Текст участвует в конкурсе «Счастливая душа».
Об авторе: Елена Романец. Поэт, художник, мечтатель.
Помню: я стояла в лесу в тот самый день после школы и увидела несколько лучей, пробившихся сначала сквозь облака, а потом меж колючих еловых лап — сюда, в лес, в его самую глубь. Такой солнечной палитры я никогда не видела: густой жёлтый, бледно-золотистый, розоватый, голубоватый, сиреневый… В лучах бурлил какой-то дымок. Я подошла ближе и, заворожённая красотой происходящего, запустила руку прямо в одну из полос света — самую яркую и широкую. Ладонь окутало мягким теплом, постепенно растекавшимся по всему телу. Казалось, что луч — это нечто живое.
Сейчас вспоминать забавно, но тогда, в восемь лет, мне чудилось, что я нашла иную реальность, открыла что-то недосягаемое для других. Быть может, воображение заманило меня в эту ловушку, потому что душа всегда требовала полёта над той постностью и безнадёжностью социально-бытовой жизни, которую мне было не понять, не полюбить, не вынести. Я бежала от неё туда, куда могла себе позволить. Когда я погрузилась в момент воображения себя первооткрывателем чуда солнечного луча, то невероятно реалистично чувствовала, что постигаю жизнь, никому более неизвестную.
Захотелось с кем-то поделиться — ведь это было так невероятно! И ещё не покинув места, я уже сожалела о том, что все ощущения и ви́дение происходящего временны. Хотела было побежать за подружкой, да подумала: не поймёт, скажет, это просто луч какой-то, засмеётся… «Ну и пусть себе смеётся, глупая Мятликова», — бурчала я про себя.
Злиться совсем не хотелось, но что-то колкое и шипучее, как лимонад, упорно поднималось из самого живота, сквозь грудную клетку к горлу, в котором превращалось в слёзы, по специальным секретным ходам поднималось ещё выше и выходило из глаз… Всегда было непонятно, отчего слёзы солёные! «Ей-богу, ну напридумывал же кто-то в человеке такие штуки!» — думала я. Бабушка говорила, что у нас внутри живут малюсенькие гномы — и вот они-то слёзы солят и перетаскивают крохотными ведёрками из горла к глазам по секретным тоннелям. «Но и дураку понятно, что гномы бы не успели», — заключила я. Ведь весь этот процесс, от зарождения обиды в животе до вытекания слёз, занимает всего-навсего несколько секунд. Во всяком случае, так было у восьмилетней меня.
Я стояла в лесу с рукой в полоске солнечного света и ревела. И непонятно было, при чём здесь моя подруга. Вероятно, я просто нашла повод выплакать то, что очень долго сидело во мне протестом скучному устройству обыденной жизни. И вдруг это изумрудно-голубоватое пространство с разноцветными лучами — ожившая сказка! Это был контраст реальностей, на стыке которых рождалась красота. Красота как спасение.
Через какое-то время мне стало легче, и я стала рассматривать луч. Его тёплая мякоть ограничивалась удивительно ровной линией, как самый настоящий коридор, и начиналась где-то очень-очень далеко — непременно в ином измерении. А внизу рассеивалась на обесцвеченном мху. Мне даже казалось, что я вижу стены и пол внутри. «Как так — живой коридор? Вот бы зайти внутрь луча и подняться… Эх, Мятликова, Мятликова, такое пропустить… Вечно она бежит домой самая первая и вечно мне не верит…»
И тут лучи исчезли, пропали, убежали обратно в солнце. «Эх! Жаль, что всё закончилось, а я так и не попробовала зайти прямо внутрь», — вертелось в голове. Но именно в тот момент я почувствовала, что очень счастлива — абсолютно! Да, это было самое что ни на есть счастье! «Вот оно где прячется! Счастье спускается в глубину леса… Примерно как в глубину меня спускается шоколадная конфета! Хотя, нет, конечно, нет: конфету съел и забыл, а это…» Я не могла подобрать подходящего определения тому, что же со мной происходило. Но это состояние осталось у меня внутри яркой вспышкой, тёплым комочком тепла, света и радости. И такой силы нахлынувших чувств и эмоций, ей-богу, я ни до, ни после в своей жизни не испытывала!
Сучки хрустели под ногами, холодная вешняя вода затекала сквозь материю кедиков, когда они проваливались в нахохленные, будто ватные, моховые кочки, один шнурок совсем развязался и тоже намок. Я улыбалась. Потому что простила Мятликову, потому что была как будто теперь чуть более наполненной и просветлённой, чем все остальные — что на них злиться! То, что ещё совсем недавно было внутри колким от странной обиды, стало мягким и нежным, и точно так же поднималось из живота — кверху, только выходило в мир не слезами, а улыбкой. Я смеялась вслух. В лесу никто не слышит. Я прыгала от счастья! Пока в один момент не провалилась в затянутую мхом и полную талой воды яму. И откуда она тут взялась?!
Белые колготки не спеша намокали. Расшнуровавшийся кед утонул. Хорошо хоть куртка почти не намокла… Вечерело. Закатав рукав, я стала искать кед. Вода скрыла локоть, прежде чем пальцы нащупали в ледяной воде пропажу. Обувшись, я «захлюпала» домой.
Счастье, наверное, осталось в этой яме. Ведь я наконец опомнилась и поняла, что сейчас мне сильно влетит, поскольку дома все уже волнуются, и не дай бог выходили на поиски. Да-а, вот тебе и «забегу на минуточку в лес»…
Он так манил густым прогретым воздухом в изумрудном мороке. Казалось, я непременно найду там что-то необыкновенное. «Нашла! Счастье, видите ли… И кто из нас глупый: я или Мятликова? Она-то давно уже, наверное, уроки сделала и гуляет. Наверное, за мной уже заходила, а меня нет. Господи, ну почему время так быстро летит! Ведь ничего я толком полезного и не сделала в этом лесу. Только вон ноги все вымочила. Хорошо хоть на улице тепло…» — судорожно мыслила я.
Дома вкусно пахло котлетами. Я старалась раздеваться как можно тише, но уже кто-то встал с кухонной табуретки и направился ко мне в прихожую. Судя по шагам, папа. Сердце колотилось, тело тряслось, ноги онемели, а гномы, если они там были, приготовились к спринтерскому забегу. В вечернем полумраке коридора показалась папина фигура. Я точно знала, что он сейчас щёлкнет тугим выключателем, а что будет потом — нет. Оттого нахлынуло жуткое чувство недоверия: к папе, к семье, к миру, к себе. Как бы скорее всё это пережить… Очередную досадную провинность.
От того прекрасного чувства, что я испытала в лесу, не осталось и следа. Оно исчезло вместе с желанием расшифровывать эти загадочные проявления мира, эти знаки природы, по которым можно найти в себе какие-то невидимые рецепторы, воспринимающие чудо и трансформирующие его в удивительное ощущение — крылатости. И ведь не только в самом луче дело, а в том, что в тот самый момент, когда чувство восхищения и радости возникло у меня внутри, я горячо и клятвенно пообещала себе: у меня в жизни всё обязательно будет хорошо, моя жизнь обязательно будет такой же необыкновенной!
Я предвидела взгляд папы, не сулящий ничего хорошего. Ещё секунда, и в мгновенно осветившемся пространстве прихожей вспыхнули два глаза: неожиданно добрых и сияющих глаза! Меня продолжало трясти, но папа, не обращая на это внимания, только улыбнулся и подхватил меня на руки, правда, уже через мгновение, вскрикнув, поставил на место. Я точно знала, как он скажет: «Господи боже мой! Аля, ты что мокрая-то вся! Ой-ёй-ёй-ёй!» Так он и сказал в точности, но это было не важно! Ведь папа был явно чем-то обрадован, поэтому в тот день я избежала нелёгкой участи быть пристыженной всей семьёй, тихо сидеть в комнате с распухшим от слёз лицом, пока мама стирает почерневшие колготки. А потом, положив бедовую свою голову на подушку, в темноте, долго не спать, пытаясь понять эту жизнь, полную чудес и возможностей испытывать счастье, но не рассчитанной на то, чтобы у человека было на него достаточно времени. А ведь пойди я, как следовало, после школы домой, никогда бы и не пережила эти прекрасные мгновения. В пылу страха мне показалось, что я их обронила в ту дурацкую яму, но, к счастью, они навсегда поселились внутри прекрасным тёплым видением. Так бывает, когда воспоминания несут в себе важное открытие.
В тот день я уснула, пытаясь понять, как же мне повезло, что папу именно сегодня повысили в должности. Именно тогда, когда мне это так было нужно. Наверное, просунув руку в тот волшебный луч, я захватила, кроме счастья, ещё немного удачи, и этот день всё же остался в моей памяти одним из самых ярких и необыкновенных. Спасибо этой жизни, солнцу, лесу и папиному директору.
Да, как давно это было. Лет тридцать назад. Но я помню всё: белую пыль просохшей от весенней воды дороги, сизо-сиреневые миражи над разогретым асфальтом, полуденную тишину рабочего посёлка, бабочек-крапивниц и бабочек-капустниц, ворчуний пчёл у медового ивняка, жёлтые лохматые шапки распустившейся сурепки и весёлое беспрерывное цыканье овсянки… Всё это наполняло пространство каким-то особым впечатлением от принятия весны, окончательно и бесповоротно наступившей, стремительной и господствующей. Наверное, всё это вместе создало то самое невероятное по силе чувство окрыления, когда я искренне поверила в себя и в своё будущее. Ведь тёплый весенний денёк — это уже маленькое счастье.
Именно тот апрельский день я помню настолько отчётливо, что мурашки бегут по коже — той самой коже, что ловила в лесу тепло луча, случайно или нет просочившегося внутрь маленькой Али, в самую глубину, к невидимым рецепторам. Смотрю на свою ладонь, уже не детскую, с блестящим колечком на безымянном пальце, с мозолью от детской коляски, и мне кажется, что я и сейчас смогу испытать то же самое. Так хочется это испытать!
Иду в тот же лес, точно так же, в самом конце апреля, в то же самое время. Тепло. Ели совсем огромные. Кажется, мало что изменилось. Хорошо!
Встаю на то же место… И — невероятно — я вижу их так же отчётливо, как и в детстве!
Пожалуй, лучи немного другие — не такие яркие и большие…
Запускаю ладонь в золотистый дымок. И плачу.
Ведь я тридцать лет хранила эти счастливые лучи в памяти, но так больше ни разу сюда и не пришла, потому что, когда папу повысили, он часто уставал, и приходить домой под вечер в мокрых колготках — а всякое в жизни бывает — было бы легкомысленно. А потом я и вовсе уехала в большой город.
Я хорошо училась, закончила музыкалку, получила два диплома, стала специалистом, успешно вышла замуж, родила детей. И было много счастливых минут, но, кажется, были счастливы минуты, а я — не совсем. И, видимо, Вселенная глуха к словам «квалификация», «специальность», «бюджет» так же, как и мы глухи ко Вселенной, существуя в этих понятиях. Ведь ни разу больше со мной не приключилось того самого отчаянного СЧАСТЬЯ — ощущения, когда ты понимаешь знаки планеты и принимаешь дары мира безусловно, благодарно и глубоко внутренне, накапливая свет и вопреки условному возносясь над зыбким тленом бытия. Целых тридцать вёсен всё было как-то на бегу и второпях.
Ах, если бы я со смаком упала в ту самую яму сейчас, то не обронила бы в неё на целых тридцать лет то самое разрешение самой себе бесстыдно тратить время на солнечные лучи в лесу! А ещё на плавные полёты грациозных хищных птиц в полях да на медленное мерцание глади озера в летний полдень… Ведь на всё это нужны многие часы жизни, в которые ты не успеешь отработать премиальные, накопить на лучший заграничный отель, выучить наконец английский. А зачем тебе английский? Чтобы больше зарабатывать, ловить моменты престижа, а совсем не за тем, чтобы кого-то лучше понимать. Ведь у планеты один язык для всех, и он — беззвучный. Овладеть им оказывается некогда, поэтому ты в редкий выходной приезжаешь на природу с шашлыками, алкоголем и пластиком, получая из мира и отдавая в него больше вреда, чем пользы.
Я зашла в эти лучи полностью, с головой, ведь мне так давно этого хотелось. Мне казалось, что за все прошедшие годы можно напитаться чем-то забытым, настоящим и существующим вне зависимости от всяких человеческих надстроек. Но ничего не произошло. Было тепло, а глаза заслезились. И я поняла, что заплакала от нахлынувшей ностальгии, а не от того, что нашла вневременной источник счастья. Просто нужно идти дальше.
Я, дотоле боявшаяся одиноких прогулок в лесу, ведомая странным неодолимым зовом, успокоенная раскачавшимся маятником души, побрела дальше в глубину леса. Примерно через час я вышла к озеру. Вода была удивительно прозрачной и отливала бирюзой. Дальний берег стоял в сиреневатой дымке. Тишина одолевала. Лёгкий ветер ворошил молодую траву и разреживал плотный, накалившийся воздух.
В эту самую минуту невесть откуда, хлопая мощными белоснежными крыльями, в покой и чистоту озера, и, кажется, внутрь меня самой, ворвалась стая диких лебедей. Они, такие дивные и ничего не требующие от мира сверх, скользили по спокойной воде, прогибая изящные тонкие шеи — совсем как в кино или на картине, только здесь, сейчас, наяву.
Я стояла на берегу, а лебеди, быть может, впервые в жизни слышали, как смеётся человек.
© Елена Романец
Чувакин Олег Анатольевич — автор рассказов, сказок, повестей, романов, эссе. Публиковался в журналах и альманахах: «Юность», «Литературная учёба», «Врата Сибири», «Полдень. XXI век» и других.
Номинант международного конкурса В. П. Крапивина (2006, Тюмень, диплом за книгу рассказов «Вторая премия»).
Лауреат конкурса «Литературная критика» (2009, Москва, первое место за статью «Талантам надо помогать»).
Победитель конкурса «Такая разная любовь» (2011, «Самиздат», первое место за рассказ «Чёрные снежинки, лиловые волосы»).
Лонг-листер конкурса «Книгуру» (2011, Москва, детская повесть «Котёнок с сиреневыми глазами»).
Призёр VII конкурса имени Короленко (2019, Санкт-Петербург, рассказ «Красный тоннель»).
По его эссе «Выбора нет» выпускники российских школ пишут сочинения о счастье.
Олег Чувакин. Прозаик. Редактор. Литературный обработчик. Вдохновитель
Садишься за письменный стол с намерением сочинять? Намерение похвальное! Писать книги — верная дорога к богатству и славе.
Не можешь заставить себя писать каждый день? Литературная совесть ест тебя поедом? Не огорчайся! Знай: есть пять способов решить мучительный вопрос.
Творческий метод писателя. От Чехова до Вудхауза, от Сименона до Саймака. Расскажите и вы о своём подходе!
Экономика рассказа. Как продать рассказ и кому? Сколько за это заплатят? Выгодно ли производить литературу?
Как узнать, имеет ли человек писательский талант? Есть ли точный ответ на этот вопрос? Да, есть.
Писать книги. Легко ли это? Сел за стол, открыл ноутбук, набарабанил сколько-то тысяч знаков — рассказ готов, опубликовать его! Так можно? Нет. Но все думают, что можно.
Как создать увлекательный сюжет? Как вывести книжного героя, которого непременно полюбит публика? Как написать захватывающую историю и искупаться в лучах славы?
Единственная причина, по которой тебе следует написать роман, — необходимость сказать что-то людям. Ты должен это сказать. Ты садишься за стол и пишешь.
Как становятся писателями? Никак. Ими рождаются. У вас нет ни слуха, ни гибкости пальцев? Оставьте в покое скрипку. Нет тяги к литературе и отсутствует «ген грамотности»? Сожгите свою писанину.
Полезные советы начинающим писателям. Как приучить себя к систематическому литературному труду и добиться красоты слога. Как перестать мучиться и начать творить.
Научиться писать свои истории несложно. Усаживаетесь в кресло, заносите пальчики над клавиатурой… Уже слышали такие советы? Над вами подшутили! Есть правила, без которых историю не написать.
Неверно заданный темп повествования приведёт к ямам в композиции, ломаному ритму и в итоге к полному авторскому провалу. Литературное произведение не состоится.
4 ответа
Вы правы, Елена. Годы летят, мы спешим и не оставляем себе времени на счастье. Оно вроде и есть, вроде и рядом, и внутри нас — но мы его не чувствуем. Потому что мысли, душа — всегда заняты чем-то другим, более важным. Всем тем, чему нас научили другие люди. Ведь всех нас либо учили жить, либо мы учились сами, но при этом все равно руководствовались чьими-то примерами. А, как открылось некоторым людям — жизнь, она совсем другая, может быть другой. Если мы будем другими. Такими, кому и солнечный лучик в лесу в радость.
Здравствуйте, Роман! Большое спасибо вам за тёплый отклик. Да будет счастье! :)
В русском языке есть слово, которое прекрасно описывает ваши ощущения в лесу: благодать. Это чудесное мгновение, его нельзя удержать. Эти мгновения очень важны, они как фонарики, освещающие путь, или указывающие дорогу, для тех, кто немного заплутал. А вот быть на правильной дороге, это уже и есть счастье. Удачи на конкурсе!
Здравствуйте, Ксения! Спасибо Вам за мнение и пожелание. :)