Рубрика: Философия счастья

Как узнать о наступлении второй половины жизни? Каковы приметы открывшегося продолжения? Как новый жизненный период описывается философски, с позиции счастья?

Аристотель, один из первопроходцев философии счастья, вывел слагаемые счастливой жизни: удовольствие, сопровождающее свойственную человеку деятельность (присущую по природе), ум и добродетель. Не обошлось и без вычитаемых: достижению счастья препятствуют обстоятельства.

На мой сайт «Счастье слова» приходит всё больше поисковых запросов. Один из наиболее частых: у счастья нет единого точного определения; сочинение по тексту Чувакина.

Джон Рёскин (John Ruskin) — англичанин, чьи взгляды оказали влияние на Льва Толстого и явились причиной разных утопических проектов. Он прожил почти 81 год. Это был страстный поклонник искусства, в первую очередь живописи, публицист, идеалист, верящий в «провидение» и склонный к религиозному переустройству мира, а впоследствии психически больной, последние пятнадцать лет жизни проведший в уединении.

Истинно счастливы лишь те, чьи способности не просто открыты и развиты, но и реализованы. Кем бы эти люди ни были, они окружены вниманием, оценены и вполне наслаждаются жизнью, попутно набивая кошельки деньгами. Это формула счастья, в которой деньги есть, но находятся они на последнем месте.

С детских лет нам навязывают это слово — выбор. Оно повсюду, оно проникло во всевозможные лексиконы, оно потрясает своей прожорливостью, всеядностью, поражает гибкой способностью мигрировать и эволюционировать: выбор колбасы, выбор мебели, выбор решения, выбор жены, выбор друзей, выбор страны и, как достойный венец эволюции, — выбор жизненного пути.

В своё время я прочёл две книги доктора Мартина Зелигмана, американского психолога. Первой была «Как научиться оптимизму», второй — «Новая позитивная психология. Научный взгляд на счастье и смысл жизни». Вторая кое-что повторяет из первой. Кроме того, первая мне показалась содержательнее и живее. Я предлагаю читателям маленький конспект теории Зелигмана об оптимизме и пессимизме, точнее, квинтэссенцию его тезисов, изложенных в работе «Как научиться оптимизму».

Если у социологов, политологов, философов и тем паче у революционеров-теоретиков разного толка их идеалы могут быть опасны и чреваты войной, разрухой и прочим вредом, то в литературе дело обстоит относительно мирно и в какой-то степени полезно, поскольку идеализация персонажей пробуждает в читателе лучшие черты характера.

В день рождения Толстого привожу в своём «Цитатнике» несколько абзацев из Льва Николаевича. Не из «Войны и мира». Не из «Анны Карениной». А из тех работ, которые сам автор находил главными.

Уже несколько лет меня занимает тема оптимизма и пессимизма. Однажды в поисках интересных материалов я набрёл на эссе товарища Троцкого. Спешу поделиться своим мнением с вами, дорогие читатели.

Философ Спиноза жить надеждой не велел. Считал её вредной страстью — «аффектом». Оптимисты жить без надежды не могут. Если надеяться на подъём в этой жизни не приходится, сойдёт и надежда на счастье в мире загробном. На эту тему написано немало художественных произведений.

Диоген Синопский — один из древнейших оптимистов. Один из тех, кто побывал даже в рабстве, но не утратил ни хорошего расположения духа, ни веры в счастливое будущее. «Горе от ума» — это не про Диогена. Прожил он девяносто лет, что тоже выдаёт в нём оптимиста: учёные доказали, что оптимисты живут много дольше пессимистов и имеют более крепкое здоровье.

Поговорим, товарищи, о четырёхчасовом рабочем дне — мечте многих философов, писателей, да и не только их. Добывать свой хлеб, трудясь с утра до ночи, — занятие не самое приятное. В сущности, это лёгкая форма каторги. Многие люди рано утром просыпаются с лютой ненавистью в мозгу, а вечерами едва плетутся домой, ощущая себя рабочей скотиной (термин Джека Лондона).