Текст прислан на конкурс «Художественное слово» 26.03.2017 г.
Об авторе. Алина Ревякина, г. Чехов.
Второе пришествие
Это один из таких дней, когда я ощущаю себя блаженно счастливой, ведь безделие и лень сегодня оправданы. Вчера я была активна в городе и теперь имею право отдыхать в норке и делать что-душе-угодно. Закутаться в теплое одеяло, потому что кто-то, обнадёженный первыми пронзительно солнечными днями, уменьшил отопление. Смотреть в высокое ясноокое лазурное небо и слушать ранневесенних птиц. И эта внутренняя амнистия будет длиться бесконечно — весь день. Это редкие дни. Редкие, потому что в другие дни у меня нет весомого оправдания для моего безработного, вот уже третий год, состояния.
Лениво мою посуду, только чтобы погреть руки и под шум воды обдумать, что происходит с моей жизнью и что за ключевой момент наступил вчера.
Меня возьмут в оплачиваемый научный эксперимент в качестве «подопытной мыши». Могу за две недели заработать столько, чтобы жить, не работая ещё два месяца. Муж зарабатывает очень мало, только чтобы оплатить съемную квартиру. Мне нужно добывать немного — на наше с ним питание, но плохо справляюсь с этим. Или можно забеременеть, чтобы у нас был моральный повод ретироваться из Большого Города хоть в чем-то победителями, а не проигравшими…. Глажу кота.
Это будет психологическое исследование, поэтому я согласилась: я бы не пошла на эксперименты со здоровьем физическим, а вот тонкое своё тело я почему-то с готовностью подставляю чему-то неизвестному. Правильно ли делаю? Не знаю, но чувствую, что мне это участие необходимо. А я живу, повинуясь чувствам, учась им доверять, — так когда-то давно советовал мне психолог. Кот счастливо потягивается, выгибаясь дугой.
* * *
После собеседования мы не расходилсь, а оставались в холле, ждали результатов отбора в «подопытные мыши». Участвуя в общем обсуждении, я стала говорить, а сидевший рядом молодой мужчина слушал непроницаемо, но почему-то мне вдруг захотелось всю душу ему вывернуть. Я почувствовала рядом с ним нереальную глубину, в которую хотелось нырнуть как в самое ласковое и притягательное, и самое страшное место в мире.
Я силюсь его рассмотреть теперь, по памяти. Лет тридцати, ухоженный, с самым обычным лицом, но с очень правильными чертами, в самом обычном сером свитшоте, но тонком и аккуратном, и наверное, дорогом. Глаза? Голубые или серые, отстранённые, глубокие. Но когда он взглядывал на меня или на кого-то, происходила резкая фокусировка, и его глаза источали глубочайший, рентгеновский интерес. Фигура? Аккуратная, подтянутая, осанка прямая, но поза спокойная, расслабленная.
Так что это за воронка внутри него? Ощущение рядом с ним манящей глубины — чего? Характера? А может, это такая глубина, как тоннель, ведущий к основам мирозданья, как те гигантские скважины, что стали обнаруживать на планете в последние десятилетия, и тщательно игнорировать в приличных новостных агентствах, оставляя их на откуп фрикам — желтой прессе и Рен-ТВ . А уж они делают своё дело: марают своим прикосновением любые находки, чтобы нормальный интерес к таким темам стал постыдным. А скважины, не имеющие конца, они называют «входом в преисподнюю».
И, если он — носитель такой скважины и перехода в иной мир, то кто он такой? Мне должно быть страшно, но страха нет. А что, если это нехорошо — что нет страха? Это как потерять чувство боли или утратить иммунитет. Так думала я, когда ехала вчера домой с собеседования.
Я поняла только сегодня, что само отборочное собеседование было не в кабинете, в который мы входили согласно вывешенному списку, а в холле, где ждали, шутили и начали общаться.
И этот молодой мужчина в сером свитшоте и был самым Главным, кто отбирал и принимал решения по кандидатам, замаскированный под одного из нас. А собеседование было отвлекающим маневром. Или, нет — вспомогательным инструментом для него! Ведь каждый выходил оттуда, с собеседования, и рассказывал нам, развеселившейся публике, как его экзаменовали.
Всех испытывали по-разному, и это будоражило. Одного молодого парня, не снимавшего тонкой рэперской шапочки, одетого в классическую хипстерскую клетчатую рубашку и в зауженные эластичные джинсы, с непременными голыми щиколотками, которые он тщательно оголял, подворачивая края джинсов и не стесняясь при этом нас, — они спросили, как он относится к православным святым. Парень ответил им, что он не особенно увлекается религиями. Разве что о Матроне знает, так как его сестра, которая не могла забеременеть, ездила два-три раза к мощам Матроны, они находятся в монастыре возле метро Таганская, там ей давали лепестки, которые они потом всей семьёй заваривали вместе с чаем.
Ещё комиссия попросила его повернуться к ним спиной и достать пальцами до пола, не сгибая колен (он пояснил нам, что это означало выставить им зад). Надо было простоять так, сосчитав про себя до десяти в среднем темпе. Говорит, что пока он стоял в этой позе, шевеля губами цифры, судьи одобрительно совещались вполголоса, поблагодарили и отправили в коридор ожидать результатов.
Я пыталась найти логику и связь за очень разными вопросами комиссии, индивидуальными для каждого кандидата. Но версии и догадки роились и не складывались в одну общую тему. А я и не напрягалась сильно: ведь это же не собеседование на работу, и здесь не угадаешь, чем можешь понравиться или отпугнуть. И все вокруг относились легко, поэтому было весело. Да и как ещё можно относиться к короткому проекту без карьерных перспектив. Это ведь не стажировка в большой компании, после которой могут взять на работу-с-большой-зарплатой.
* * *
Я говорю по скайпу с сестрой, она уже три года живёт в Новой Зеландии, в «ж…е мира», как шутят там. Но она так «рвала ж…у» чтобы попасть туда: разрушила семью и там быстренько нашла нового мужа, к которому перевезла двоих сыновей, одного от второго мужа и одного от бывшего до него любовника. Я тогда отчаянно пыталась её остановить от переезда, так что теперь у неё нет морального права, признаваться мне в своих трудностях и разочарованиях. Сообщаю ей, что буду участвовать в одном оплачиваемом психологическом исследовании. «Это всего две недели» — говорю я сразу же, не дожидаясь ответа, чтобы ответить на опасения, которые она, скорее всего, выскажет. «Каждый день будут выплачивать стоимость одного дня из десяти рабочих дней. Надо будет приезжать по будням, к девяти утра, длиться будет примерно до двух-трёх часов дня, самое позднее — до пяти»…
«Ну, а что, хоть примерно, там будут исследовать?» — ей любопытно, но не очень, а так, в меру. Я для неё — увалень и неудачница, которая бросила хорошо-оплачиваемую-работу, чтобы сидеть сиднем дома… за странным мужем, который явно ниже меня по уровню интеллекта, образованности и общей культуры. Но ведь именно это я и хочу понять — что меня заставляет так себя вести, так неразумно и саморазрушительно (как бы) поступать.
* * *
Эксперимент закончился неделю назад. Всё оказалось проще, чем ожидалось, и, одновременно, возвышеннее, чем можно было мечтать. Нас поделили на две группы по 5 человек. Первая группа должна была выполнить задание до некоего Главного Действа, а нашей группе выпала участь выполнять такое же задание после загадочного и неизвестного Главного Действа. Задание было одинаковым для обеих групп: разработать проект закона о противодействии коррупции. Главным Действом оказалось вот что: просмотр десяти серий нового мини-сериала, вышедшего три месяца назад. Сериал был про вымышленного нового Папу римского, действие происходило в наши дни, и назывался фильм «Молодой Папа».
Все десять человек собирали в зале и показывали сериал по одной, а иногда по две серии в день. После сеанса мы по два-три часа обсуждали каждую серию с модератором. Нам сказали, что за нами наблюдают во время этих обсуждений, через тёмное, манящее и холодное зеркало, которое было в студии. И я чувствовала как фонит через стекло щемящий холодок из той самой пробоины в высшие миры, который ощущался на собеседовании вблизи молодого мужчины в сером свитшоте. Но теперь его не было видно нигде.
Кстати, того молодого хипстера в шапочке, тоже не было. А меня тогда на собеседовании спросили: можно ли им увидеть складку моего тела, образованную ухом и головой, со стороны задней части уха. Я сказала, что могу ответить только после того, как буду знать, зачем им это надо. Они не ответили, а поблагодарили и сказали, что они закончили.
Наш проект борьбы с коррупцией, который мы выработали в течение одного дня, покончив с сериалом, сводился к легкому и участливому перевоспитанию проштрафившихся чиновников. При этом никаких жестких мер: чиновник не отстранялся пожизненно от государственного управления, не подвергался конфискации имущества. Он всего лишь помещался на четыре месяца в одну из самых простых семей, проживающую «в регионах»: на Кавказе, в Сибири, за полярным кругом. Создавалась бы база семей, желающих принять воспитанника, им выплачивалась бы каждый месяц сумма на этого иждивенца, что для семьи было бы явно больше, чем они привыкли тратить на себя, а для чиновника — сильно меньше, чем стоила его привычная жизнь.
Мы почему-то понимали, что дело не в строгости наказания и не в контроле над чиновниками, которые назначают наказание другим чиновникам. Фишка была в том, чтобы наказание казалось смехотворным и легким, и потому его легко назначали бы и, хотя бы первое время, исполняли бы. Мы вдруг решили, что несколько сот чиновников, прошедших через это псевдо наказание, смогли бы изменить систему, когда одни чувствуют себя высшими, лучшими, и никак не связанными с другими людьми.
Через день после окончания эксперимента, я узнала случайно, что наше Главное Действо, был придуман в ходе другого эксперимента. Тогда участникам устроили курс медленного чтения романа, и после они должны были придумать сценарий на заданную им тему.
Уже на третий день после завершения моего участия в этом проекте, который так и не стал менее загадочным, я вдруг захотела что-то написать. Нашла в интернете первые попавшиеся литературные конкурсы и начала писать для них. Закончив свой первый в жизни рассказ, я увидела за окном нашествие стайки молодых то ли дроздов, то ли стрижей, то ли скворцов — они вдруг атаковали нашу, давно уже никого не привлекавшую, кормушку с корочками хлеба и крупами. Они были невероятно активны, молоды, дерзки и с жадностью клевали всё, что ждало их с осени.
© Алина Ревякина, 2017
Чувакин Олег Анатольевич — автор рассказов, сказок, повестей, романов, эссе. Публиковался в журналах и альманахах: «Юность», «Литературная учёба», «Врата Сибири», «Полдень. XXI век» и других.
Номинант международного конкурса В. П. Крапивина (2006, Тюмень, диплом за книгу рассказов «Вторая премия»).
Лауреат конкурса «Литературная критика» (2009, Москва, первое место за статью «Талантам надо помогать»).
Победитель конкурса «Такая разная любовь» (2011, «Самиздат», первое место за рассказ «Чёрные снежинки, лиловые волосы»).
Лонг-листер конкурса «Книгуру» (2011, Москва, детская повесть «Котёнок с сиреневыми глазами»).
Призёр VII конкурса имени Короленко (2019, Санкт-Петербург, рассказ «Красный тоннель»).
По его эссе «Выбора нет» выпускники российских школ пишут сочинения о счастье.
Олег Чувакин. Прозаик. Редактор. Литературный обработчик. Вдохновитель
Садишься за письменный стол с намерением сочинять? Намерение похвальное! Писать книги — верная дорога к богатству и славе.
Не можешь заставить себя писать каждый день? Литературная совесть ест тебя поедом? Не огорчайся! Знай: есть пять способов решить мучительный вопрос.
Творческий метод писателя. От Чехова до Вудхауза, от Сименона до Саймака. Расскажите и вы о своём подходе!
Экономика рассказа. Как продать рассказ и кому? Сколько за это заплатят? Выгодно ли производить литературу?
Как узнать, имеет ли человек писательский талант? Есть ли точный ответ на этот вопрос? Да, есть.
Писать книги. Легко ли это? Сел за стол, открыл ноутбук, набарабанил сколько-то тысяч знаков — рассказ готов, опубликовать его! Так можно? Нет. Но все думают, что можно.
Как создать увлекательный сюжет? Как вывести в книге героя, которого непременно полюбит публика? Как написать захватывающую историю и искупаться в лучах славы?
Единственная причина, по которой тебе следует написать роман, — необходимость сказать что-то людям. Ты должен это сказать. Ты садишься за стол и пишешь.
Как становятся писателями? Никак. Ими рождаются. У вас нет ни слуха, ни гибкости пальцев? Оставьте в покое скрипку. Нет тяги к литературе и отсутствует «ген грамотности»? Сожгите свою писанину.
Полезные советы начинающим писателям. Как приучить себя к систематическому литературному труду и добиться красоты слога. Как перестать мучиться и начать творить.
Научиться писать свои истории несложно. Усаживаетесь в кресло, заносите пальчики над клавиатурой… Уже слышали такие советы? Над вами подшутили! Есть правила, без которых историю не написать.
Неверно заданный темп повествования приведёт к ямам в композиции, ломаному ритму и в итоге к полному авторскому провалу. Литературное произведение не состоится.
Ай, пунктуация… ай, «в норке», и «ай», опять пунктуация?
Пока не понял ничего, кажется автора мысли слегка хаотично разбросались, да так и не собрались в единую метлу.
Еще прочитаю — скажу точней.
Ринат, благодарю. Кажется, пары-тройки запятых не хватает? Учту.
Алина, такое ощущение, что в одном тексте собраны кусочки из разных рассказов. О взаимоотношении с сестрой — один рассказ. Странный молодой человек с непроницаемым лицом — второй. Сам непонятный эксперимент — третий.
Вопросы возникают и к молодому человеку. Откуда у героини складывается чувство, что в человеке такая манящая глубина? Он ведь просто сидел с непроницаемым лицом. В тексте нет объяснения и не веришь его глубине. Откуда героиня решила, что он главный в этом эксперименте? Только на основании того, что все остальные болтали о собеседовании, а он молча слушал? Неправдоподобно.
Хипстер в шапочке тоже непонятная личность. Зачем он помещен в рассказ? С какой целью?
Все герои разрознены и из разных рассказов. Такое ощущение, что это начало только какого-то большого произведения, и дальше по прочтении станет все ясно: все герои соединятся друг с другом и тайна эксперимента прояснится. Но это не законченный рассказ. Возможно, автору следует продолжить описание до более большего и понятного формата.
«рентгеновский интерес» — странно звучит
Забыла сказать о названии. Только после прочтения удавилась ему — к чему это? Второе пришествие кого? Куда? Название совсем не вытекает из самого текста и не объясняется в тексте.
Доброго дня, уважаемая Алина.
Второе пришествие? Кого, простите?
Каждый абзац — как новая запись в дневнике. О разных событиях, никак между собой не связанных. От слова совсем. Безработная «за мужем», психологический эксперимент, отношения с сестрой, отдельно живущая внутри эмоция — это зародыши, которых я увидела. Их заботливо растить надо. А Вы их — в одну кучу бросили. Бяда…
Фразы построены наистраннейшим образом. Иногда с таким «наподвывертом», что диву даюсь. Пунктуация хромает как «старый солдат», который «не знает слов любви».
У меня к Вам огромная просьба, уважаемая Алина: будьте добры в следующей своей работе относиться к словам и их взаимодействию более трепетно, чем Вы это делали до сих пор. Я верю, что у Вас получится. Удачи.