Как становятся писателями? Никак. Ими рождаются. У вас нет ни слуха, ни гибкости пальцев? Оставьте в покое скрипку. Нет тяги к литературе и отсутствует «ген грамотности»? Сожгите свою писанину.
Стать писателем не хотите ли? Вернее, начписом!
В наши телевремена, которые следовало бы назвать эпохой зала и знатоков, страшно модны абстрактные вопросы. Лишённые конкретного содержания вопросы задаются и в сфере писательства. Вот распространённый пример: «Что бы вы посоветовали начинающему писателю?»
Просить неопределённых советов — худшая идея, какая только может прийти в голову тому, кто решил почему-либо связать жизнь с литературой. Уже из самой постановки вопроса ясно: спрашивающий не представляет, куда он направляется.
Такой человек заблудится в словах. Ясных и образных описаний ему не сотворить. Любоваться его словом, гладить пальцами его строчки на бумаге читатели не станут.
В редкие моменты просветления начинающие писатели пытаются переместиться из области абстрактного в область конкретного. Безуспешно. Они блуждают в трёх соснах.
Одни выдающиеся начписы спрашивают, как им начать писать или как заставить себя писать. Вторая разновидность начписов, усовершенствованная, интересуется тем, как создать героев и каких именно создать. Начинающие производители бестселлеров, выстроившиеся в третьей шеренге, рассчитывают узнать, о чём им писать и как угодить публике. Какой публике, какому её сегменту, вопрошающие не уточняют. Круга своих знаний и интересов они тоже не обрисовывают. Похоже, нет у них ни интересов, ни знаний, ни понимания разнородности читающей публики и общества в целом.
Как угодить? О чём писать? Как заставить себя сесть за стол?!
Людям, которые задаются подобными вопросами (и задают их вслух, и публикуют в Интернете), занятие художественной литературой противопоказано.
Писать сегодня куда проще, чем в XIX веке. Диккенс и Батлер писали гусиными перьями, при свечах, без Интернета и ноутбуков. Даже в XX веке, совсем недавно, писать было технически труднее, чем сегодня. Ножницы и клей были реальными инструментами, а не виртуальными кнопками.
Что же принесло современное облегчение труда? Вместо литературы теперь производится мусор.
Начинающих писателей не бывает. Есть или талант, или бездарь, которому в литературе делать нечего. Талант видно с ранних проб. У одарённого человека сердце сквозь грудную клетку просвечивает.
Кто томим талантом, тот не задаёт пустых вопросов. Он не повторяет, как попугай, то, о чём спрашивалось другими дилетантами сто тыщ пятьсот раз. Талант — не часть коллектива глупцов и самозванцев. Он личность.
Настоящий писатель, автор, уникален. Расхожие советы, советы-трафареты — не для него. Он принимает точечную адресную критику, но не гоняется за общими волшебными рецептами.
Писатель с детства знает: все ответы на все вопросы содержатся в книгах.
Книга — источник открытый. Эволюция такова: сначала читатель, затем — писатель.
Кому показать рассказ или роман? Писателю! Проверьте свой литературный талант. Закажите детальный разбор рукописи или её фрагмента.
Представьте, как вы берёте книгу из шкафа. Как листаете страницы, как читаете. Медленно. Делая пометки. Представили? Хорошо. Теперь осуществите это. Прочитайте книгу с карандашиком. Получилось? Отлично. Это только начало! Берите следующую.
Постепенно вы приучитесь к читательской самодисциплине. Читая книгу за книгой, вы поймёте, как писатели конструируют сюжеты, как творят реплики в диалогах, как выводят характеры героев (вернее, как характеры сами выводятся), как рождается неповторимый стиль — мучительно и долго, в трудах и во времени.
Читайте том за том, проходите полку за полкой, исследуйте шкаф за шкафом. Действуйте так год за годом. Прочтите потрясающий рассказ Антона Чехова «Пари».
Не испугались? Продолжайте читать книги.
Что с вами случится? Самое меньшее: вы вырветесь из болезненного состояния начписа.
Лет через пятнадцать (а может, через пять, кто знает!) ваша жизнь переменится. Невозвратно. И вы посмеётесь над былыми своими страданиями.
Что?.. У вас нет времени читать и тем паче читать медленно? Вам некогда вдумываться в характеры, находить в сюжете стреляющие ружья, отслеживать особенности композиции, вникать в диалоги? Ну так оставьте в покое литературу и займитесь тем, на что у вас есть время.
Родиться и вырасти. Становление писателя
Начинающие писатели единообразно заявляют, что не имеют времени читать, а потому просят открыть им способ скоростного освоения литературного письма — метод мгновенного превращения в писателя, позволяющий избегнуть долгой практики чтения, а в идеале труда вообще. Некогда, мол, читать книги, хочется сразу писать, продавать и богатеть.
Волшебного способа не существует. Относительно быстро можно узнать только о типичных своих ошибках в сюжете, композиции, стиле и научиться их одолевать простыми способами. Но быстро обогатить лексикон и выработать неповторимый авторский стиль нельзя. Это долго. И сложно.
Любая наука и любое искусство сложны и требуют предварительной подготовки. В литературе такой подготовкой является чтение.
Писатель — прежде всего читатель. Он читает лет с пяти, он запойный читатель в детстве: 20-30 книжек в неделю! Он чуток сбавляет темп в отрочестве и юности, ибо порядочно отвлекает ученье. К зрелости он научается читать медленно, с пометками. В его шкафу — полка с любимыми книгами. Одна полка, максимум две. Любимых авторов у него не более десятка; он знает точно, за что их любит. Про каждого из них он скажет: по хорошу мил, а не по милу хорош.
Те, у кого список любимых авторов превышает десяток имён, те, кто сообщает о собственной литературной всеядности, — не писатели и даже не читатели. Стиля одного автора они не отличат от стиля другого. Именно для таких потребителей издатели выстраивают на стеллажах магазинов ряды серий в похожих обложках-одёжках. Настоящий читатель и писатель по прочтении пары книг, снятых в магазине с соседних стеллажей, безошибочно определит, какой роман произведён г-ном автором, а какой — его литнегром. Ненастоящему всё едино.
Хороших авторов в мире мало. Плохих — много. Это по Чехову: тысяча глупых слов заглушает одно умное. Авторов же, настолько созвучных сердцу писателя, чтобы он поставил их книги на полку любимых, — всего ничего, пальцев одной руки много будет для подсчёта. Полжизни писатель их отбирает, любимых.
Моя личная статистика: из тысячи прочитанных томов выходит один любимый автор.
Ближе к старости писатель осознаёт: он испытал и, главное, постиг истинное счастье, ибо следовал призванию, упрямо шёл к своему (не к чужому!) смыслу жизни.
Понимает он и ещё кое-что. Он был писателем с рождения. Он был им уже тогда, когда не писал и даже не владел письменной речью. О египетские боги: ведь он умел читать! С раннего детства он счастливою любовью любил книги. Позднее, лет с семи или восьми, он пробовал сочинять рассказы или сказки. Силу сочинённого он поверял литературными текстами любимых писателей. Он сравнивал, ибо ему, растущему, не хватало слов. Он сравнивал себя и их, он набирал лексикон — учился. Из прочитанных книг он старался понять, как писатели складывали слова в предложения, где брали слова и отчего брали именно эти. С годами он уяснил ценность точного единственного слова, о котором сказал Мопассану учитель Флобер.
Писателями не становятся. Ими рождаются. Ранняя тяга к книгам — это и есть та подсказка, тот сигнал судьбы, что отличает настоящего писателя от «начинающего».
Всего один урок. С вашим текстом. Вы и писатель. Больше никого. За 120 минут вы научитесь избавляться от типичных ошибок в сюжете, композиции и стиле. Закрепив полученные навыки, вы сможете обходиться без редактора.
Если вам некогда читать и если вы никогда не любили труд чтения, вам не стать писателем.
Начписом стать можно, а писателем — нет. Таланту не научишься
В среде начписов бытует ещё одно мнение, относящееся к труду и способностям.
Футуристический пароход современности уподобился бурлюкам прошлого и взял курс на отрицание главного писательского инструмента — языка. Вот оно, единое мнение пассажиров новоявленного «Титаника»: писателю ни к чему в совершенстве владеть родным языком, письменную речь его подправят редактор и корректор.
Они, конечно, подправят.
Только какой же у безъязыкого стиль? Кто ж станет помещать цитаты из его произведений в учебники и хрестоматии? Если уж безъязыкий стремится оставить по себе книгу, пусть накопит денег и обратится к литнегру. Пусть будет честен с собой.
Некто, плохо владеющий родным языком, допускающий ошибки лексические, фразеологические, орфографические, а заодно и логические с фактическими (это два сапога пара), не может стать писателем и им не станет. Он может стать раскрученной единицей в лагере премиальщиков, может скопить мешок хвалебных отзывов, которыми его засыплют легкодоступные рецензенты и критики (это будет видно по обложкам), может в эпатирующей манере заявить, что напишет о том, чего не знает. Может. Но писателем он не станет.
Нельзя им стать, писателем.
Начписом стать можно, а писателем — нельзя.
Способности к языку обнаруживаются с раннего детства.
У вас их нет? Не терзайте себя и не насилуйте слово.
Один поэт ревпрошлого, которому среди футуристов вскорости сделалось неуютно, сказал простыми словами, без выкрутасов: «…я бы строить дом пошёл, пусть меня научат». Дельно сказал. Займитесь тем, чему можно (и можете) научиться. Не пытайтесь научиться таланту. Это как раз невозможно.
Как вам написать ваш роман
И последнее расхожее мнение, бытующее в безликом сообществе начписов. Начписы свято верят: процесс писания — чистое удовольствие, радостное развлечение, доступное наслаждение.
Что это они описывают?
Что-то вроде секса без пары?
Но уж точно не писательство.
Лучше дрова колоть, чем роман писать. Лучше в цехе вкалывать, чем над романом трудиться. Я на себе проверил то и другое; я долго сравнивал.
После колки дров и после смены у листорезальной машины спать будешь крепко, без сновидений.
Работа над романом перечеркнёт здоровый сон, вымотает нервы, рассорит с родными, заставит замолчать друзей, выключит жизнь за окошком.
Развлечение?!
О центнерах и тоннах черновиков, которые накапливались у классиков, начписы и не слыхивали.
О долгих годах, потраченных Флобером, Толстым, Айн Рэнд на романы, они не слышали тоже.
Никакого удовольствия в создании литературного произведения, особенно крупной формы, нет. Это адский труд, это круг за кругом. И нет у этого труда гармонического разрешения — за доминантой не последует тоника. Даже чистовик часто не удовлетворяет писателя. Итог труда зависает, как компьютерная программа, допустившая ошибку. Проходят годы, и неудовлетворённый прозаик садится и пишет новую редакцию романа. А то вообще переписывает всё, что написал раньше, за всю жизнь. Так сделал Чехов, когда готовил полное своё собрание для издания у А. Маркса. Моэм переписал толстый роман «Бремя страстей человеческих». Айн Рэнд двенадцать лет трудилась над «Атлантом». У отощавшего трудяги Синклера Льюиса роман «Главная улица», который принёс ему наконец-то деньги и известность, был седьмым по счёту. Многие по ошибке считают этот роман первым — о том не без горечи напоминал сам Льюис.
Никто из этих тружеников не спрашивал советов у посторонних. Ибо никто не подсказал бы им, как им написать их романы.
Ваше знамя у ваших героев
Писатель создаёт литературное произведение тогда, когда ему есть что сказать людям.
Подумайте над этим хорошенько.
Вы можете сказать людям, передать людям только одно. Ваше главное. То, что служит вашей выстраданной философией, вашим идеалом, вашим стержнем — держит вас прямо и ведёт по трудной дороге со смелостью и вдохновением.
Это то, что дало вам истину. Не исключено, что ваш путь укажет на звезду истины кому-то ещё.
Вот тогда писать сто́ит.
Это будет захватывающее, завораживающее чтение.
Вас будут читать сегодня, завтра и потом.
Ваши герои подхватят ваше знамя — и понесут его, когда вы остынете на поле боя.
Когда вы говорите людям своё главное, вы поднимаете планку высоко, вы равняетесь на лучшее, созданное в литературе.
Когда вы спрашиваете, о чём вам писать, как начать писать и как угодить читателю, вы открыто заявляете, что даже шеренги бульварных сочинителей слишком плотны для вас.
Ну так как? Вам есть что сказать людям? Воистину, вопрос вопросов! И ответ знаете только вы. Прекрасно, коли ответом будет «да». Но это «да» — лишь один процент дела. Вот вам недостающие девяносто девять процентов: умеете ли вы сказать?
Только во втором случае вы писатель.
2 отзыва
Почему люди хлынули в писательское дело? Мне кажется, я знаю ответ на этот вопрос. Из-за лени. И из-за отсутствия ответственности. Вот сижу я на диване и думаю, чем бы таким заняться? Чтобы никуда не ходить — дома то лучше. Чтобы никому не платить за всякие, там, курсы. Чтобы не учиться — я ведь уже достаточно образован. Осваивать новую профессию? Зачем? Ведь времени нет. А, если всё-таки освоить, то какую? Может, инженера-строителя? Не… вдруг построю дом, который рухнет? Посадить могут. Или оштрафовать. Если уж новая профессия, то такая, где ответственности — ноль. Что ж это за профессия такая может быть? Нашёл! Писатель! С дивана вставать не надо. Инструмент, ноутбук — есть. Слов знаю много. Сочинения в школе писал, даже высокие оценки получал. Вложений никаких не требуется. А ещё можно разбогатеть и стать знаменитым! Удивить старых друзей! Найти новых друзей! Ведь сколько известных писателей! Я вполне мог бы стать одним из них — я же не тупой! Решено — завтра начну писать бистселлир. Ну или послезавтра.
Роман, всё верно. Оттого слово «писатель» уже неловко произносить вслух. Стыдно. Обесценилось оно. Три миллиона человек в стране желают издать свою книгу. И не хочется быть одним из них.