Текст прислан на конкурс «Художественное слово» 16.04.2017 г.
Об авторе. Лукиянова Анна Константиновна.
Воскресные сны
Три горшка красной герани на подоконнике снабжали крохотную — десять квадратов — комнату перезревшим горьким ароматом. Этот запах был здешним завсегдатаем, все равно что преданный своей рюмочной выпивоха. Окна до слепоты вылизывал полуденный солнечный свет, чьи лучи совершенно противозаконно обнаруживали фланировавшую в воздухе пыль. И старый мебельный гарнитур в панцире потрескавшегося лака, и кособокая антенна на макушке кинескопного телевизора и в особенности трещавшее помехами радио стройной совокупностью своей превращали комнату в сплошную ретроспективу. Хозяйка выцветших интерьеров — в прошлом и комсомолка, и ударница, и передовик молочного производства, и супруга, и мать — нынче подыгрывала снотворным декорациям многострадальной старостью. Она претерпевала восемьдесят седьмой год существования на планете Земля, срок вымученной безысходности. Тело давно ее предало: затянулось морщинами, подсушилось и отказывало уже во многих нехитрых нуждах. По причине последнего неудобства к Амалии Рудольфовне и была приставлена студентка последнего курса филфака Мариночка, чья-то седьмая вода на киселе родственница с хорошей рекомендацией, свободным временем и простительной амбицией подзаработать. Мариночка с молодых ногтей что-то пописывала на тетрадных полях: ей шли в голову разные рифмы, сюжеты и метафоры. Она, как и многие еще не осознавшие себя творцы, терялась от этих поэтических откровений и, кроме как коллекционировать их, ничего другого не умела. Впрочем, смиренно просиживая у кресла хозяйки, Мариночка как-то забывала думать о высоком, а все больше думала об артрозах, несовершенствах пищеварительной системы и способности родимых пятен с годам превращаться в коричневые материки-блямбы на кожных солончаках рук.
— Снова снилось детство. Каждое воскресенье снится. Такая закономерность, — с ностальгией вздохнула Амалия Рудольфовна после обеденного сна.
— Тянет туда? — поинтересовалась Мариночка, укутывая старушку в шерстяной платок, что гербарий в газетную обертку.
— А как же! — с нескрываемым довольством подтвердила Амалия Рудольфовна, и, похожая на росток, улыбка пробилась сквозь сухую почву губ. — Что за времечко было! Жила я тогда в деревне… как же она называлась? Вспомнить ли?.. ах, как нужно вспомнить! такое дивно имечко было…
— Морковная? — зачем-то подсказала Мариночка и сама удивилась нечаянной выдумке. Она не собиралась ничего сочинять, но улыбка на лице старушки своей зыбкостью и бесхарактерностью будто бы очень вынудила ее к тому.
— Она самая! — возликовала хозяйка. — Как ты хорошо это припомнила! Морковная, именно Морковная! ну разве не прекрасное имечко?! Так вот, у нас круглый год было лето. Представляешь? Ни тебе зимы, ни снега, ни морозов. Одно лето! Круглый год! И все подсолнухи цвели. Огромные, с меня ростом. Бывало, мать кличет на весь двор: «Ама! Ама! Айда гусей щипать!», а я схоронюсь под подсолнухом, и поминай как звали. Ах, мамочка, какой был певучий голос… Только где она сейчас? я уже и не знаю… — лицо старушки враз очернилось тяжелой тенью воспоминаний. На глаза приготовились слезы.
— Что же вы, Амалия Рудольфовна, и в самом деле не знаете? — вступила Мариночка. — Ведь там же и живет, в Морковной, в вашем доме на два этажа. А чердак. Чердак-то помните? Со смотровым окошком! Ну же!
— Да что вы? неужели? Это мамочка-то моя?
— Ваша-ваша, — подтвердила Мариночка. — Гусей щиплет, снимает перо сначала с груди и брюшка, потом со спины и шеи, помните? А подсолнухи ваши бережет, их уже целая поляна. Да я вам еще много чего рассказать могу.
— Будьте тек любезны, — растаяла Амалия Рудольфовна.
Так, слово за слово, по-детдомовски сиротское детство Амалии Рудольфовны вдруг обросло каким-то совершенно домашним уютом. Мать ее, задавленная насмерть на лесопилке в военные годы и оставившая суровой действительности три голодных детских рта, оказалась нисколько не погибшей, а вполне себе просторно и в удовольствие живущей женщиной каких-то великолепных дородных форм. Янтарная коса матери была копией дозамужней косы самой Амалии Рудольфовны, и даже в уступчивой покатости плеч прослеживалась теперь яркая наследственная черта по женской линии. Скелетообразная детдомовская койка выросла в двухэтажный дом, таящийся в чудесной июльской духоте сада. Июль при том имел занятное свойство не оканчиваться, а лишь бесконечно продолжать себя почкованием. И не было никаких язв, пневмоний, холодных портянок, хлеба из опилок и насильственного свиста в ушах. Только летнее марево, похожее на колыбель материнских рук. Только мерное качание лодки по рябой чешуе зацветшего озерца. Только смотровое окошко на чердаке. Только переспелые зерна подсолнуха.
Мариночка еще долго и крайне осторожно отдавала должное заурядному в известных годах Альцгеймеру Амалии Рудольфовны, особенно когда та крестила ее «чудесницей и спасительницей». Ну какая она была чудесница? Какая спасительница? Так, рядовой попечитель воскресных снов…
© Анна Лукиянова, 2017
Чувакин Олег Анатольевич — автор рассказов, сказок, повестей, романов, эссе. Публиковался в журналах и альманахах: «Юность», «Литературная учёба», «Врата Сибири», «Полдень. XXI век» и других.
Номинант международного конкурса В. П. Крапивина (2006, Тюмень, диплом за книгу рассказов «Вторая премия»).
Лауреат конкурса «Литературная критика» (2009, Москва, первое место за статью «Талантам надо помогать»).
Победитель конкурса «Такая разная любовь» (2011, «Самиздат», первое место за рассказ «Чёрные снежинки, лиловые волосы»).
Лонг-листер конкурса «Книгуру» (2011, Москва, детская повесть «Котёнок с сиреневыми глазами»).
Призёр VII конкурса имени Короленко (2019, Санкт-Петербург, рассказ «Красный тоннель»).
По его эссе «Выбора нет» выпускники российских школ пишут сочинения о счастье.
Олег Чувакин. Прозаик. Редактор. Литературный обработчик. Вдохновитель
Садишься за письменный стол с намерением сочинять? Намерение похвальное! Писать книги — верная дорога к богатству и славе.
Не можешь заставить себя писать каждый день? Литературная совесть ест тебя поедом? Не огорчайся! Знай: есть пять способов решить мучительный вопрос.
Творческий метод писателя. От Чехова до Вудхауза, от Сименона до Саймака. Расскажите и вы о своём подходе!
Экономика рассказа. Как продать рассказ и кому? Сколько за это заплатят? Выгодно ли производить литературу?
Как узнать, имеет ли человек писательский талант? Есть ли точный ответ на этот вопрос? Да, есть.
Писать книги. Легко ли это? Сел за стол, открыл ноутбук, набарабанил сколько-то тысяч знаков — рассказ готов, опубликовать его! Так можно? Нет. Но все думают, что можно.
Как создать увлекательный сюжет? Как вывести книжного героя, которого непременно полюбит публика? Как написать захватывающую историю и искупаться в лучах славы?
Единственная причина, по которой тебе следует написать роман, — необходимость сказать что-то людям. Ты должен это сказать. Ты садишься за стол и пишешь.
Как становятся писателями? Никак. Ими рождаются. У вас нет ни слуха, ни гибкости пальцев? Оставьте в покое скрипку. Нет тяги к литературе и отсутствует «ген грамотности»? Сожгите свою писанину.
Полезные советы начинающим писателям. Как приучить себя к систематическому литературному труду и добиться красоты слога. Как перестать мучиться и начать творить.
Научиться писать свои истории несложно. Усаживаетесь в кресло, заносите пальчики над клавиатурой… Уже слышали такие советы? Над вами подшутили! Есть правила, без которых историю не написать.
Неверно заданный темп повествования приведёт к ямам в композиции, ломаному ритму и в итоге к полному авторскому провалу. Литературное произведение не состоится.
2 ответа
Рассказ тронул. Побольше бы таких Мариночек, и легче будет старичкам претерпевать свой возраст. Удачи.
Рассказ очень добрый и позитивный.Меня он не только тронул,но и подсказал многое,оказывается не всегда надо возвращать человека в реальность,а лучше поддержать его красивую сказку.Спасибо за урок.Удачи вам и 5 от меня.