Народный благодетель

Когда депутаты Госдумы одобрили в третьем чтении так называемый полиграфический законопроект, к полиграфии никакого отношения не имевший, зато 144 раза в совокупности употреблявший словосочетание «детектор лжи» и научный термин «нанополиграф», а президент документ подмахнул, превратив его в закон, губернатор Скороспелов прошелестел вздохом, словно осенний ветер в ворохе сухих листьев. По вступлении закона в силу ему, как и прочим крупным региональным и столичным чиновникам, надлежало в шестидесятидневный срок явиться в ближайшее отделение ФСБ на государственное детектирование. Результаты тестов и общую статистику Кремль обязался обнародовать по истечении месяца с окончания обследования. Тех, кто испытания не пройдёт, правительство пообещало выбросить из занимаемых кресел и отдать под суд.

За несколько лет обладания областным троном г-н Скороспелов посредством хитрых и нехитрых операций, а также их комбинаций украл четыре миллиарда бюджетных рублей, осевших впоследствии на разных счетах или превратившихся в наличную твёрдую валюту. Программа-минимум, мысленно сформулированная чиновником, определяла ближайшую цель: довести прикарманенную сумму до пяти миллиардов. С оным числом дензнаков не стыдно и в Лондон податься, присмотреть квартирку где-нибудь на Беркли Сквер. Правда, в те края, где богатых людей укрывает непрозрачный туман, мигрировать лучше бы с десятью миллиардами. Доведение состояния до оглушительно круглой суммы предусматривала программа-максимум. Стало быть, губернатору следовало ещё какое-то время поработать в России.

А тут, как назло, — новый закон, велевший слугам народа, рассевшимся в креслах Госдумы и Совета Федерации, и чиновникам верхнего диапазона, начиная с президента и министров и оканчивая провинциальными мэрами и губернаторами, пройти проверку на полиграфе. После высших властных фигур настанет черёд сошек помельче: помощников депутатов, заместителей губернаторов, команд налоговиков, соцработников, второстепенных служащих Минобороны, Минздрава, Минкульта, специалистов Роспотребнадзора, Россельхознадзора и так далее, вплоть до санинспекторов и пожарных. Скороспелов слышал по радио, что нанополиграф обмануть нельзя: ведь в разработке уникального аппарата участвовал сам Чубайс. Попробуй-ка, обмани Чубайса!

Дабы отскрести, отстирать, отбелить свой потемневший имидж, губернатор временно отказался от присвоения бюджетных средств и организовал в местных СМИ интенсивную PR-кампанию «Честные чиновники — гордость нашей области», которая в двухнедельный срок поглотила полсотни миллионов рублей налогоплательщиков. На четырнадцатый день шума в прессе начав верить в собственную финансовую безгрешность и будучи не в силах дольше оттягивать судьбоносный момент, чиновник сел в бронированный немецкий «Мерседес» и велел шофёру ехать в ФСБ. У входа в отделение Скороспелов высморкался, перекрестился, посмотрел на небо, где одно облако походило на профиль Чубайса, а другое на профиль Путина, и не без робости вошёл внутрь. Дежурный офицер назвал ему номер комнаты. Ощущение у губернатора было такое, будто он идёт к хирургу на операцию.

— Проходите, присаживайтесь, — сказал сотрудник в несвежем на вид белом халате. — Я техник, моя фамилия Иванов. На время испытания вы будете изолированы в помещении. Такова инструкция. Машина совершенна, тест проходит без участия оператора. Отныне полиграфологи не требуются. Новинка сезона — универсальный говорящий нанодетектор лжи «Народный благодетель» версии 1.0 от корпорации «Роснано». Психофизиологические «Барьеры» или «Конкорды» с проводами, датчиками и полиграммами остались в прошлом.

— А… — Губернатор сглотнул. — А какой процент отсеявшихся?

— Не могу сказать: служебная информация. — Человек в халате улыбнулся неестественно приятной улыбкой. Примерно такой улыбкой одаривают раковых больных или приговорённых к пятнадцати годам тюрьмы.

«Никто не проходит тест, — решил губернатор. — Надо было билет до Хитроу заранее купить. И улететь. Вчера. Позавчера. Тебе мало денег? В доме уже не пройти: всюду штабеля с евро, фунтами и долларами! И в гаражах штабеля, и на чердаках! А теперь что? Тебя же возьмут прямо здесь! Вот почему они устраивают тесты в ФСБ! Как я сразу не догадался?»

С тоскою поглядел губернатор на дверь. Сотрудник только что запер её. «Как могли депутаты принять такой закон?» Скороспелов почесал плешь. Пальцы скользнули по потной коже. Полмесяца минуло со вступления закона в силу, а не было слышно, чтоб хоть один слуга народа покинул своё кресло и удрал куда-то — в Лондон, Цюрих, на Кипр или на острова Сент-Китс и Невис. Тихо ведь не удерёшь: журналисты и блоггеры что-нибудь да раскопают. Неужели все московские депутаты — кристально честные люди? Губернаторское сердце ёкнуло.

Детектор лжи представлял собою серебристый параллелепипед размером с кирпич. На верхней панели располагались сеточка для динамика, миниатюрный дисплей и индикатор с подписью «Test». Металлическая пластина, служившая основанием аппарата, грубо крепилась болтами к высокой пластмассовой урне-постаменту. Чего ради инженерная мысль прикрепила устройство к объёмистому сосуду, смахивавшему на унитаз, Скороспелов постичь не мог. Вероятно, внутри постамента скрывался компьютерный чудо-мозг. Единственный кабель, оканчивавшийся блоком питания, тянулся от детектора к розетке. Возле урны стоял табурет, на который Скороспелов и опустился под лёгкий скрип собственных новеньких итальянских туфель — до того мягко облегавших ногу, что чиновнику казалось, будто он ходит в носках. У стены напротив торчала металлическая вешалка для одежды, вся в пятнах ржавчины. С одного её крюка свисал видавший виды докторский халат — вроде того, который носил техник Иванов. Из пола в углу выходила водопроводная труба, упиравшаяся выше в оцинкованную раковину. Ни занавесок, ни шкафов, ни какого-нибудь столика с чайником, ни зеркала. Комната поражала и пугала непонятной пустотой. Стены помещения неведомый умник когда-то выкрасил сверху донизу в больничный белый цвет. Краска кое-где облупилась, обнажив штукатурку. Белый потолок с горевшими люминесцентными светильниками (два из восьми не горели) местами пожелтел — вероятно, прежде здесь много курили. Единственное окно снаружи закрывали серые металлические ставни.

— Приступаем! — неожиданно потребовал женский голос, и задница губернатора, будто на пружине, взвилась на треть метра. Как сказали бы в Англии, на фут.

Уставившись на аппарат, губернатор вспомнил: прибор говорящий.

— Сигнал от «Благодетеля» поступает прямо в лабораторию «Роснано», — предупредил голос. — Учтите: мы всё видим, слышим и знаем. Зовите меня менеджер Смирнова. Готовы ли вы ответить на проверочный вопрос? Имейте в виду: вариантов ответов он не допускает.

Чиновник мгновенно вспотел от плеши до икр.

— Готов! — пролепетал он.

— Прошу сосредоточиться. Внимание! Исполняя обязанности губернатора, участвовали ли вы хоть раз в сделках, носящих коррупционный характер?

Обладавший прекрасной дикцией детектор звонко, как прокурор, чеканил каждое слово.

— Ну что вы… Как вы могли подумать…

— Однозначный ответ — «да» или «нет»! — в рифму перебил мямлящего Скороспелова «Народный благодетель».

— Нет, нет и ещё раз нет, менеджер Смирнова! — выкрикнул губернатор по-ленински. Впрочем, кажется, Ленин говорил что-то другое.

— Ложь! Виновен! — припечатал полиграф. Прямоугольный индикатор возле дисплея замигал огненно-рыжим цветом.

Скороспелов уставился на запертую дверь. Сейчас за ним придут, выкрутят ему руки, наденут наручники и пинками загонят в сырую заплесневелую камеру. В мозгу чиновника пронеслась вся его жизнь. Пятьдесят два года, из которых большую часть он отдал служению Родине. То есть народу. То есть, если задуматься, наоборот: народ служил ему. И служил, и прислуживал, и подносил, и подливал, и переводил через банки, и вручал в подходящей обстановке конверты и целые портфели, и кланялся, и посылал письма «с уважением», и расклеивал его портреты по городу, и голосовал за него на выборах, и даже построил ему загородный дворец с бункером (глубже и шире сталинского) на случай ядерной войны. Русский народ мыл ему каждый день служебную машину и посуду, ухаживал за его садом, готовил ему завтраки, обеды и ужины и смешивал вечерние коктейли по лондонским рецептам. Народ этот сейчас представился губернатору обобщённо, художественно — в виде малой толпы бурлаков в лаптях, волочащих за собою речную баржу. О бурлаках писал Горький. Или Репин? Пот залил Скороспелову глаза, будто он сам тянул на бечеве баржу, зрение его помутилось, стало трудно дышать. Губернатор рванул у шеи галстук.

— Глотните воды, — посоветовал нанодетектор. — Симулировать не нужно. У вас здоровое сердце. Четверть века в коррупционной системе, и ни одного приступа.

Повертевшись у раковины в поисках чего-нибудь похожего на стакан, Скороспелов выдохнул шумно.

— Сразу видно, — произнесла позади него машинка, — кинизмом вы не увлекаетесь. Ладошки-то на что?

Скороспелов повернул барашек, подставил ладони под струйку. Попил, ополоснул лицо.

— Чёрт, — пробурчал, покосившись на халат с пожелтевшим воротником и засаленной манжетой, — полотенца тоже нет. А платок я забыл…

— Галстук на что? — логично заметило наноустройство.

Губернатор вытер щёки и лоб галстуком от Армани и повернулся к полиграфу.

— Почему такая бедность? Это же ФСБ!

— Стырено всё.

Приложив мокрый галстук к плеши, губернатор снова уселся перед детектором.

— В «Народном благодетеле» версии 1.0, — сказала машинка, — предусмотрены дополнительные опции. Обследуемый может активировать их при помощи банковской карты. На панели справа вы найдёте специальную прорезь.

Подавшись в сторону, губернатор увидел щель для карты. Под нею на серебристом стальном боку чернела табличка с надписью: «Made by Rosnano».

— При перечислении денежной суммы на установленный счёт обследуемый получает право манипулировать реакцией нанополиграфа, — объяснила Смирнова.

Дрожащею рукой Скороспелов вытащил из кармана кредитки, развернул «золотые», «платиновые», «чёрные» перед собою, словно колоду карт, выбрал «элитарную», сунул в щель.

— Как перечислять-то? — спросил он.

— Пожалуйста, успокойтесь, господин Скороспелов. Сколько желаете перечислить?

— Миллион рублей! — заявил губернатор.

— О’кей.

На маленьком дисплее мигнула сумма: «1.000.000».

— Вводите пин-код.

На дисплее возникло расчерченное поле с циферками. Скороспелов осторожно коснулся нужных квадратиков. Дисплей мигнул, край банковской карты высунулся из прорези.

Губернатору показалось, что женщина в приборе вздохнула. Едва различимо: будто летний ветерок тронул листву берёзки.

Индикатор у дисплея пожелтел.

— Ни ложь, ни правда! — проговорил с безразличием прибор.

«Это как же понимать? Что за полиграф такой?» — удивился чиновник.

— Не простой полиграф, а золотой, — словно прочитав его мысли, сказала техническая новинка.

Это Скороспелов понять мог. Промокнув влажным галстуком лоб, он задвинул карту обратно.

— Даю ещё миллион!

Пин-код, миганье дисплея. Прямоугольный индикатор сменил цвет на зелёный.

— Невиновен! — весело заявил нанополиграф.

— Не детектор, а судья, — пробормотал Скороспелов.

— Может, ещё подкинете? — предложила женщина.

Дверь оставалась закрытой. Губернатор вошёл в азарт.

— Лопай три миллиона!

— Не спешите. Жду итога операции.

После набора кода сумма с нулями на дисплее мигала беспрестанно.

«Ещё не хватало, чтоб завис этот их «Виндовс», — думал губернатор. — В самый-то ответственный момент!»

— Промашка вышла: вы исчерпали лимит операций, — объявила Смирнова.

— Чёрт, чёрт, чёрт!.. — Губернатор скормил чубайсову детищу другую карту, затем третью. Наконец нужная сумма с его счетов была списана.

— Резюме! — сказал аппарат. — Обследованный не только никогда не запускал руку в бюджет, но и не тяготел к означенному постыдному занятию. Прогноз: в ближайшем будущем господин Скороспелов не проявит ни малейшей склонности к любой из разновидностей коррупции, от мелких бюрократических взяток до лихого мздоимства на тендерах.

— Хороша машинка! — похвалил губернатор аппарат. — Вот они, современные нанотехнологии! Неужели наши полностью разработали?

— Нет, — ответила словоохотливая Смирнова. — Совместное производство. Электронику делали китайцы. Фирма «Хуявей». Комплект микросхем для одной машинки обходится в три доллара. Наши разработали пластмассовую урну и стальной корпус с прорезями. Прошу прощения, нанопластмассовую и наностальной. Потребовалось отложить проект Керченского моста, потратить четверть Фонда национального благосостояния, на восемь процентов урезать социальные расходы федерального бюджета на текущий год и дополнительно привлечь пятнадцать крупных соинвесторов, в том числе «Газпром» и «Сбербанк».

Воздев руки к потолку, губернатор, не найдя слов, безмолвно восхитился коммерческими талантами, каковые на Руси непременно себя проявят и применят. Рядом с предприимчивыми гигантами Скороспелов ощутил себя крошечным, почти ничтожным, меньше букашки, ползущей в саду по травинке.

Расчувствовавшийся губернатор выкрикнул было: «Да здравствует Чубайс!», да Смирнова его перебила.

— Согласно закону, для периодической фиксации чистоты помыслов и подтверждения репутации гражданину следует проходить процедуру испытания на «Народном благодетеле» ежегодно. Господин Скороспелов, для активации дополнительных опций имейте при себе банковскую карту.

Чиновник крякнул. Восхищение чужими проектами умирает там, где выясняется, что их менеджеры навсегда прописались в твоём кармане.

— Кстати, берём и наличные, — невозмутимо продолжала машинка. — В твёрдой валюте. Откиньте планку на панели слева.

Действительно, под планкой, поддавшейся нажатию пальца, обнаружилась прорезь для купюр. Над нею алела надпись: «Валюты БРИКС не принимаются». Так вот зачем под маленькой машинкой приделали большую пластмассовую урну — для наличных!

— Хорошего дня! — сказал нанодетектор. В голосе Смирновой угадывался смех.