пару дней была в Москве, на Раевском кладбище. Все оказалось правдой: в конце марта Миша Астафьев упал с большой высоты, что посчитали самоубийством. Он улыбался с фото на кресте, ровно такой, каким я его видела несколько дней назад. Его сестра Лида, пришедшая сменить цветы, охотно завела разговор. В принятую всеми версию Лида не верила: Миша вел себя как обычно и никаких знаков депрессии не выказывал. Еще полчаса она рассказывала о нем, о себе, об их жизни, а потом даже позвала на сорок дней. Я вежливо отказалась: в конце концов, Мише была никем, и мне не место среди его близких. Мы расстались, договорившись иногда списываться, и больше никогда не общались.

И прошло с тех пор — боже, не верится! — девять лет. Я вышла замуж дважды — и развелась дважды; у меня растет чудесная дочь, маленькая Ксюша. Лучшие условия для заработка взяли своё, я вернулась в Москву, ставшую неродной. И то и дело, хоть на минуту, но задумываюсь о том, что случилось тогда.

Какая-то часть меня пытается все объяснить. Что, если он инсценировал свою смерть? Может, его завербовали в разведку или ещё куда, в МГИМО такое бывает, я знаю. Может, сейчас он где-то в Штатах, стрижёт газон и шпионит за соседями. Его там зовут Джон Смит или Сидни Хьюстон, и никто не знает, кроме разве что родителей, чем он занимается.

Другая часть, с трудом, слезами, но поверила в его гибель. И эта часть не перестаёт задаваться вопросами. Почему? И если да, то… как?

Я почти не возвращалась в Питер с тех пор, как оставила квартирку на Приморской навсегда. Немного ездила по делам, и каждый раз уезжала с печалью, разъедавшей сердце, как щелочь. Но неделю назад решилась приехать на встречу одногруппников. После нее захватила ностальгия, и я прогулялась по набережной, как когда-то бесконечно давно. Прошлась по Тучкову мосту, потом по Заячьему острову, оттуда на Троицкий. Постояла немного, чтобы посмотреть на Неву.

И в этот момент легкий, ласковый ветер погладил по волосам, прошелестел шепотом в ухо, и кто-то словно тронул меня за плечо.

Я обернулась: никого. Повернувшись к перилам, заметила еле-еле проступающую надпись.

 

Миша и Настя. 15.05.2010.

 

© Ольга Яркова

Полюбилось? Поделитесь с друзьями!

Вы прочли: «Питерский ветер»

Теперь послушайте, что говорят люди. Скажите и своё слово, коли желаете. Чем больше в мире точных слов, тем счастливее наше настоящее. То самое, в котором каждый миг рождается будущее.

Не видите формы комментариев? Значит, на этой странице Олег отключил форму.

22 отзыва

  1. А к кому была любовь? К Петербургу — верю! К Мише — не очень…

  2. Прочитав, не могла не вспомнить рассказ Макса Фрая «Ничего не говори». И от него, и от «Питерского ветра» одинаковое чувство — нежности и печали. Очень светлое чувство.

    1. Спасибо, что прочитали!
      Хороший рассказ, очень удивилась сходству — даже город тот же))

  3. Ой, как здорово! Чудесная история, светлая, молодежная, современная, очень живая, и ощущение, будто это меня погладил по руке одноклассник на выпускном, а не Настю :)

    Очень хорошо и атмосферно получилось про Питер :) И любовь тут совсем ещё детская, наивная, робкая, и непонятно, была ли она на самом деле или только приснилась.
    А самое классное, что нет четкого ответа, и даже МГИМО играет на руку всей истории :)

    Спасибо!

    1. Спасибо большое!
      Да, это такая детская несбывшаяся любовь, о которой думаешь даже спустя годы — а если бы вдруг…

  4. Оля, классный рассказ, мне понравилось! Написано хорошим языком, легким и живым. И теме конкурса соответствует, что немаловажно.

  5. Вернулась и перечитала рассказ. И получила даже большее удовольствие! Милая, нежная, хрупкая и такая непонятная эта любовь с первого взгляда. Как хорошо она передана в рассказе. И этот сон, где герой возвращается к героине, чтобы досказать то, чего не успел или не решился при жизни… Здорово!

    Хороший слог автора, словно за руку, бережно и легко провёл по, в общем-то, грустной истории. Лишь раз мой читательский слух резануло «тем паче», несколько выбившееся из музыки текста. И ещё про «вписки». Такие неологизмы моему поколению, увы, не всегда доступны без специального толкования. :-)

    Читала предвзято, поскольку не отпускала мысль о достаточно молодом возрасте автора, но в очередной раз убедилась, что у настоящего таланта возраста нет.

    1. Иветта, спасибо большое! Да, сейчас уже люди моего возраста практически не используют слово «вечеринка»)))

    2. А мне было скучно) Очень скучно… Просто зубодробительно( Видимо, я старше вас всех: мне никак не меньше трёх тысяч лет) А Ольга, конечно, талантливая! Так что, пожалуйста, никто не обижайтесь:)

      1. Спасибо, Инна! Теперь буду знать, что «симпатичный рассказ» это не комплимент :)

        1. Нет, это именно комплимент! Потому что Вы талантливый автор — и я это с удовольствием признаЮ. Просто придуманный Вами сюжет лично мне не интересен. Так бывает: я люблю другую прозу. Но это не значит, что рассказ не хорош. Он хорош. И, думаю, читательская аудитория у него в разы больше, чем у моей «Яшодхары»)) Вы молодец. И я искренне рада за Вас и желаю Вам успеха!

  6. Ольга, рассказ приятно читается! Обожаю Питер, от этого читалось ещё охотнее. Я думаю, у главной героини теперь «закрылся гештальт», она вздохнёт полной грудью и теперь уж найдёт мужчину, которого полюбит без оглядки на прошлое.

    1. Спасибо, Елена!
      Да, можно надеяться) а, может, она так и будет думать о нем и видеть в каждом, кто знает…

  7. Легкая, юная история, в которой всё «жить торопится и чувствовать спешит». Приятели, подружки, одноклассники, однокурсники, вот и школа проскочила, вот и «универ» проскочил, вот и уехала, вот и приехала, любовники прошмыгнули, мужья поменялись…
    А на описаниях Питера автор вдруг сбавлял темп, любуясь. Окончилась торопливая история там же, на питерском мосту, где спешить не хочется.
    Окончилась вопросом, который каждый когда-нибудь себе задавал: почему, когда нам действительно не все равно, мы смотрим мимо? почему только тот, кто взволновал нас, заставляет нас изобразить равнодушное лицо? почему воспоминания и «заветный вензель» могут нас терзать, а в реальности мы все тупо упускаем?

    Фантастический элемент удивил. Шпион в Америке рассмешил.
    Спасибо, милая автор

    1. Спасибо большое за приятный отзыв.
      Да, к сожалению, часто мы боимся получить то, что хотим, а потом уже поздно :(
      А про шпиона — у меня одна родственница то же самое думает про исчезнувшего без вести бывшего мужа :( Когда не знаешь, что думать, хочешь надеяться, сойдёт любое объяснение, и смешно, и грустно.

Добавить комментарий для Инна Ким Отменить ответ

Ваш email не публикуется. Желаете аватарку — разместите своё личико на Gravatar. Оно тотчас проявится здесь!

Отзывы премодерируются. Символом * помечены обязательные поля. Заполняя форму, вы соглашаетесь с тем, что владелец сайта узнает и сможет хранить ваши персональные данные: имя и электронный адрес, которые вы введёте, а также IP. Не согласны с политикой конфиденциальности «Счастья слова»? Не пишите сюда.

Чувакин Олег Анатольевич — автор рассказов, сказок, повестей, романов, эссе. Публиковался в журналах и альманахах: «Юность», «Литературная учёба», «Врата Сибири», «Полдень. XXI век» и других.

Номинант международного конкурса В. Крапивина (2006, Тюмень, диплом за книгу рассказов «Вторая премия»).

Лауреат конкурса «Литературная критика» (2009, Москва, первое место за статью «Талантам надо помогать»).

Победитель конкурса «Такая разная любовь» (2011, «Самиздат», первое место за рассказ «Чёрные снежинки, лиловые волосы»).

Лонг-листер конкурса «Книгуру» (2011, Москва, детская повесть «Котёнок с сиреневыми глазами»).

Призёр VII конкурса имени Короленко (2019, Санкт-Петербург, рассказ «Красный тоннель»).

Организатор литературных конкурсов на сайтах «Счастье слова» и «Люди и жизнь».

По его эссе «Выбора нет» выпускники российских школ пишут сочинения о счастье.

Олег Чувакин рекомендует начинающим писателям

Вы пишете романы и рассказы, но выходит незнамо что. Показываете друзьям — они хвалят, но вы понимаете: вам лгут.

Как распознать в себе писателя? Как понять, стоит ли мучить себя за письменным столом? Почему одни авторы творят жизнь, а другие словно полено строгают?

Вопрос этот формулируют по-разному, но суть его неизменна.

У Олега Чувакина есть ответ. Прочтите его книгу. Она бесплатна. Не надо подписываться на какие-то каналы, группы и курсы. Ничего не надо — только прочитать.

Сборник эссе «Мотив для писателя» Олег создавал три года. Двадцать эссе сами собою сложились в книгу, посвящённую единственной теме. Теме писательского пути. Пути своего — и чужого.

Коснитесь обложки.

— Олег, тут так много всего! Скажите коротко: что самое главное?

— Самое главное на главной странице.